— Что тебе понадобилось в моей спальне, дрянная ты девчонка? Да ещё в такой час?

— По-моему, всё очевидно… Люциус…

Отражение кокетливо сбросило пеньюар, оставшись только в чёрном корсете и чулках на тонком поясе. Оно подошло к несколько удивлённому Малфою и дёрнуло за широкий пояс. Халат распахнулся, открывая обнажённое мужское тело.

Люциус небрежно оттолкнул от себя невестку, и она упала, распластавшись на ковре.

— Я знал, что ты мерзкая и развратная, но чтобы настолько… Драко, должно быть, даже ещё не спит. Пошла вон, дрянь!

Но отражение только рассмеялось — низко, упиваясь своей уверенностью. Кого-то этот смех напомнил Гермионе, но, увлечённая зрелищем, она не могла вспомнить, кого именно.

— Люциус… Твой сынок проспит до утра. У нас будет время, поверь.

Отражение раздвинуло ноги и облизнулось.

— Драко — всего лишь пешка. Он нужен был, чтобы я могла беспрепятственно проникать сюда.

Оно встало на колени и, оттопырив голую задницу, поползло к Малфою. Зрелище было то ещё, и Гермиона фактически заставляла себя смотреть на себя со стороны. Она только теперь заметила, что взгляд Люциуса немного расфокусирован. Это означало одно — он пьян. И, вероятно поэтому, его невестке удалось подобраться к нему так близко.

— Ты… развратная тварь…

— Да, мой господин… да… я — твоя тварь…

Гермиона заворожённо смотрела, как её (или всё-таки не её?) пальцы скользят по телу Малфоя, оглаживают и ласкают. Сжимают его затвердевшую плоть и ягодицы под халатом. А розовый язык уже жадно вылизывает его поднявшийся член, пачкая помадой. Отражение смачно посасывает головку, а потом спускается к яичкам, обхватывая их губами. Оно постанывает от удовольствия, возвращается к члену и старается заглотить побольше. И Люциус тяжело дышит, сжимая в кулаке каштановые волосы отражения на затылке. По морщинке, что залегла между бровей, видно, что его раздирают противоречия, но он просто закрыл глаза, подаваясь вперёд.

Гермиона не могла оторвать от них глаз. Ритмичные движения отражения. Мужские пальцы в её волосах. Капля слюны у неё на подбородке. Язык ведёт по внутренней стороне бедра Люциуса. Его запрокинутая голова…

«О боже!»

Чмокающие звуки и сдавленные стоны проникали под кожу. И Гермиона будто бы сама включилась в эту порочную игру, занимаясь любовью вместе с ними — третьей лишней. Она смутно осознавала, что её дыхание участилось и с шумом вырывается сквозь полуоткрытый рот, что одна рука уже коснулась соска, а другая поглаживает живот, опускаясь ниже и задирая подол. Ещё ниже. Вот так…

И в этот момент отражение на мгновение обернулось, будто откуда-то зная, что за ними подсматривают. Гермиона встретилась с самой собой взглядом и чуть не умерла от стыда: одна рука под платьем, пальцы другой сжимают сосок. Отражение развратно улыбнулось и отвернулось к любовнику.

Не выдержав, Гермиона, красная, как рак, рванулась назад. Последним, что она увидела, были пальцы отражения, которые оно запустило себе в лоно, успевая ласкать себя.

Пулей выскочив из думосброса, она села мимо стула прямо на ковёр, сжимая пальцами виски и пытаясь прийти в себя. В голове шумело, дыхание сбивалось. В ушах всё ещё звенели стоны и хлюпающие звуки. Поэтому она не сразу услышала Люциуса. Только почувствовала, как он трясёт её за плечо.

— Надеюсь, теперь тебе многое понятно. Я хотел бы увидеть твои воспоминания. Как подтверждение того, что ты не моя невестка.

— А, да. Хорошо. Отлично.

Но выудить воспоминание никак не удавалось: слишком дрожали руки. И только когда Люциус налил ей бокал вина, удалось немного расслабиться и опустить в чашу серебристую дымку.

Малфой окунулся в думосброс, и Гермиона залпом допила вино. Вопреки логике и здравому смыслу она, не отрываясь, смотрела на задницу Люциуса, обтянутую тесными брюками. В голову лезли какие-то странные мысли о том, какая же она крепкая, так и хочется сжать её или…

«Твою-то мать! Это значит и я выглядела так же, когда смотрела его воспоминания?!»

И тут она вспомнила, что сейчас без трусиков, а короткое платье, чёрт бы его подрал, могло и задраться. И Малфой мог смотреть… касаться…

Гермиона нервно схватила бутылку и наполнила бокал ещё раз.

Когда Люциус просмотрел её воспоминания, и «вынырнул» из думосброса, она тихо спросила:

— Так, значит, Драко — дипломат? Я правильно понимаю? Поэтому его постоянно нет дома?

— Верно, — Люциус одёрнул задравшуюся рубашку. — Он всегда хотел посмотреть мир. А ты… она воспользовалась этим.

— И у меня… у неё с ним ничего нет?

— Если верить твоему… отражению — ничего. Ты… она говорила, что Драко в курсе твоего… увлечения мной.

— Но как он может быть так спокоен? — она взмахнула рукой, и вино из бокала пролилось. — Ему что, всё равно?

Малфой пожал плечами.

— Брак по расчёту. Как мне объяснила ты… она, вы договорились обо всём ещё задолго до свадьбы. Он ездит по миру и трахает кого хочет, а у тебя… проклятье! У неё — доступ ко мне.

Гермиона с некоторым облегчением выдохнула: ну хоть с Драко отражение связано только формально.

— Но я бы не стал доверять той девице ни на йоту, — прибавил Люциус. — Судя по одной её ядовитой интонации, в её роду затесались мантикоры и акромантулы.

— Но ведь вы её… что-то испытываете к ней?

Люциус холодно бросил:

— Моё отношение к вам обеим полностью раскрывает легенда «Герр Маннелиг». Надеюсь, ты читала её.

И вышел, оставив захмелевшую Гермиону недоумевать.

Гермиона была ведьмой начитанной, она очень уважала знания и презирала невежество. Но как она не напрягала память, не могла вспомнить легенду «Герр Маннелиг». Возможно, за чтением научной литературы мимо прошло много художественной, но это мало волновало её тогда. Но не сейчас. Люциус ушёл, оставив неразгаданный ребус, загадку, к которой не терпелось отыскать отгадку. Хотя бы затем, чтобы понять: как он относится к ней и к отражению. С одной стороны этот интерес смущал, но в то же время нельзя было не признать, что Малфой сильно её заинтриговал.

Его поведение просто обескураживало. Гермиона вспомнила, как Люциус ласкал её на скачках — это было настолько смело, откровенно и дразняще, что она не знала, что и думать. Она никогда не испытывала ничего подобного раньше, но поняла, что не прочь ощутить на своём теле руки Малфоя ещё раз. Нельзя не признать, что это было пикантно, возбуждающе и даже… нежно. Гермиона знала Люциуса, как хитрого и беспринципного расиста, который не счёл зазорным напасть на них в Министерстве, но в этом Люциусе вдруг увидела весьма привлекательного мужчину, который ко всему прочему занял место в эротических фантазиях. Вспомнив о непристойном воспоминании с минетом, она тихо выругалась: похоже, эта картина ещё долго будет стоять перед глазами. Хорошо ещё, Драко не вернулся. Показался в обществе с женой — и дело в шляпе. Видимо, у него есть занятия поинтереснее: встречи, саммиты, брифинг для прессы. Хотя только Драко здесь и не хватало для полного счастья.

Пока она кормила совёнка, вспомнился Рон. И Косолапсус. Гермиона вздохнула, надеясь, что полуниззл сумел выбраться через окно и поохотиться. А Рон… Что будет, когда она вернётся обратно? Разве можно теперь выносить, когда Рон делает губы «уточкой», не говоря уж об остальном? Целоваться без языка? Заниматься сексом в темноте под одеялом? Дышать кислым запахом его пота?

И чем больше таких мыслей накатывало, тем громче шептал внутренний голос: Рон в её глазах никогда не станет и вполовину таким же, каким стал Малфой — влекущим, интересным. К тому же, он ведь так и не вернулся из Норы под утро. И ведь вполне мог сказать Молли, что возвращается к ней, а сам заночевал где-нибудь.

В библиотеке мэнора Гермиона уже и сама неплохо ориентировалась. С помощью каталога она нашла тяжеленный том «Старинных преданий» и по оглавлению раскрыла толстую книгу на нужной странице.