– До нашей встречи я думал, что это так, – он нахмурился. – Но вы заставили меня усомниться в своих способностях. Знаете ли вы, леди Флориана, как воюют в горах? – внезапно сменил он тему. – На самом деле, битвы не так уж часты. Куда больше времени занимает осада. Горцы могут месяцами ждать, пока крепость падет.

– Зачем вы это рассказываете?

– Чтобы вы уяснили: терпение – национальная черта горцев.

Это прозвучало как угроза. Или я так восприняла? Вспомнилось обещание лэрда рано или поздно заполучить меня. Похоже, я – та самая крепость, осаду который лэрд ведет. Все его поведение тщательно продумано. Даже то, что он игнорировал меня по приезду в Кингросс, было частью плана, как и все прочее.

Подошедшая золовка спасла меня от необходимости отвечать. Ведь я понятия не имела, что сказать. Глупо утверждать, что слова лэрда меня не взволновали. В темных глазах мужчины мне чудился осадок, словно невидимая болезнь точит его изнутри. Я вдруг подумала, что он не так ужасен, как болтают сплетники. Просто мужчина, облеченный властью. Все вассалы Абердина в его руках, а он при этом невероятно одинок.

Эмоция, охватившая меня, называлась состраданием. А, как известно, невозможно ненавидеть того, кому сочувствуешь.

Неделя пролетела незаметно, а затем в Кингросс с юга вернулись войска. Мы с золовкой вышли их встречать. Привстав на носки, выглядывала Рика, но среди десятков мужчин знакомой фигуры не было.

Наплевав на этикет, я бросилась к предводителю отряда и потребовала объяснить, где мой муж. Сердце болезненно сжималось в груди от страха. Неужели с Риком что-то случилось? Он ранен? Или, не дай боги, убит? Меня мутило при мысли, что я потеряла мужа.

– Вот, – мужчина сунул мне в руку какую-то бумагу. – Здесь все написано.

Дальнейший разговор он пресек, повернувшись ко мне спиной. Пальцы не слушались, и я все не могла сорвать печать. Выручила золовка: забрав у меня бумагу, она ее развернула. Естественно, текст был на языке Абердина. Я, заглянув через плечо леди Эйслин, не поняла ни слова.

– Что там? – потребовала отчета.

– Не здесь, – золовка скомкала бумагу. – Поднимемся к тебе.

До покоев мы бежали, по очереди опережая друг друга. Меня подгоняло выражение лица леди Эйслин. Она редко позволяла себе эмоции, но сейчас ее маска равнодушия треснула, и из-под нее проступал плохо скрываемый ужас.

Едва дверь закрылась за нашими спинами, отрезав от чужих ушей, я произнесла:

– Немедленно говорите, что в письме.

– Рикарда арестовали, – прокаркала золовка севшим голосом. – Он в тюрьме.

– Нет, – я покачала головой, – не может быть.

– Здесь так написано, – женщина потрясла бумагой перед моим лицом. – Его обвиняют в дезертирстве. Якобы он бросил свой отряд во время боя.

– Рик на это неспособен!

– Скажи это лэрду. Он превосходно все спланировал. Сначала отправил Рикарда на бойню, затем придумал обвинение.

– Каково наказание за дезертирство? – ноги меня не держали, и я рухнула в кресло.

– Плаха.

Впервые в жизни я лишилась сознания. Тьма навалилась подобно покрывалу, накрыла с головой, утянув в свои глубины. Пришла в себя от летящих в лицо брызг. Леди Эйслин, намочив пальцы в стакане с водой, пыталась меня освежить.

– Не может быть, чтобы лэрд сделал это нарочно, – первое, что я пробормотала.

– Не будь наивной. После смерти Рикарда ты станешь вдовой дезертира. Никто за тебя не заступится.

Меня мало заботила моя дальнейшая судьба. Гибель Рика – вот то единственное, что волновало. Я обязана его спасти. Ведь он попал в неприятности по моей вине! Не обрати лэрд на меня внимания, ничего бы не случилось.

– Сделала бы, как я велела, все бы обошлось, – подтвердила золовка мои мысли. – Получи лэрд тебя еще в Морее, мы бы сейчас горя не знали. Но не все потеряно, – леди Эйслин опустилась на колени перед креслом, где я сидела. – Ступай к нему, проси о милости. Если согласишься на все его условия, он помилует Рикарда. Увидишь, так и будет. Ведь судить вассала вправе только его сюзерен. А, значит, судьба Рикарда целиком и полностью зависит от Анрэя Вестора. А его решение от твоей покладистости.

Я задыхалась под давлением золовки, отказываясь ей верить. Тот человек, которого я узнала за последние недели, не поступил бы так бесчестно. С другой стороны, лэрд мог притворяться, чтобы меня очаровать. А я поддалась, расслабилась, и вот куда это привело.

– Мать умерла, рожая Рикарда, а отцу не было до нас дела. Его заботили лишь пиры да женщины, – сбивчиво рассказывала леди Эйслин. – Мне тогда исполнилось десять. Я заменила младшему брату и мать, и отца. Он рос болезненным мальчиком, приходилось его оберегать. Возможно, я что-то упустила, сделала неправильно, и Рикард вырос не идеальным. Это целиком моя вина! Я не сумела воспитать из него сильного духом воина. Я слишком его любила! У меня никого нет кроме него.

Столько любви и отчаяния было в словах золовки, что я не выдержала.

– Где Рик сейчас там сказано? – я кивнула на бумагу.

– Здесь. В тюрьме Кингросса. Оказывается, его привезли под конвоем еще накануне.

– Я должна с ним увидеться, – я встала. Цель придала мне сил.

– Ты должна задобрить лэрда.

– Я отказываю лэрду не ради себя, а ради Рика. Ради нашего брака. Уверена, он все понимает и поддерживает меня.

Золовка только вздохнула. В ее позе – сгорбленные плечи, понуренная голова – появилась обреченность. Она не верила, что мне удастся исправить положение. Показалось, она уже мысленно простилась с братом.

Недолго думая, я бросилась к Берте. Девушка одна из немногих, кого могла назвать другом в Кингроссе и кому доверяла. Кратко обрисовав ситуацию, я попросила ее проводить меня к тюрьме, месторасположение которой мне было неизвестно.

– Вообще-то у нас не арестовывают просто так, без причины, – говорила Берта по пути в тюрьму. – Думаешь, твоего мужа оклеветали?

– Именно это я и хочу узнать. Прежде чем действовать, надо разобраться в происходящем.

– Что ж, как супругу тебя должны пустить.

Мы подошли к неказистому с виду зданию с одним входом. Это был самый обшарпанный дом в крепости, а еще самый маленький.

– Это тюрьма? – засомневалась я. – Такая скромная?

– А ты хоромы ожидала? Все самое интересное не на виду, – Берта многозначительно указала на землю, намекая на подвал. – Дальше иди одна. Если отцу донесут, что я ходила в тюрьму, он запрет меня на неделю.

Но уже на пороге я наткнулась на непробиваемого стража. Все мои просьбы, жалобы и мольбы он слушал с каменным выражением лица и отвечал одинаково: лэрд временно запретил всякое посещение заключенных. Даже родственников не пускают. Якобы из-за вспышки какой-то заразной болезни.

Увы, эту битву я проиграла. Я вернулась ни с чем. За окном уже сгущались сумерки. В комнате не горели свечи, и я не сразу заметила леди Эйслин, тенью притаившуюся в углу.

– Как успехи? – проскрипела та.

Я вздрогнула от неожиданности. Нервы и без того были на пределе, так еще золовка играла со мной в прятки.

Я рассказала о своих невеликих достижениях, а точнее об их отсутствии. Едва умолкла, леди Эйслин двинулась ко мне. Молча, неотвратимо. Я пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Отступать дальше было некуда, и я прижала руки к груди в защитном жесте.

– Я не позволю тебе, маленькая дрянь, погубить моего брата, – шипела леди Эйслин. – Ты немедленно пойдешь к лэрду, упадешь ему в ноги и будешь молить о прощении для Рикарда. А главное – ты сделаешь все, что он пожелает.

– Я не стану…, – начала возражать, но никто не слушал.

Леди Эйслин, схватив меня за предплечье, повела к двери. Столько силы было в этой сухонькой женщине, что сопротивление оказалось бесполезно. Как я не цеплялась за кресло, как не тормозила ногами об пол, золовка все равно дотащила меня до цели.

– Но сейчас ночь! – взывала я к жалости.