– Работа у тебя такая, – Александр похлопал её по плечу.
Стана вручила ему маленький мешочек с фиолетовым мхом, а затем – и мешок побольше в чёрных липких пятнах и благоухающий отнюдь не розами, с головами балхи.
– Я так понимаю, – пояснила она, – это тоже вам, ваше благородие.
Александр аристократически поморщил нос.
– Могла бы и извлечь мозг! – возмутился он. – Я что ли должен этим заниматься?
– Приказа не было, – возмутилась в ответ Стана, неосознанно пытаясь оттереть о штаны руки с пятнами не смывшейся до сих пор крови балхи. – Приказ звучал: убить балхи без помощи магии и отсоединить головы от ног. Всё!
– Ты же алхимик!..
– Балхи добывала не я, – просветила его Стана. – Задание на их добычу получил и выполнил Радко, а он не алхимик. Так что, ваше благородие, – она похлопала его по плечу, – сами извлекайте мозг и гоняйте ваших глистов. Удачи.
Девушки-ассистентки захихикали, главный алхимик улыбнулся. Александр брезгливо поморщился, смерил их всех взглядом, полным превосходства и какой-то тайны, которую он не пожелал раскрывать, забрал свои мешки с фиолетовым мхом и головами и удалился.
Когда дверь кладовой за ним закрылась, Стана сделала магический светильник чуть поярче, вручила одной ассистентке мешок с лиловым мхом, другой – с корнями аира, объяснила, что с ними делать, а когда они ушли, наконец-то поздоровалась с главным алхимиком и снова вытерла руки о штаны.
– Что за слухи, – спросила она, – про мор в Нортумбрии? Что за болезнь?
– Сначала доносили, что костоломка, – неопределённо отозвался главный алхимик. – Сейчас – что сыпной тиф. Когда дошли известия, что в портовых городах травят крыс и блох, моравский князь официально потребовал информации у герцога Нортумбрии. Но тот утверждает, что потрава крыс и блох не связана со вспышкой болезни.
Хотелось на это надеяться…
Нортумбрию от Моравы отделял только широкий залив Броды, и корабельное сообщение между странами было оживлённым. Правда, Морава выходила к Бродам только узкой полоской суши, на которой располагались лишь три некрупных порта и с полдюжины рыбацких деревушек. Остальная часть побережья Бродов или принадлежала соседнему княжеству Суони, или представляла собой скалы и рифы, через которые корабли пройти не могли. Поэтому была надежда, что даже если это чума, и даже если она перекинется на Мораву, мор смогут локализовать и не пустить дальше портовых городов.
– В наших портовых городах, – словно в ответ на её мысли добавил главный алхимик, – пока всё чисто. Из Милешова доходил слух, что выявлено два случая чумы, но сегодня утром пришло опровержение: один из них оказался проказой, другой – брюшным тифом.
Если Анахита будет милостива, Мораву минует чума. Потому что всего двадцать пять лет назад она выкосила четверть населения Моравы, и то если бы Флориан, беглый маг-преступник, не придумал дешёвое и общедоступное лекарство, жертв было бы больше. Тогда то лекарство спасло тысячи, если не миллионы жизней.
Однако ныне рецепт Флориана утерян, вернее, остался в зашифрованном виде, и расшифровать его не могут уже двадцать пять лет. И у алхимиков есть либо слабые лекарства, которые могут лишь помочь организму самому задавить болезнь на начальном этапе, либо сильное, но дорогое и из редких ингредиентов, которое доступно только богатым.
Следующие три дня Стана с помощью ассистенток сушила, измельчала и закладывала на хранение добытые в последней поездке ингредиенты, а в промежутках даже умудрялась отдыхать. Вечером четвёртого дня, который она наконец-то посвятила блаженному ничегонеделанию, её позвали на кафедру алхимии, и главный алхимик торжественно вручил ей очередной список ингредиентов.
Стана пробежалась по нему глазами. Всё стандартно, как и каждый год, разве только…
– И кому это понадобились моровые грибы? – хмыкнула она.
Главный алхимик с искренним-искренним незнанием на лице развёл руками.
– Сам не представляю, кто бы это мог быть.
Моровые грибы были одним из видов плесени и могли использоваться в обеззараживающих лекарствах широкого профиля. Но не использовались, потому что были очень редкими, и их можно было заменить другими видами плесени.
– А что, – уточнила Стана, – их благородие глистов уже всех изволили потравить? И решили взяться за заразу помельче?
Главный алхимик отбросил напускную искренность и рассмеялся, на этот раз по-настоящему искренне.
– Александр проводит какие-то эксперименты на стыке магии и алхимии, – рассказал он. – Но что именно, он не рассказывает.
Стана подумала и направилась в свои комнаты за справочниками. Потом пошла в библиотеку, попила чаю с молодой библиотекаршей, выслушала новые сплетни о студентах и преподавателях, а заодно полазила по справочникам ингредиентов, которые были в библиотеке. Чтобы прийти к выводу, что моровые грибы встречаются, в общем-то, повсеместно, но в микроскопических количествах. А в шары, видимые невооружённым глазом, они срастаются только в одном месте – на островах озера Медель.
Медель так Медель. А если вспомнить, что там живёт знакомая знахарка, то можно совместить приятное с полезным и заглянуть к ней в гости.
Избушка Лепы стояла недалеко от берега озера посреди светлого берёзового леса на небольшой полянке. За избушкой, сложенной из толстых брёвен и проконопаченных мхом, спрятался небольшой огородик, окружённый невысоким плетнём, перед крыльцом на траве были разложены для просушки головки лука и чеснока, на перилах крыльца висел влажный половик, а коза по имени Поросёнок паслась среди берёз.
Самой Лепы дома не было. Стана спешилась, размяла затёкшие от долгого сидения в седле ноги и то, что выше ног, привязала лошадь к коновязи и сняла записку, пришпиленную к двери.
«Суп в подполе, блины на печи. Если не вернусь к заходу солнца, подои Поросёнка».
Стана усмехнулась. Лепа – её приятельница, доморощенная знахарка и травница, а также ведунья-самоучка – всегда безошибочно знала, если к ней собирались гости. Стана в своё время пыталась допытаться у неё, как она это узнаёт; Лепа на это разводила руками и смотрела на неё так, будто Стана спрашивала, как она дышит или говорит.
«Я не знаю, как я знаю, – отвечала Лепа на все вопросы подруги. – Я просто знаю».
Стана расседлала лошадь, почистила её и отвела подальше от дома пастись. Достала из подпола суп, разогрела его на маленьком очаге на улице, пообедала, повалялась немного на травке, перебрала лук, перевернула половик сушиться другим концом к солнцу, а когда стало темнеть, подоила козу. И как раз в это время вернулась Лепа с небольшой корзинкой яиц и пучком морковки.
– Корова в деревне отелиться не могла, – охотно рассказала она, пристраивая корзинку с яйцами у стены, а морковку отправляя в другую корзину для овощей. – Убегает от всех, мычит, всех боится. Потому за мной и послали. Я её подманила, успокоила – и вижу, ножки телёнка уже видны, а он не идёт, застрял. Так я корову держала и успокаивала, а хозяин телёнка тянул… А ты какими судьбами здесь?
Стана рассказала ей про Александра с его экспериментами и моровыми грибами, за которыми её послали подальше. Лепа задумалась.
– Моровых грибов, – выдала она наконец, – здесь в прибрежных лесах я давно не видела. Когда-то они росли на западном берегу, но я там… вот, накануне Ивана Купалы была, ничего не видела. Но я не обшаривала весь лес, поэтому не знаю.
– А на островах? – Стана сорвала травинку и погрызла её кончик.
– Туда я с прошлой весны не плавала… На Хормице, знаю, есть. Были по крайней мере в прошлых годах. Но там маг какой-то поселился, – поделилась она. – Штефен вроде как зовут. Месяца вот… С травеня** там живёт. Вроде, говорят, опыты какие-то проводит. Раз в седмицу приплывает на ярмарку в Речицу, хлеб покупает, овощи, соль. Пару раз горшки глиняные брал. Рыбаки к нему как-то заплывали, но он… Не любит он чужаков. Не злой, нет – не нападал, не угрожал, даже не прогонял с острова, но видно, не рад он был чужакам. Спрашивали его, чем он занимается, огрызался, мол, не их ума дела.
