Подбираюсь к Жене я медленно, аккуратно. Захожу к нему каждый день утром, в обед и вечером, обязательно здороваюсь за руку, пристаю со смолл-токами: погода, городские новости, киноновинки, мелкие офисные сплетни — фуршеты, банкеты, кто замуж вышел, кто беременный. Перешли на «ты», я понемногу сокращаю дистанцию — встаю совсем рядом, в полуметре: ближе я и сам подпущу только любовницу, любовника или кота. Стараюсь Жене помогать по мелочи — перекинуть кружки из раковины в посудомойку, смахнуть со стола мусор, задвинуть брошенный кем-то стул. Женя трогательно и смущённо рассыпается в благодарностях, печеньки для меня откладывает: вкусные быстро сметают, и на общем столе остаются только невкусные, но лично для меня всегда находится парочка припрятанных. Мы с Женей уже, можно сказать, кореша.

Захожу я на кухню в пятом часу вечера — кофейку выпить, как обычно, а там Женя с телефоном в руке стоит у окна, уперевшись коленкой в подоконник. Брючки в этой позе плотно обтянули его круглый зад, подойти бы да шлёпнуть… Женя оборачивается и, заметив меня, шепчет:

— Иди сюда, осторожно только.

— Что там?

Женя уже отвернулся и высматривает что-то на улице. Подкрадываюсь к окну и вижу: за стеклом на подоконнике сидит, нахохлившись, яркая птичка — размером, может, с дрозда. Красавица — как с витрины зоомагазина вылетела: голубой животик, желтые щечки, тонкий длинный клюв. Впервые такую вижу.

— Это золотистая щурка, — шепчет Женя. — Ты как в город залетела, маленькая? Давай, повернись сюда, моя хорошая… Черт, стекло бликует.

Птичка дергает головой, вертится и, заметив вдруг что-то, подпрыгивает на месте и улетает. Женя вздыхает и утыкается в телефон — по жестам похоже, что листает фотки.

— О, вот тут ничего так получилась, — говорит Женя и показывает мне фотографию.

— Классно! — отвечаю я, и это искренне. Женя поймал момент, когда щурка посмотрела прямо в объектив, склонив головку набок. Шкодная, любопытная. Цвета на фотке сочнейшие, птичка прямо как живая.

— Стекло половину снимков перепортило… — комментирует Женя. — Автомат в телефоне, блин, снимает лучше, чем я на зеркалку.

— Ты фотограф?

— Немного. Вот, смотри. — Женя сосредоточенно листает что-то в телефоне и показывает другую фотографию: огромный бурый медведь в центре кадра. Щерится, клыки в камеру показывает. Если фотку приблизить, каждую шерстинку можно рассмотреть. Жутковато.

— Круто. И не страшно было?

— До усрачки страшно. Но это же, блин, настоящий медведь! Когда бы ещё выпал шанс его заснять? А с этим снимком я даже приз взял на одном фотоконкурсе небольшом.

— Почему фотографией не зарабатываешь?

— Не хочу. Я, конечно, люблю животных, но свадьбы снимать не готов.

Отвечу шуткой на шутку:

— Вот почему ты у нас работаешь — животных подкармливать, значит, любишь.

Женя звонко смеется:

— Всё прозаичнее: у вас платят. Я по образованию эколог, у них с зарплатами совсем печально. Работал официантом, баристой — там с деньгами получше, но нестабильно, и график — отдельный сорт ада.

Я ему в больное место, кажется, попал. Попробую перевести тему:

— Нравится у нас?

— Конечно! Гарантированный оклад, домой — в шесть вечера. Сказка.

Теперь он мне резанул по больному.

— Хотел бы и я уходить в шесть вечера.

— Ты же какой-то большой руководитель, да? — спрашивает Женя.

— Ага. Руководитель лаборатории платежей и финансов.

— У-у, солидно.

Хватит трепаться. Варю себе кофе: кофемашина громко орёт кофемолкой, щёлкает, пыхтит паром. Жене зачем-то понадобилось залезть на верхнюю полку: шебуршит в шкафчике, вытянулся всем телом, как кот. Узкие рукава рубашки задрались, сползли… Что ж он сегодня такой вкусный, что везде хочется облапать? Впрочем, почему бы и нет? Захожу издалека:

— Давно хочу спросить: ты качаешься?

— Подтягиваюсь дома немного.

— Да ну, не скромничай, мышцы через рубашку видно. Можно потрогать?

Это будет прикосновение на грани: еще прилично, но уже интимно. Ну-ка, позволят мне или нет? Женя смущенно улыбается и напрягает бицепс в жесте культуриста.

— Раз хочешь, потрогай.

Чек.

Я ему польстил, в бицепсе ничего выдающегося, но приятного парня и потрогать приятно. Продолжаю ощупывать, а другую руку кладу ему на поясницу — легкое прикосновение, даже не объятие. Женя не отталкивает, не уворачивается — наоборот, будто сам льнет к рукам и мягко улыбается, глядя мне в глаза.

Чек! Чек! Чек!

Если б мы были не на офисной кухне, я бы его уже… Так, стоп, это для Володи, не для меня. Мой кофеек, кстати, сварился. Поглажу Женю напоследок по спине и сбегу от греха подальше. Надо немедленно перетереть новости с Володей.

Когда мы вдвоем собираемся в «Лейбнице», я сразу начинаю с главного:

— Женечка твой — не натурал.

— Думаешь?

— Уверен процентов на девяносто пять.

— Значит, есть шанс?

Был бы, если б Володя сам шары катил. А так… Разве что этот шанс теперь есть у меня.

— Попробуй к нему подойти, поболтать, поближе познакомиться, — повторяю я. — Он, например, фотографией увлекается. Разговоритесь, пригласи его выпить, а там дело за малым.

— Давай ты пригласишь его посидеть с нами втроем.

— Может, еще и трахнуть его за тебя? Я на него лошадиную дозу флирта вылил, он на меня вместо тебя западет.

— Просто законтачь нас, а потом оставь, — выпрашивает Володя. — Как ты умеешь.

О да, я умею приводить к нему дам, а он умеет их зевать. Прошлую даму я ему на блюдечке подал, готовенькую, прям бери и люби, а Володя упустил ее ровно через десять минут. А сколько моих нервов было вымотано — какая она умная, интересная и замечательная…

— Володь, что с тобой? Пускаешь слюни на красивую картинку. Что ты о нем знаешь кроме того, что он варит кофе и похож на античную статую?

— С ним что-то не так? — сразу напрягается Володя.

— Всё с ним так, кайфовый мальчик. Ты с ним не общаешься и даже не знаешь, насколько он кайфовый.

Володя поджимает губы и нерешительно произносит:

— Андрюх, я без твоей помощи не справлюсь, ты же понимаешь.

Ладно, черт с ним, я уже и сам хочу.

***

В баре весело: музыка, танцы, аншлаг, официантку не дождаться. Я забронил козырный столик в самом углу на втором этаже: мимо никто не шастает, не пялится, вместо стульев — диванчики с высокой спинкой, тоже закрывают от лишних глаз. Всё для Володи, интимнее некуда. Я его, юного пидрована, наставлял: «Пообщаетесь, выпьете, расслабитесь, уединитесь, а там раз — и вы уже страстно сосетесь, забыв обо всем на свете». С первого же пункта всё пошло не так: мы с Женей нет-нет, да перекинемся парой слов, а Володя молчит в тряпочку. Даже на диванчик с Женей сесть постеснялся, сидит со мной.

Подходит официантка наконец-то.

— Можно вашего красного домашнего вина? Кувшин, — заказывает Володя.

Я за рулем:

— Безалкогольное пиво.

— Мне, пожалуйста, черный чай, — добавляет Женя.

Вот это прикол.

— Ты не пьешь? — хрипло спрашивает Володя.

— Нет.

— Почему?

Володя прямо мастер общения. У него аж ладонь в кулак сжата. Волнуется мужик.

— Ой, долгая история… — улыбается Женя своей дежурной улыбкой. — Меня бешеная лиса укусила, а после уколов алкоголь нельзя полгода.

— Лиса? Где ты нашел лису?

А я знаю, где. Женя вроде бы начинает говорить, но Володя уже обращается ко мне:

— Андрюх, ну хоть ты мне помоги с вином.

— Я за рулем.

Володя заметно нервничает. Он сам редко пьет — у него желудок больной, а тут — много выпивки, весь вечер не по плану… Когда приносят напитки, Володя сразу хватается за кувшин и бокал. Видимо, разговорить Женю опять я должен.

— Почему чай, а не кофе? — спрашиваю я. — Ты же кофе-леди.

— Не хочу пробовать, как здесь портят кофе, — смеется Женя. Володя нервно всхрюкивает, но разговор не поддерживает. Снова придется брать дело в свои руки.

— А это правда, что есть жутко дорогой сорт кофе, который ферментируется в кишечнике у животных?