Веду Лену к Одинцову, с которым там мило беседует наша парочка.

– Пойдем, когда прекратишь стискивать мою талию. У меня синяки останутся! – возмущается, пытаясь оттолкнуть. – Какая муха тебя укусила, Малкин?!

– Прости, – ослабляют хватку. – Потом объясню.

Идем. И чем мы ближе, тем сильнее меня выворачивает. Поразительно, но Варя чувствует меня на интуитивном уровне. Она резко оборачивается и встречается со мной взглядом. Ее глаза – это мой персональный омут. Я тону в нем, меня засасывает против воли. И от этого еще хуже. Мне кажется, я сейчас способен все здесь разнести к чёртовой матери. Но я натягиваю ухмылочку, внаглую рассматривая мою лживую, лицемерную девочку.

– Добрый день! Александр Сергеевич, примите искренние поздравления, – начинает Лена, улыбаясь Одинцову. Я просто киваю. На большее не способен. Намеренно встаю рядом с Варей и глубоко втягиваю ее дурманящий запах. Теперь мне кажется, я ненавижу магнолию, она меня душит. Затягивая сладкую удавку на шее. Еще немного, и задохнусь от ее яда. Варя отодвигается еще дальше, прижимаясь к мужику. А мне хочется переломать ему руки.

– Спасибо, Леночка, – добродушно кивает Одинцов. – Как мама? Слышал, ей уже лучше?

– Да, все хорошо.

– Ну и славно.

Варя осматривает Лену с каким-то пренебрежением. Не нравится?! Мне тоже, сука, не нравится, когда меня так некрасиво кидают.

– Познакомьтесь, это Герман. Помните, я вам рассказывала по телефону? – Лена переходит к делу.

– Помню, Леночка. Все порешаем. Позже переговорим, – обращается уже ко мне. А я, как последний идиот, только киваю, снова сдавливая талию Лены до синяков. – Знакомьтесь, это моя дочь, Варвара, – представляет мне Одинцов.

И в моей голове происходит еще один взрыв. Варя дочь Одинцова? Да ну на хрен?! И вся ее легенда про бедную студентку с периферии летит в черту. Не выдерживаю, неосознанно резко к ней разворачиваюсь, чтобы посмотреть этой лгунье в глаза. Было хоть что-то в тебе настоящее?! Искреннее?!

Варвара опускает веки, пряча от меня глаза, а я пялюсь на мурашки на ее плечах и на родинку на плече, которая мне снилась.

– А это Родион, ее будущий супруг. Свадьба через десять дней. Приглашаем.

И все! Меня, кажется, окунули в персональный ад. Земля уходит из-под ног. Мне словно пустили пулю в лоб, но я по-прежнему почему-то жив. Впервые в жизни хочется дать женщине пощёчину. Любимой женщине…

Герман

Чем хороша новостройка, помимо очевидных плюсов, так это отсутствием соседей. Дом нового жилого комплекса полупустой, и здесь еще тихо и чисто. Я въехал в свою новую квартиру одним из первых и наслаждаюсь одиночеством. На моей лестничной площадке пока живу только я. Комплекс большой, элитный, но инфраструктуры еще нет. Нет магазина, детского сада, аптек, школы, и люди не торопятся въезжать. Для меня почти рай. Я не социопат, но общения с людьми мне хватает на работе. Дома люблю полное одиночество. Поэтому в свои тридцать два я ни разу не жил с женщиной. Нет такой нужды. Меня раздражает присутствие чужих на моей территории, даже если это женщина, которую я трахаю. Мой максимум – приятный вечер, горячая ночь и кофе с утра. Все. Делить быт и личное пространство я не готов даже с матерью.

Мама…

Мы не ладим последнее время. По той же причине. Она хочет, чтобы я женился и завел детей. Когда ее просьбы и желания превратились в требования, мы поругались. Точнее, ее не устроила моя категоричная позиция на этот счет. Она обиделась. Но жениться в угоду матери не собираюсь. Я настолько привык к одиночеству, что это стало моим образом жизни и принципиальной позицией.

Нет, у меня есть друзья. Женщин всегда было достаточно. И меня все устраивает. Нравится не впускать никого глубоко в себя и свое личное пространство. Я кайфую от внутреннего одиночества.

Открываю окна, и на кухню врывается свежий воздух. Варю себе кофе в турке. Новая кофемашина сверкает на кухонной стойке. Ни разу ей не воспользовался – дело привычки. Ложка сахара, немного сливок, и новый день становится лучше. Пью кофе, смотрю в окно, пытаясь надышаться утренней прохладой. Днем будет жарко.

Легкая льняная рубашка, брюки, ремень, часы на руку, начищаю туфли. Ненавижу грязную обувь. Я чистоплюй, как называет меня Света. И за это спасибо маме. Ненавижу грязь, пыль, беспорядок, как в быту, так и в одежде. Беру ключи от машины, кожаную сумку с рабочим ноутбуком и выхожу из квартиры.

А на лестничной площадке хаос. Впадаю в ступор, потому что гора из коробок мешает мне пройти. Двое нерасторопных грузчиков неторопливо заносят вещи в соседнюю квартиру. Морщусь. Вот и соседи. Социум напрягает. Внимательно осматриваю вещи на наличие маленьких детей. Слава богу, ничего подобного не нахожу. Маленькие дети – это чудовища. Они вовлекают в свой хаос всех окружающих, невзирая на родство. Цинично? Может быть. Я ничего не имею против детей. Но только когда они не мои и не мешают мне жить.

– Доброе утро, – на площадку вылетает девушка лет двадцати пяти. Рыжая копна волос падает ей на лицо. Одета в халат в индийском стиле. Вся такая безвкусная и разноцветная, на запястье множество фенечек, как у маленькой девочки. – Я Лена, – тянет мне руку. Голос громкий, звонкий. Вдыхаю, быстро пожимаю ее ладонь, соображая, как мне пройти.

– Герман Львович, – представляюсь. Я бы с удовольствием поселился где-нибудь загородом, подальше от людей и вот таких громких соседок. Но цивилизацию я люблю больше. Да и работа не позволяет расслабиться и отрезать себя от социума.

– О, какой серьезный дяденька, – усмехается соседка. – Не угостите меня кофе? А то у меня тут… – окидывает руками завалы из коробок. Заигрывает, хлопая ресницами. Только этого мне не хватало. Хуже, чем шумная соседка, – навязчивая соседка, особенно когда она не в моем вкусе, но хочет вторгнуться в мое личное пространство.

– Не угощу, – холодно отвечаю я и отодвигаю коробки, чтобы подойти к лифту.

– Ты хам, Герман Львович, – смеётся. Весело ей. То есть еще не поняла, что контакта между нами не будет.

– И вам хорошего дня, – выдаю ей циничную ухмылку и скрываюсь в кабинке лифта.

Пробка раздражает, реально завидую тем, кто едет в трамвае. Они хотя бы едут, а я стою. Листаю треки в мультимедийной системе, настраиваю климат-контроль. Душно. До офиса десять минут, хоть пешком иди. Набираю Свету. Гудки, гудки, гудки… Посматриваю на часы: только десять утра. Спит еще. Ее утро начинается не раньше полудня. Мне в принципе плевать на образ жизни любовницы, вместе нам не жить. Устанавливаю телефон на подставку, набираю Свету еще раз, переводя на громкую связь.

– Малкин, ты изверг, – сонно отвечает Света. Усмехаюсь.

– Доброе утро.

– Ни фига оно не доброе. Я легла в четыре. У тебя что-то срочное?

– Я заказал тебе завтрак, встречай.

– О, спасибо, – уже мурлычет.

– Поужинаем сегодня?

– Со всеми вытекающими? – усмехается она.

– Естественно.

– Хорошо. Во сколько?

– Я заеду за тобой в семь.

– Окей, буду готова.

Наконец, я в офисе. В помещении прохладно, поднимаюсь на этаж своей компании, вхожу в приёмную. Моя секретарша поливает цветы. Держась за живот. Она на восьмом месяце беременности. По закону я должен отправить ее в декрет. Женщины… То выходят замуж, то рожают, то воспитывают детей. Работать быстро и слаженно с ними трудно. Уже всерьез задумываюсь о секретаре-мужчине. Ну где такого найдешь, да и профессионалов у нас немного. Это только кажется, что ничего нет проще и с этой работой справится любой. Не любой. От слаженной работы секретаря многое зависит. Секретарь – лицо компании.

– Доброе утро, Алёна, – здороваюсь с секретаршей, подхожу к ее столу, рассматривая свежую корреспонденцию.

– Герман Львович, подпишите, наконец, мое заявление, – хитро щуря глазки, просит Алена, демонстративно поглаживая живот.