— Ты же решил не прощаться, — он прищурился и склонил голову на бок.

Омниа расплылся в улыбке и кивнул. Он убрал его руку и прильнул к губам Сеилема, стараясь запомнить их мягкость, их тепло, их округлость, то ощущение щекотной нежности, которое они дарят. Принц провёл носом по шее Сеилема, обещая себе не забыть его запах.

— Я люблю тебя.

— И я тебя, мой Омниа.

Близнецовые пламена подошли ближе к Зеркалу, к Хеяре, и начали свою последнюю медитацию, прежде чем один из них умрёт.

***

«Когда все воспоминания свяжутся — вставайте и идите прямо» — так сказала Хеяра. Они поднялись и шагнули в слепящий белый свет, не успев даже увидеть своё отражение в Зеркале.

Лариша гонялась за джиннами, проваливаясь в бархан по колено. Прозрачные демоны пустыни ныряли в песок, и он очерчивал их фигуры, пока не ссыпался вниз. Дочка вскрикнула, когда песчинки полетели ей в лицо. Младшей было всего шесть, и её ещё можно было развлечь догонялками с джиннами.

— Мам, долго ещё ждать? — Амаранти полулежала под навесом, жара её утомила.

Она была больше похожа на меня: бледная кожа, голубые глаза, рыжие волосы. Только они завивались, как у её отца. «Мам, почему ты не можешь сделать их прямыми, как твои?» — часто просила она. Ох уж эти капризы юности.

— Спорим, она закончит раньше, чем я сварю кофе? — сказал Йонду и подмигнул.

— «Дай мне пять минут форы».

— «Душа моя, ты себя недооцениваешь».

Я улыбнулась и взялась за работу. Создала каменистую прослойку, которая удержит воду, землистый контур, где укоренятся растения. Наполнила озеро водой. Расставила уже взрослые финиковые пальмы, а под ними — персики. Этот оазис просуществует, пока вода не испарится, а затем всё превратится в песок, будто нас здесь и не было. Если бы у меня не было семьи — я бы осталась посмотреть на это. Приятно видеть, как природа забирает своё. Это успокаивает. Я подумала и добавила небольшой домик из известняка.

— Я же говорил.

Пески под ногами Лариши пошли рябью, как тонкая волна, накатывающая на берег. Послышалось низкое жужжание. Посмотрела на барханы: они все волновались и сыпались, как море. Моргнула, перестраиваясь на энергетическое зрение. Серебристые нити — частицы хаоса, пронизывающие всё в этом мире — тянулись мощным потоком наверх.

— Уходите, — приказала я, но моя семья лишь испуганно уставилась в ответ. — Прячьтесь!

К нам пожаловали гости.

Я перепрыгнула на верхушку бархана, с неё — на другую, краем глаза замечая, что Йонду уводит девочек в оазис. Хорошо. Но я не подпущу никого даже близко к ним. Я поднялась в воздух, двигаясь за нитями энергии. Мне для этого не нужны были крылья.

Зелёная вспышка обрушилась на меня сверху и разбилась о щит. Я ожидала этого. Но было бы слишком просто расправиться с Демиургом ещё на подлёте.

— Ты не удивлена.

Я оглядела соперницу сверху вниз: кожа цвета выбеленных костей, черные, как глубины космоса, волосы, ярко-красные губы, желтые сияющие глаза. Она любила выглядеть так, чтобы её творения сразу понимали — надо упасть на колени и кланяться.

— Я знала, что за мной придут.

Все Демиурги были братьями и сёстрами в той степени, в какой река приходится родственницей ветру.

— Значит, ты понимаешь, чем провинилась? — её голос грохотал, как землетрясение.

Вряд ли она пришла судить меня одна, если не преследовала другой цели. Одолеть Демиурга в собственном мире в одиночку почти невозможно. А я буду биться.

— Ну расскажи мне то, что сказала остальным.

— Ты связалась с творением, — её черные пряди сами взмыли вверх. Дешевые фокусы для наших созданий, — и породила двух полукровок.

Ложь, грязная ложь. Хватило бы одного взгляда на их ауры, чтобы это понять.

— Я вижу, ты любишь совать нос в чужие миры.

Она швырнула в меня сферу, я с легкостью увернулась. Мои слова её задели. Но я была в курсе, куда бью. На краю сознания мелькнула мысль: что, если она всё знает? Развить её мне не дала сетка из чистой энергии.

Я скрестила руки, и плетение сгорело на мне. Соперница стреляла одну хвостатую сферу за другой, я только и успевала телепортироваться от них. Я послала волну, но она сдержала её, метнула диск — она поймала её меж ладоней и смяла в комок. Кисти её физической оболочки обуглились до мяса. А в следующий миг уже были целы.

Скоро вокруг нас начал клубиться дым из-за той огромной энергии, которой мы дрались. Клянусь, мы настреляли уже на новый мир. Если бы я могла потеть — я бы взмокла. Если бы у меня текла кровь — я бы горела. Но я даже не запыхалась. Мой Источник был на две трети пуст и по капельке заполнялся частицами хаоса.

Из дыма выстрелила молния. Я отразила её. Молния улетела в серые клубы. Внезапно конец электрической стрелы прошил мне спину. Искажение пространства, чтоб его. Откинуло вперёд, я затерялась в дымке. Через продырявленную спину, наверно, можно было увидеть кишечник.

Ударила ещё молния, и ещё. Я управилась с ними получше. Источника осталось меньше трети. Я завертела головой, высматривая соперницу. Нужно было заканчивать. Пока она не догадалась, что я не могу черпать хаос из своего мира.

Частицы собрались вокруг меня коконом, хитро сплетаясь в полотно щита. Внутри я плела ловушку. Пауки вымерли бы от зависти, если бы увидели это кружево. Я увязала её в шарик, который умещался на ладони.

Разогнала дым мановением руки. Сестра тоже плела что-то. Я швырнула в неё ловушкой. Она успела только поднять на меня взгляд жёлтых глаз, когда портал схлопнулся. Она исчезла.

Её перенесло далеко, но недостаточно далеко, чтобы она не вернулась. Кажется, пришло время. Я была готова и ещё не верила, что умру вот так. С каждым мигом промедления суд был всё ближе. Я начала плести щиты вокруг мира.

Дело в том, что, когда Источник Демиурга заканчивается — он может взять энергию из Источников своих творений. Они как крохотные хранилища хаоса. Сама по себе их сила мизерна по сравнению с Демиургом. Но если отщипнуть половину Источника у, скажем, милларда творений — можно за миг наполнить свой запас. А творения будут пополнять свои резервы свободными нитями некоторое время.

Но пока из вселенной на пустующее место не придут новые частицы — мир будет в нехватке. Из-за нехватки я и не могла так поступить. У моего мира был собственный ненасытный Источник.

Он поддерживал его в целостности. Чтобы реки текли, ветра дули, земля оставалась тёплой, континенты не разваливались… Этот Источник никогда не был полон под завязку. И, если оставить его без свободной энергии — мир мог рухнуть. Но он должен был жить. В нём жила моя семья.

Я опустошила свой резерв хаоса. В ход пошла физическая оболочка: я разматывала это тело, как клубок, по ниточке доставая частицы. Посмотрела в сторону оазиса. Если у меня получится… Нет, я знала, что у меня получится. Мы с семьёй встретимся в другой жизни.

Как струны, в моей ауре треснули связи — то, чем Источник питал все центры. Я расплетала себя, как если бы гусеница расплетала свой кокон. Это было противоестественно. Но этим разумные и отличаются. Любовью. Самопожертвованием. Я хотела улыбнуться, но у меня уже не было губ. А ведь этот мир — как живое существо.

Я знала, ради чего умирала.

Мэл резко ощутила своё тело: тяжесть костей, силу мышц, биение сердца. Ощутила, как мир давит на неё. Мгновение назад она была лишена этого.

Воспоминание закружило в водовороте: частицы хаоса, Источники, Демиурги… Голова пошла кругом, и херувимка упала на колени, чувствуя подушечками ладоней шершавый камень. Казалось, он ходит под ней ходуном.

Когда Мэл полегчало, она вспомнила: один из них должен был умереть. Острая, почти физическая боль пронзила сердце. Если она жива — Сеилем мёртв. Мэл потянулась мысленно к своему близнецу. Там, где раньше её охватывала жажда, словно лился ледяной родник: холодный и спокойный. Всё, что осталось от Сеилема.