— Что-то не так? — спросил Сеилем.

— Нет, всё хорошо, просто…— Омниа опустил голову. — Я хотел сказать…— с каждым мигом молчания к лицу приливала горячая кровь. — Я хочу…— он шумно выдохнул, закрыл глаза и ударился лбом Сеилему в грудь.

Сеилем издал сдавленный смешок. Он ненавязчиво взял принца за подбородок и обратил его лицо к себе. Полукровка хитро улыбался, чуть закусывая губу: конечно, смущение Омниа его забавляло.

— Ты хочешь чего-то большего, чем поцелуи? — Сеилем поднял и опустил бровь.

— Да. — Омниа вздрогнул. — Да, это я и имел в виду, — поправил себя принц.

Сеилем поднялся на носочки, опустился, кивнул, отошёл в один край комнаты, обернулся… Он сел на пятки у своей постели и принялся сворачивать циновку. Омниа недоумённо глядел на него.

— Зачем ты это делаешь?

— Мы уходим, — он утянул и завязал подстилку. — Я знаю место получше.

Расправившись с лежанками, Сеилем закинул их за спину. Он приоткрыл дверь и выглянул, проверяя, есть ли кто-то снаружи. Волоски на руках встали дыбом. Крадучись, они покинули окрестности Дома. Принц смотрел под ноги или в спину Сеилема, улыбался ему, когда тот оборачивался, но был погружён в свои мысли: он не представлял до конца, что происходит между двумя мужчинами. И всё же Омниа не мог думать ни о чём другом.

— Долго ещё?

— Нет, наверху каскада.

Три ванны были скрыты от их глаз и появлялись одна за другой, когда они поднимались в гору. Уклон был таким крутым, что Омниа иногда перелетал повыше, чтобы помочь забраться Сеилему. Тропа, по которой они шли, едва угадывалась. Здесь они точно останутся наедине.

Они добрались уже в потёмках. Сеилем взволнованно выглянул из зарослей и обернулся к Омниа:

— Закрой глаза и обещай не подглядывать.

— Обещаю.

Сеилем вывел херувима за руку, подсказывая, куда ступить, где нужно перешагнуть корень. Полукровка остановил Омниа и встал сзади, сцепив руки у него на животе.

— Смотри, — шепнул Сеилем на ухо.

Между деревьев, чьи кроны растворялись в темноте, тянулись гроздья лиловых цветов. Они мягко сияли, будто кто-то поместил внутрь каждого цветка по звезде. Лиловые отсветы играли на восковых листьях папоротников, на лысых стволах, на ветках, окрашивали лес под стать себе. На одном дереве был построен настил. Волшебные цветы росли над ним так плотно, что закрывали ночное небо.

Сеилем выглянул из-за спины, смотря на Омниа полными ожидания глазами. Принц хотел выразить свой восторг, но все слова застряли где-то в часто вздымающейся груди. Вместо этого он впился в губы полукровки.

Омниа взлетел на настил, Сеилем поднялся по лиане. Они расстелили циновки. Сеилем омыл их стопы водой прямо из воздуха. Они сидели, вытянув ноги. Наступила неловкая пауза, хотя оба понимали, зачем они здесь.

— Ты знал это о себе? — спросил Сеилем.

— Знал, — ответил Омниа. — И очень стыдился. Я думал, поэтому мне никогда не стать идеальным. Каждый раз, когда у меня появлялись такие мысли, я шёл тренироваться до беспамятства. До тех пор, пока не оставалось сил думать.

Омниа опустил голову, чтобы спрятаться за волосами. Все моменты, когда ему было бесконечно стыдно за свою природу, мелькали перед глазами. Сеилем подцепил золотистые прядки и заправил ему за ухо.

Омниа посмотрел на Сеилема. В этих зелёных глазах было столько нежности… Хотелось снова утешиться в его руках, как в ту ночь после напева. Омниа подтянулся к Сеилему, сел на его бёдра. Горячие пальцы гладили принца вдоль позвоночника, от них расходились мурашки. Омниа уткнулся Сеилему в шею. Он пах терпко и желанно.

— Для меня ты уже идеальный, — Сеилем коснулся губами его плеча, — лучший…— поцеловал в шею. — Особенный.

Омниа медленно, будто не веря, поднял взгляд на Сеилема. Всю жизнь принц думал, чтобы быть особенным, нужно побеждать всех и вся. Оказалось, достаточно любить и быть любимым.

Омниа безвольно приоткрыл рот. Глаза защипало. Он хотел сказать миллион вещей, но не мог вымолвить ни одной. Не важно. Ему понравилось заменять слова поцелуями.

Они целовались жадно, прижимаясь друг к другу всем телом, небрежно, размечивая лицо и шею влажными следами. Омниа не волновало его нарастающее возбуждение, руки Сеилема, трогающие его везде, где вздумается. Больше. Омниа спустил шелковую накидку по белым рукам и откинул в сторону. За это Сеилем поддел край его майки, и Омниа послушно вытянул вверх руки. Полукровка отвлекал его поцелуем, пока его рука расслабляла узел на черном поясе.

— Подожди, — сказал Омниа.

— Ты передумал? — Сеилем отпустил пояс.

— Нет, — лицо Омниа заливало краской, пока он пытался облечь мысль в слова. — Я хочу… по-другому.

Он опустил взгляд, не в силах выдавить ни слова больше, и обнажил тазовые косточки. Сеилем остановил его прикосновением.

— Тебе может быть больно, — он смотрел со всей серьёзностью.

Омниа поджал губы, но ничего не ответил. Он чувствовал, что так будет правильно, и приспустил ткань штанов ещё немного. Сеилем убрал его руки и продолжил сам, припадая к освобождённой коже губами.

— Перевернёшься на живот?

Омниа выполнил просьбу. По всему телу пробежали мурашки, когда прохладный воздух коснулся разгоряченной плоти. Сеилем опускался, целуя его вдоль позвоночника, и шепча что-то, из чего Омниа уловил только «постараюсь» и «всё для тебя сделаю». Горячее дыхание опалило нежную кожу. «Он же не собирается…» — но мысль Омниа не закончил: внутрь него скользнуло что-то прохладное. Он обернулся.

— Это просто вода, — заверил Сеилем, — все хорошо, расслабься.

Омниа послушался. Наверно Сеилем знал, что делает. Студенистая влага коснулась его кожи. Омниа приподнялся на локтях.

— Тебе понравится, — сказал Сеилем, предвещая вопросы.

— Что если нет?

Сеилем вздохнул и поднял взгляд к небу.

— Если не понравится — ты мне об этом скажешь, — он улыбнулся и чмокнул Омниа в ямочку пониже поясницы.

Пальцы Сеилема нашли внутри точку удовольствия. Ох, он был прав. Хотелось выгнуться, податься навстречу этому ошеломляющему чувству. Омниа цеплялся за циновку, кусал губы, поджимал от удовольствия пальцы ног. Ему нужно было больше, нужно было всё, что Сеилем мог дать.

Омниа ощутил пустоту внутри, и Сеилем уложил его на спину. Полукровка уже был совсем без одежды, и Омниа честно старался не смотреть, но взгляд сам собой опускался вниз. Он вошёл в него. Сначала было больно. Затем никак. Омниа уже разочарованно рассматривал цветы над головой, когда удовольствие пробило его словно молнией.

— Проклятье…

Сеилем тут же замер в нём.

— Тебе неприятно?

— Да нет же!

Ему было совсем, совсем наоборот. Сеилем всё понял и больше не останавливался. Волны жара накатывали по всему телу с каждым толчком, Омниа сносило голову чувство наполненности и движение внутри. Сеилем пылал, как само солнце, оставлял случайные поцелуи, его сладкие вздохи были подобны музыке.

Оно было совсем близко — высшее удовольствие. Но каждый раз ускользало, дразнило принца, как глупого котёнка. Он не мог выносить это и помог себе рукой. Сеилем только довольно ухмыльнулся. Омниа подладился под их общий ритм, дыхание сделалось рваным, тело горело изнутри. Искры разбежались до кончиков пальцев, поднялись по ногам обратно, собрались в одну-единственную точку…

Омниа умер, воскрес и снова умер. Он простонал его имя. Пальцы оцарапали плечи Сеилема. Горячая влага разлилась по животу. Нетерпеливый.

Сеилем ускорил темп. Скоро и его тело содрогнулось, он повалился вперёд, нависая над Омниа. Сильные руки полукровки дрожали. Омниа потянулся за поцелуем, сомкнул пальцы за его спиной. Хотелось прижать Сеилема к себе, ощутить тяжесть его тела.

— Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — шептал принц как в бреду.

— Мой Омниа, — выдохнул Сеилем.

***

Когда принц открыл глаза, его ладонь всё ещё лежала в расслабленных пальцах Сеилема. Этой ночью он спал спокойно. Даже одежда была брошена там же, где и вчера. Вчера. Воспоминания нахлынули, заставляя слегка зарумяниться. Омниа перевернулся и сел — собственное тело тоже напомнило о том, что они делали.