— Вы чуть хребет себе не сломали! — Лиен указала рукой на колонну, задыхаясь от негодования.

— Бой не окончен, — Ёнико ступил на пятку. Лиен завернуло в камень поперёк туловища. — Теперь окончен.

Он стёр с усов и бороды каменную пыль, сложил руки за спиной. Лиен хотела колотить по земле кулаками и бить ногами, но вместо этого насупилась и скрестила руки на груди.

— Неплохо для самоучки, — заключил мастер.

— С чего вы это взяли? — Лиен зыркнула на него исподлобья.

Ёнико усмехнулся, морщины в уголках его глаз стали отчётливее.

— Ты мне сама сказала в нашу первую встречу. «Я Кан Лиен, никто меня не учил», — передразнил он. — Помнишь?

Лиен цокнула языком и отвернулась.

— Я узнал о тебе что хотел, а сам ничего не сказал.

Он опять попытался ткнуть в принцессу пальцем, но та взмахнула рукой, чтобы его перехватить. Ёнико отбежал подальше и освободил Лиен от оков.

— У тебя хорошая реакция и мощный Источник, — сказал мастер. Лиен откинула волосы с плеч, зардевшись. Ёнико продолжил: — В остальном ты небрежна, раздражительна, поддаешься эмоциям и постоянно сомневаешься.

У Лиен вылетел вздох, будто ей наподдали под рёбра. «Да кто ты такой?! Чокнутый отшельник» — и без того разгорячённое, её лицо запылало жаром.

— Ты наверно думаешь «Да кто ты такой?» — сказал Ёнико, шагая по кругу и прибирая разбросанные камни.

Лиен приоткрыла рот. В её голову даже закрались подозрения, а не менталист ли он часом, но принцесса остановила себя от произнесения их вслух. «Раз он предугадывает моё поведение — надо его менять».

— Естественно, я так думаю: я же о Вас ничего не знаю, — Лиен развела руками как Ёнико.

Он остановился и почесал бороду. Прищурился.

— Ладно. Можешь задать вопрос, но только один. И не «Из какого ты королевства?»

Ёнико поднял себе постамент, на который уселся в позу лотоса. Лиен выбирала вопрос тщательно, не торопясь.

— Почему Вы попали сюда?

— Я был молод и амбициозен и поплатился. Я потерял всё, — он вдохнул, чтобы продолжить рассказ, но что-то остановило его.

— Не жалеете? — спросила Лиен.

— Нет, — Ёнико покачал головой. — В Киетле я обрёл гораздо больше. И это уже два вопроса.

Он сидел молча некоторое время. Лиен гадала, что занимает его разум прямо сейчас.

— Что ж, ты обучаема, — Ёнико оправился от наваждения. — Тогда скажи мне, чего боится каждый маг камня?

Лиен вспомнила, как он сбил её с ног, как она ступила на парящую прерию, как упала со ступеней в тронном зале.

— Не чувствовать камень под ногами, — принцесса перевела взгляд на учителя.

— Правильно, — Ёнико улыбнулся и указал на Лиен пальцем. — Вот твой первый урок: загляни своим страхам в глаза.

***

Омниа понял, что подпустил Сеилема слишком близко, когда поймал себя на том, что радостно сбегает к завтраку, ждёт его на тренировку и болтает с ним обо всём по ночам, пока глаза не закроются сами. Он слишком хорошо знал, что бывает, если подпускать к себе близко. Всё равно что натягивать лук, направленный себе в сердце.

Это было больно — делать вид, что ему всё равно. «Пойдем с нами выкапывать застенчивые орхидеи», «Хочешь, покормим моего ручного оцелота?», «Давай я научу тебя ловить волны» — и раз за разом Омниа своими руками тушил огонь, горящий в этих раскосых глазах. Видит Демиург — он хотел и нырять за жемчугом, и ловить лобстеров, очень. Но принц не мог. Это было сложно — притворяться, что он ничего не чувствует. Каждый день Сеилем был первым и последним, что он видел.

Омниа сидел на ступени, свесив ноги в воду и хрустел чипсами из юкки. Попугай прыгал рядом, останавливаясь и вытягивая длинную шею — нет ли у принца и для него чего-нибудь. Херувим вздохнул и кинул птице угощение. Пернатый радостно подбежал, расставив крылья.

— Омниа-Омниа, — проскрежетал он и заглянул принцу под руку.

— Если хочешь ещё — повторяй: я тебя люблю.

Попугай непонимающе лупал на него глазками-бусинками. Омниа показал ему еду.

— Я. Тебя. Люблю.

Попугай свернул голову набок — «ну, может, тогда просто так угостишь?». Омниа вздохнул.

— Ино, не прикидывайся. Я тебя люблю.

— Омниа-Омниа! — проскрипел попугай.

Принц расшиб рукой лицо.

— На, вымогатель, — он кинул птице оставшиеся чипсы.

Подобрал камешек и швырнул в воду, наблюдая пустым взглядом, как расходятся круги по воде. Омниа ждал Сеилема в последний раз.

Он появился чёрно-белым пятном из-за поворота, но как будто из ниоткуда. Сиитла шла ему. «Во дворце он тоже смотрелся бы хорошо» — подумал Омниа, нарочно вызывая тянущую боль в груди.

Сеилем вышел из тени широкими шагами, засунув кулаки в карманы штанов. Единственное, что на нём было. На солнце он не краснел, а его кожа будто плотнела, затягивая синеву вен. Как густые сливки. Было в этом что-то нечеловеческое.

Херувим молча взлетел на верх лестницы, взял уже привычный меч и бросил Сеилему трезубец. Спорхнул к нему на дорожку.

— Заждался? — тихо спросил Сеилем низким грудным голосом.

Омниа заставил себя посмотреть на него. Принца разрывало на части от желания скорее покончить с этим и даже не начинать. Пальцы, сжимающие рукоять меча, онемели.

— Нет, — сказал Омниа и отвернулся.

Он надеялся, Сеилем поймёт его потом.

Они сошлись в бою. Лязгала сталь, вода скоро промочила одежду. Омниа дрался без азарта — блок у головы, защитить живот, отлететь. Он весь ушёл в себя, сражаясь на одном лишь бессознательном умении.

Сеилем схитрил, поймав лезвие меча между зубцов, и увёл трезубец в сторону. Омниа вывернуло руки. Он очнулся, выпустил меч, и нырнул вниз — ловить его. Вода плеснула ему в лицо.

Он вкрутился в воздух, снова набрав высоту. Нацелился Сеилему в сердце, но тот пропустил лезвие клинка под подмышкой, зажал рукой и кольнул Омниа в бок. «Синяки останутся».

— Ранен, — подметил Сеилем.

«Так мне и надо» — думал Омниа, сжимая зубы, чтобы не вскрикнуть от боли, но на душе стало легче: проклятая привычка.

Через несколько выпадов их оружия столкнулись. Тупой край меча скрипел о развилку трезубца. В боку ныло. Омниа ещё мог повернуть всё назад. Принц опустил меч, напарываясь на вилы трезубца плечом. Сильнее, чем требовалось.

— Ты выиграл, — сказал он Сеилему.

Омниа оставил клинок на краю лестницы, спустился на дорожку. Он не оглядывался, не оборачивался, как воришка, делающий ноги. Сеилем перегородил ему путь, часть волны расплескалась, намочив Омниа стопы. Сеилем возвышался над ним, словно морской бог.

— Ты поддался, — сказал он спокойно и чётко, уверенный в своей догадке.

Он был прав. Омниа вдохнул, чтобы возразить, но воздух застрял у него в горле.

— Я больше не приду, — принц смотрел на его яремную ямку, плечи, шею, но не в глаза.

Омниа прошёл сквозь водный барьер, намочив штаны по середину бедра. Горячие пальцы сомкнулись на его локте. Он обернулся.

— Да разве дело в победе? — глаза Сеилема выглядели ещё больше, чем обычно.

Омниа опустил подбородок. В чём тогда мог быть смысл, если не в победе? Он не знал.

— Не прикасайся ко мне.

Принц легко вывернул руку из хватки и устремился прочь. «Я поступаю правильно» — убеждал себя он. Отчего же тогда сердце выворачивало наизнанку?

***

— Так что случилось с Демиургом? — спросил Омниа.

Они все сидели у костра на крыше дома, оранжевые отсветы плясали на их лицах, поджатых ногах, мисках из скорлупы кокоса, остатках еды. Губы пекло от острого супа с креветками. Воздух тонко пах белыми орхидеями, что цеплялись прямо за камень крыши.

— Это произошло у нас на глазах, — заговорил Йонду, — в пустыне. Квен создала нам оазис, я варил кофе в песке, девочки играли. Вдруг мир изменился, пески запели. Квен знала, что это означает. Она приказала нам бежать, но мы спрятались в оазисе. Она взлетела до самого солнца — я не мог различить на небосводе даже точку. Не знаю, что там происходило, но небо взрывалось цветными вспышками, стреляло, горизонт заволокло дымом, расчертило молниями. Квен как будто боролась с кем-то. Когда всё закончилось, я пошёл к тому месту. Весь песок выдуло в огромный кратер, как будто туда упал целый Эфир. Я облазил каждый сантиметр, всю пустыню перерыл, но не нашёл даже волоска с её головы.