Сеилем с живым интересом рассматривал гостей. Поклонился Лиен, как джиё. Обратился к Хеяре и Ларише по титулам, которые им больше не принадлежали. Поприветствовав всех, Сеилем нацепил коническую шляпу из тростника, что покрывала тенью его плечи. Пригласил всех следовать за ним. Взял Мэл за руку.

Юноша скользил по извилистым дорожкам с плавностью крадущейся змеи. Он знал каждую плитку в щербатое каменное лицо, был знаком со всеми растениями и статуями: с кем-то дольше, с кем-то меньше — не важно. Казалось, их общество ему давным-давно надоело. Он то и дело оборачивался на гостей. «Зачем?» — думал Омниа, буравя взглядом спину Сеилема.

За поворотом им открылись круглые ворота, которые стояли просто для красоты: они никого не сдержали бы. Следом показалась аллея. По бокам от неё каменные змейки замерли на хвостах. Выше, за листьями папоротников, виднелись тонкие колонны, которые, кажется, ничего не подпирали. «Зачем же они тут стоят?» — подумал Омниа. Взгляд его выцепил композицию, наверно, задуманную как каменный цветок, но исполненную до жути странно.

Они вышли к зданию, состоящему из двух толстых колонн, навершённых каменными орхидеями, опоясанных бесконечными лестницами. Их хитросплетения облюбовали стайки разноцветных птиц.

Из стрельчатой арки вышел мужчина. Горец. Он был безоружен, от глаз у него тянулись морщины, а кожа загорела до оттенка сиены. «Как он оказался здесь?» — Омниа положил ладонь на изголовье меча.

— Добро пожаловать в Сиитлу! — мужчина развёл руками и улыбнулся.

— Па-ап, — протянул Сеилем и страдальчески запрокинул голову.

Лиен топнула ногой, и ступенька лестницы загородила её как щит. Сеилем сделал пару шагов к отцу, но тот дал знать, что ему не нужна помощь.

— Джиё теперь обучают девушек? Надо же, — он задумчиво посмотрел на Лиен.

— Никто меня не учил. Кто ты? — рявкнула принцесса.

Отец Сеилема оставался доброжелателен или выглядел таковым. Он степенно подходил к Лиен, сложив руки за спиной. Принцесса следила за ним в напряжении, вот-вот готовая сделать предупреждающий удар.

— Сначала скажи, кто ты?

Он попытался ткнуть в неё пальцем, но не дотянулся. Лиен выкинула вперёд кулак, кусок ступеньки тут же полетел в продолжение удара. Мужчина легко увернулся. Улыбаясь, убежал подальше. Принцесса успокоилась, выпрямилась за своим щитом.

— Я Кан Лиен.

Даже Омниа знал: в Королевстве Алмазных Копей правят Хваны, в Железной Руде — клан Со, в Золотой Жиле — Бок. В Королевстве Лунного Камня — династия Кан. Однако горец не поклонился.

— Из какого ты королевства? — спросила Лиен.

Горец молчал. В маленьких тёмных глазах промелькнуло знакомое лисье лукавство.

— Я Ёнико из Сиитлы, — ответил он, — и я построил этот город. Здесь все свободны от предрассудков. Откуда я, откуда вы — не имеет значения.

Лиен в конце концов опустила ступеньку на землю. Ёнико подошёл прямо к ногам Лиен, наклонился к земле и бережно присоединил отколотый кусок ступени на место. Отошёл чуть назад, посмотрел прищурившись, и, довольный, кивнул.

— Чувствуйте себя как дома, — сказал он и потёр бороду, — Правда мы не думали, что вас будет так много.

Он перебросился парой фраз на русалочьем с сыном и так же степенно ушёл по одной из многочисленных троп. Сеилем повёл их дальше.

Сиитла. Здесь одно сооружение было страннее другого, и об их назначении оставалось только гадать. Зачем нужен целый ряд каменных палок в два человеческих роста, похожий на бамбук? Или стена из стрельчатых арок, поставленных одна на другую? Все (ладно, многие из зданий) носили дурацкие названия: Тигриная Терраса (там не было тигров), Дом с крышей-китом, Храм уток…

— Сам придумывал? — спросил Омниа, когда Сеилем показывал очередную штуковину.

— Да, — живо ответил он, не уловив сарказма. — Скоро выйдем к Дому, в котором три этажа или пять.

«Всё ясно» — подумал принц, — «что отец, что сын — оба чокнутые». Один делал странные здания, другой их странно называл. До ушей Омниа долетел новый звук — мерное журчание воды. Голубые ванны. Мэл рассказывала, там и плавают русалки. Может, сегодня они увидят одну из них вблизи?

— Как называется этот остров? — спросила Лиен.

— Маав, — сказал Сеилем, — есть ещё два крупных — Унто на севере и Сиелен на юге отсюда.

— Есть ли название у русалочьей… страны? — с сомнением в голосе спросила принцесса.

Омниа понимал: не было похоже, что у этих существ вообще было государство.

— Киетле, — ответил Сеилем и подал принцессе руку.

Шум воды нарастал по мере того, как они приближались к тому самому дому. Он был похож на замудрёный ларец, все ярусы которого входили друг в друга, образуя и этажи, и единое пространство. Стояло это безобразие на разных колоннах, а навершали его нефы и крестовые своды несуществующей крыши. Омниа пересчитал этажи: их действительно было между тремя и пятью — как вы решите.

Его слух обласкал сладкий голос, и Омниа не мог не обернуться. На береговом камне сидела русалка. Сердце тут же подпрыгнуло к горлу и рухнуло обратно. По-детски круглое лицо тонуло в облаке длинных клубничных кудрей. У неё была влажно сияющая персиковая кожа, переходящая в золотистый хвост с резным плавником в крапинку. Русалка пела без слов, но Омниа чувствовал от её голоса беззаботную лёгкость. Не было в этот момент ни крови на его руках, ни смертей, ни подковёрных игр. Он понял, что улыбается, когда свело скулы.

Русалка сверкнула ему круглыми золотистыми глазами и зашла на модуляцию. В её голову прилетело что-то коричневое и круглое. Певица не удержалась на камне и с брызгами свалилась в воду. Омниа обернулся. В нефе на миг показался человек с длинными, до колена, малиновыми волосами и кожей цвета сепии.

Радость иссякла. Омниа будто спустили с небес на землю пинком под мягкое место. Он оглядел моряков, что шли с ними, и на их лицах читалось то же, что чувствовал и он. Разочарование.

— Опять скажешь, что это не магия? — спросил принц у Сеилема.

— Видимо, магия.

Лицо его исказилось, делаясь больше странным, чем прекрасным.

— Ну и что в ней ужасного? — сказал один из матросов.

— То, что пением можно наслать и страх, и злобу, и такую печаль, что сам жить не захочешь.

Все затихли. Сеилем подобрал то, чем кинули в русалку — волокнистый шар не больше ладони.

— Можно ли как-то… защититься от этого?

— Да, — Сеилем подбросил шар и поймал. — Влюбиться. Любовь — единственное чувство, которое нельзя напеть.

Моряки переглядывались и шептались. Лариша и Хеяра посмотрели друг на друга и улыбнулись. Сеилем повёл их по винтовой лестнице. С каждым пролётом отчётливее становился запах цитруса. Однако, когда они поднялись на самый верх — ничего подобного не увидели.

Существо с малиновыми волосами, заплетёнными во множество тонких косичек, нарезало стебли какой-то травы и кидало в чан. Чан стоял на полу, но вода в нём кипела. Возле пучковых колонн росли белые орхидеи.

— Это лерре Акке, — сказал Сеилем.

Он подошёл к Акке и чмокнул в щёку, которую та подставила. Она сверкнула на гостей жёлтыми глазами и кинула в воду пригоршню листьев. Омниа разглядывал её лицо с острыми скулами и выпуклым лбом, шею с тремя шрамами на боку, тельце в просторном светлом платье из всё той же блестящей ткани и не мог понять, какого Акке пола.

— Я-я видела Вас, — сказала Мэл, — но, возможно, я ошиблась, — её взгляд опустился к ногам Акке.

— Из-за хвоста?

У неё был резкий голос. Фраза — как удар. Акке нарисовала круг раскрытой ладонью над одним из коричневых шаров, что лежали рядом. Сжала её в кулак, и шар треснул. Изнутри он был белым. Акке расслабила руку, и в половинах заплескалась водица.

— Вы… русалка? — спросила Мэл.

Акке перелила воду в другой котелок и мельком взглянула на Мэл, затем на Сеилема. Коротко сказала ему что-то на киетлийском. Он вздохнул.

— Скорее всего, ты правда видела мою лерре: лие{?}[местоимение третьего лица единственного числа] растила меня — только ты не видела его… её земную форму.