Бедуинка бросилась к воину впереди, выхватила его поясной кинжал. Перерубила веревку, оставив конец болтаться у джиё в руках. Двое сзади уже вцепились ей в плечи. Но это неважно: она ещё успевает перерезать себе горло.

Лиен схватилась за лезвие, не дав ему коснуться шеи пленницы. Голубые глаза встретились с ореховыми. Ладонь жгло. Но из-за азарта в крови принцесса не испугалась боли. Стражник ударил бедуинку в живот. Она выпустила клинок и с хрипом согнулась пополам. Кинжал остался у Лиен в руке, ловкость рук — и его там уже не было.

Принцесса нашла стражника взглядом и влепила ему звонкую пощёчину, не раздумывая.

— Дубина! Не видел, что я держалась за лезвие?

— Нет, Лиен-эри[2]. Прошу простить, принцесса, — он припал на колено.

Отпечаток краснел на его щеке. Одна ладонь пульсировала от удара, по другой стекали алые струйки. Все вокруг замерли, глядя на Лиен, которая не могла оторваться от своей ладони: в ней собиралась кровь. Принцесса не могла поверить в то, что сделала.

— Разрешите помочь, — бедуинка простуженно хрипела.

Лиен протянула ей правую руку. Женщина заключила её ладонь между своих. Кожу щипало, как в детстве, когда мама лечила А-Лиен ссадины от падений. Вместе с тем, как порезы затянуло корочкой, Лиен вернула себе самообладание.

— Вот, — воин протянул ей платок, — чтобы перевязать руку.

Они выслуживались перед ней, потому что каждый надеялся однажды стать её мужем. Лиен улыбнулась и позволила воину самому завязать платок на ладони. Принцесса его знала: он готов был жениться хоть на козле, если это сделает его королём Лунного Камня. Но ей нравилась эта игра.

— Вы можете идти. И не трогайте бедуинку — я за вами проверю. Мы не должны терять ни одну целительницу, — она смерила взглядом воина, чей клинок рассёк ей руку. — А ты — лучше следи за оружием. Эти камни достаточно пили крови.

***

Муфта тем и нравилась Лиен, что под ней в руках могло скрываться что угодно. Пальцы пекло от горячих стенок горшочка. За ней тянулся шлейф имбиря. Она осторожно перешагнула порог темницы.

Лиен шла по коридору тюрьмы. Камеры для горцев были целиком отделаны деревом, чтобы отрезать заключенных от магии камня. Всех прочих держали в голых стенах: пустых, сырых и холодных. Она нашла бедуинку забившейся в угол, такой тёмный, что оттуда были видны только её глаза. Стражник отворил калитку.

— Оставь меня, — приказала Лиен.

Тюремщик потупил взгляд, но не ослушался. Когда он ушёл, принцесса осторожно достала из муфты горшочек и поставила за камень, чтобы его не было видно снаружи камеры. Пленница молча наблюдала.

— Я не жду благодар…

— Зачем ты меня остановила? — перебила бедуинка, глядя исподлобья. — Единственное, на что я могу надеяться тут — быстрая кончина.

— А зачем ты вызвалась лечить мою руку? — Лиен была спокойна, как пульс покойника. — Считай, я пришла из признательности.

Женщина оставалась напряженной, как натянутая струна. Но Лиен было не испугать злостью какой-то бедуинки.

— Я могу придушить тебя прямо сейчас, — прохрипела пленница.

«Точно блефует». Лиен медленно обернулась на проход — там никого не было.

— Ну так чего ты ждёшь? Вперёд.

Она сложила руки и расслабленно стояла на месте. Женщина напротив отчего-то не спешила её убивать. Принцесса приподняла бровь в немом вопросе. Бедуинка со вздохом уронила руки с колен.

— Нехорошо так разбрасываться жизнью дочери короля.

— Ага, да, повтори это ещё раз, — в голосе Лиен звучали нотки раздражения. — Я всего лишь дочь, а не сын короля. Умру я сейчас или в глубокой старости — род Кан всё равно прервётся на мне, — она поклонилась, сложив руки в молящемся жесте. — Я — королевская разменная монета.

Бедуинка фыркнула и кивнула на ароматный горшочек.

— Это отрава?

— Это имбирный суп, — Лиен подняла его с пола и подошла ближе, — от простуды.

Бедуинка приняла горшок и зажала его между животом и согнутыми ногами. Она приложила ладони к тёплым стенкам и от блаженства прикрыла глаза. Лиен достала из рукава ломоть хлеба и ложку.

Пленница жадно хлебала суп, от голода не замечая вкуса. После пятой ложки она скривилась, на глазах выступили слёзы, а нос раскраснелся. Лиен набрала в щербатую миску воды, капающей с потолка. Бедуинка осушила её залпом.

— Больше похоже на орудие пытки.

— Я передам, чтобы к твоему допросу наварили котёл.

Пленница улыбнулась — чуть заметно, как будто разучилась это делать. На мгновение лицо Лиен стало чуть менее хмурым.

— Как твоё имя? — спросила принцесса.

Женщина помедлила, будто решая, стоит ли доверять джиё это знание.

— Таяна.

***

Магия камня шумела, как ревущий в пещере медведь-шатун. Хорошо, что западная галерея никогда не замолкала. Стены, пол, потолок — всё в ней двигалось по зову природы, перемалывая людей между каменными жерновами. Это место будто напоминало, как на самом деле ничтожен человек, возомнивший себя властителем горной породы. Никто уже не помнил, чем заканчивается галерея, если не смертью.

Ходили слухи, что прошедший её обретёт небывалую мощь, станет способен в одиночку воздвигнуть города. И находились дураки, добровольно идущие внутрь. Остальных же подгоняли вперёд, на казнь, подталкивая в спину копьями. Был один, вернувшийся из галереи. Да только генералы его «бесследно исчезли», пока он с новой силой не вызвал никого на поединок чести. Боялись, что он выиграет их титулы.

Лиен же шла туда, потому что у неё не было выбора. Это единственное место, где она могла тренироваться без страха быть раскрытой.

Каждый шаг по земле отзывался в ней. Лиен ощущала, как её связь с камнем прорастает до недр планеты. Одним движением стопы она наставляла колья; прошаркивала полукруг — возводилась плита; ударяла в стены — они выстреливали друг в друга балками, не давая плоскостям сойтись. Она наслаждалась напряжением мышц и грохотом камня, неподъемной мощью, которой управляла. Черт возьми, Лиен наслаждалась даже летящей каменной крошкой и облаками пыли.

Это гиблое место было её местом силы. Тут Лиен казалось, что в её жизни не всё определено. Здесь она обретала свободу.

Вдоволь наглотавшись пыли, Лиен старательно отряхнула форму воина и нахлобучила шлем с кисточкой. В таком виде она больше была похожа на отца в молодости, а без статусной причёски и украшений мало кто мог узнать в ней принцессу.

Если ты родился мужчиной — в городе у тебя было два пути: стать воином или мастером. Причём в последние ссылали всех, кто был слишком слаб и неказист для войны. Мастера были и кузнецами, и ювелирами, строителями, плотниками, гончарами… Больше всех почитались изобретатели-оружейники: не силой, так умом они служили войне. Если же ты родилась женщиной — путь был один. И он точно не пролегал в подземных мастерских: девушкам вход сюда был запрещён.

В закутке царил хаос: каменные ниши до самого потолка были завалены хламом, столы, кроме обеденного, тоже захватили различные инструменты. На уцелевших клочках столешниц юные мастера развернули листы, придавив края тем, что попалось под руку. Напольным покрытием служила смесь из пыли и древесной стружки. Тут не убирались целую вечность.

— Рабочая у вас атмосфера, — сказала Лиен, прежде чем споткнулась о рубанок.

— Лиен-эри?! — воскликнул паренёк, оторвавшись от деревянной кружки. — Если старшие мастера придут — тебе крышка.

— Поэтому ты зовешь меня вежливым обращением? — она подсела к ним за стол. — Усы подотри.

Щуплый мастер стёр с губы лепестки магнолии.

— Когда же вы привыкнете, что мы друзья…

— Не раньше, чем к следующей жизни, — пробасил тучный парень, протягивая Лиен кружку.

Девушка приняла её с улыбкой и чокнулась с остальными. Четыре мастера — все её друзья. В отличие от воинов, они видели в ней «своего парня», а не ключ от тронного зала. Да и разговаривать с ними было интереснее. Подруг у Лиен не было.

— Что это? — спросила она.

На столе лежало некое подобие шкатулки, где нижняя крышка была деревянной, а верхняя — каменной.