И помни: ровно в полночь… будет ровно полночь. У паспортистки на столе – паспорт в Паспортном столе…

– Как я могу ему доверять? Он шлюхой был. Или будет, – сказала Ужас.

– То ли был, то ли будет, то ли сердце успокоится… – ответил Антон. – Код скрылся в тумане ёжика.

– Боже, убей кого-нибудь, – подумала Лукерья.

– Зачем?

– Я передумала. Что-то мне холодно. Может, голову помыть?

Кто-то выругался матом.

– А я маты ненавидела и буду ненавидеть! – воскликнула Лукерья и стукнула кулаком по столу. – Нá кол тебя. Давай дневник, кол тебе за поведение. Иди домой.

– А сребра да злата полные палаты.

– Ха-ха. У кого?

– Я не знаю.

– Червяки на ножках и больше никто. Волосатые червяки на ножках.

– Мы – червяки на ножках?

– Все люди – червяки на ножках.

– Ясно.

– Удивительно, как они до всего додумались? Суррогаты.

– Подлинники, – сказала Ужас.

– Ты думаешь, это подлинники? Вот Адам с Евой – то были подлинники. А эти… я даже не знаю, кто.

– Теорию струн знаешь? Так вот она: где-то там есть Бог, и у него есть струны, потому что он любит на гитаре играть. А про стальной барабан мы позже поговорим, – сказал Антон.

***

– Это что за дерево? – спросила Ужас.

– Вон то – тополь, а это – я не знаю. Как назовёшь, так и будем называть, – ответил Антон.

– Серьёзно?

– Да.

– Тогда – коршун.

– Да, похоже. Но мы уже птицу так назвали… Хорошо – это дерево тоже коршун будет. А как бы ты назвала Гадасу, известную как Эсфирь?

– Не знаю.

– Я бы назвал её Эстэль.

– Как холодильник?

– Да, мне нравится это имя – Эстэль. Оно изящное.

***

– Со мною вот что происходит – ко мне вообще никто не ходит… – сказала Лукерья.

– А ты слыхала? Микротомограф изобрели, – сказал Антон.

– Откуда взяться микротомографу, если ты не микроб, создающий микротомографы?

– Не знаю.

– В Воронежской области раньше жили мамонты. Россия и правда родина слонов.

– Куда же они подевались?

– В Индию да в Африку сбежали. Хочу, чтобы в Воронежской области жили мамонты. Представь: выходишь утром в поле, а там стадо мамонтов пасётся. Диких.

– Страшновато.

– Кто не рискует, тот не пьёт амаретто.

***

– Хочу мяска, а пельменей нет. Почему я так люблю пельмени? – спросила Лукерья.

– Ты прям как Виктория Нуланд, что прилетает из Америки, чтобы поесть русских пельменей, – ответил Антон.

– А почему вот эти штуки называют шестерёнками? – спросила Лукерья, указывая на звёздочки на заднем колесе велосипеда.

– Я не знаю, Лукерья. Это совсем не шестерёнки.

– Их там семь, значит они семерёнки, а не шестерёнки. А если на заднем колесе девять, а на каретке три, то это девятерёнки и трёнки.

***

– Эту бутылку надо проапгрейдить, – сказала Лика и сорвала этикетку.

– Ты по-нормальному не могла сказать? – спросил какой-то голос.

– «С этой бутылки нужно снять этикетку, потому что она (этикетка) старая, потёртая и некрасивая». Но «проапгрейдить» – короче.

– Это ты раскочегарила тут?

– Без ко-че-га-ра мы не плотники… – спела Лукерья.

– Почему у тебя плита грязная? – спросил Антон.

– Ждёт «Всемогущего». Он обещал помыть. Представь: приходит он, смотрит на плиту, берёт губку и моет. И я такая: «Ах, ты и правда Всемогущий! Даже плиту помыл!»

***

– ДиДюЛя супер, – сказал Антон.

– Не-а.

– А по-моему – супер. Глянь, как набренчал хорошо.

– Надежда умирает последней…

– А у меня она вообще не умирает. Она просто исчезает, когда осуществляется. Смерть – это слишком, даже для надежды.

– Антон, расскажи ещё что-нибудь.

– На ноль делить можно. В результате всегда будет ноль, кроме: 0:0=1.

– Запросто, – сказала Иегова.

***

– Недавно у меня был интересный случай: я писал рукопись, и она старела прямо на глазах, словно я писал её в далёком прошлом, находясь в сингулярности, – сказал Антон и начал перебирать вещи:

– Так, это можно стирануть, это тоже. И это стирануть… Хорошая вещь – машинка стиранульная. Можно часто и долго постирывать и иногда стирануть.

– Интересно: сколько человек скачали истину?

– А что там скачивать? Там на обложке всё написано: «Любите своих ближних».

***

– Не ходи в сингулярность – там крайне несладко. Я там сидел, работал над рукописью, помнишь? – сказал Антон.

– Ну, и что ты написал? – спросила Ужас.

– Там, в пакете лежит, в шкафу. Интересная, но крайне провокационная вещь… Я сейчас подумал: если человеческую ДНК сомкнуть в кольцо – это даст им вечную жизнь?

– Кольцо?

– Нет, так она слишком много места займёт… Кольцо – не кольцо, но чтобы бесконечная была ДНК. Замкнутая структура. Ты поняла?

– Да.

– А ещё: ты слышала, что зубной камень сам отваливается со временем, без всяких стоматологов и лишних усилий?

***

– Противный.

– Ты пицца.

– Где свадьба?

– Тут у каждого своя свадьба.

И была свадьба, и был развод – год сорок второй.

– Кто мы такие?

– Ты Линдси Лоха́нь.

– Я – Линдси Лохан? А она сейчас красивая?

– Нет.

– Тогда я не Линдси Лохан.

***

Антон увидел, как некий злоумышленник забежал на территорию муниципального гаража:

– Ты что здесь забыл? Тебе здесь не место, – сказал он и мысленно пнул мужика ногой, – беги домой.

Но по состоянию последнего было видно, что тот уже не сможет бегать какое-то время, потому что влетел в сетку на скорости около ста километров в час.

– Я не рассчитал силы, извини.

– Скажи, Антон, есть ли у меня вера с горчичное зерно?

– Закинь гору в море, тогда посмотрим.

– Как по морде захотеть?

– Странный вопрос. Ты же не пёс смердячий.

– Создатель, ты сделал их необрезанными, а потом заставил обрезаться. Где тут логика?

– Я знаю. Молчи, – ответил Иегова.

***

– Маргарита, которая Ужас – хочешь быть Лалой?

– Ага.

– Хорошо. С сегодняшнего дня ты – Ла́ла.

– С радостью.

***

– Облизуемся, – сказала Лала.

– Облизуемся? Облизуемые тигрята облизуются… – ответил Антон.

– Бесподобно, – сказал неизвестный.

– Бесподобно? Это что за математика? – спросила Лала.

– «Бесподобные треугольники бесподобны, а подобные – подобны». Это уже геометрия. У тебя есть фамилия, Лала? – спросил Антон.

– Кудрявцева-Ужас.

– Красивая фамилия. А ужин отдай врагу и иди спать.

– Это ты к чему?

– Просто хорошо звучит.

– Понятно. Волоколамск.

– «Звоня тебе во все… Волоколамск. Старинные часы ещё идут…» Женский почерк.

– Чудеса…

– Ретроградный Меркурий.

– Опять ретроградный Меркурий…

– Ретроградный Меркурий сегодня в загулявшей Венере, в одноатомно-спиртовом состоянии.

– Купидон.

– Когда Дон купишь? Купи Дон!

– И Волго-Вятский заодно.

– Как мы с тобой?

– Ангельски пишем.

– Кар, кар, мы ангелы, кар…

– Смешно.

– Чёрствый коньяк, надкушенный хлеб, сжатые нервно пельмени… И всё, что сейчас происходит во мне, тоже является частью вселенной1.

***

– Колбаса есть у кого-нибудь? – спросила Лукерья.

– Нет колбасы. Серьёзно – ни у кого нет колбасы.

– Тогда и кислорода нет. Вообще нигде нет кислорода.

– Заткнись! Дай кислород!

– Дай колбасу – будет кислород. И плиту газовую не забудь помыть, о «Всемогущий».

***

– Недавно со мной было вот какое чудо: я ехал на велосипеде и врезался в машину. Удар был такой силы, что велосипед сделал сальто в воздухе, а я – кувырок на асфальте. У ве́лика разбился задний отражатель (о чём я не сожалею, так как он был крайне низкого качества), я же отделался парой царапин. Одежда не пострадала вовсе. Думаю – это чудо, – сказал Антон.