И мы с вами сегодня, в ХХ веке, тоже живем, получая от Творца всего каждый день благодать света. Через свет являет Он нам Себя. И светом заливая всё вокруг, и утешает, и укрепляет нас, и, радуя наши взоры и наше сердце, ведет нас по жизни, освещая светом Своим наш путь.

Что значит в этом месте Священного Писания само слово «день»? Мне думается, что на этот вопрос неплохо отвечает другая книга Ветхого Завета – Книга Псалмов:

День, о котором говорит Священное Писание, безусловно, не равен двадцати четырем часам и, безусловно, не равен световому дню в то или иное время года. Это огромный промежуток времени, но какой именно – мы сегодня представить не можем. Здесь Библия прямо указывает нам на то, что далеко не сразу вселенная приобрела тот вид, который имеет теперь. Шли эпохи, длинные, огромные, и Бог в эти эпохи созидал вселенную. Созидал землю. Свет уже разливался по миру, уже сиял свет во вселенной. И вот Бог говорит: «Да будет твердь посреди воды». Всмотримся в этот стих, как можно всматриваться в картину, как можно всматриваться в гравюру. Что мы увидим здесь? Купол неба над бескрайним простором океана, над бескрайним простором морей. Вот он – мир утром второго дня.

«Твердь» на иврите – ‹ракúа›, а по-гречески – στερέωμα, т. е. пространство. Слово того же корня, что и стереометрия, которую изучают в школе, – наука о пространственных фигурах. Еврейское же слово ‹ракúа› происходит от глагола ‹ракá› – растягивать, простирать или раскрывать, как раскрывают шатер. Вспомните, как об этом – о небе и его сотворении – говорится в 103-м, так называемом предначинательном, псалме, который читается во время богослужения в начале вечерни.

Вот это небо, распростертое, как шатер. Вот оно, небо, про которое мы не случайно говорим «распростертое небо», имея в виду именно шатер, купол или крышу. Небо – ‹ракúа›, небесный свод – образует и ограничивает как раз то жизненное пространство, в котором будет жить человек. Если хотите, это и есть крыша нашего дома, того огромного бескрайнего дома, имя которому – Земля. Того дома, который еще вчера казался слишком большим для нас, людей, а сегодня мы уже видим, какой он маленький. Сегодня мы уже видим, что это действительно наш дом, единственный и общий. И небо распростерто над нами, как его крыша.

Бог изображается здесь, в этом гимне, именно гимне, а не богословском трактате, в этом песнопении, потому что первая глава Книги Бытия представляет собой как раз песнопение, молитвенное воспевание Бога, – Бог изображен здесь как Художник. И об этом же говорит в своем Шестодневе святитель Василий Великий: «Художник и прежде сложения знает красоту каждой части и хвалит ее отдельно, возводя мысль свою к концу, – говорит святой Василий. И дальше. – Подобным художником, одобряющим каждое свое произведение порознь, изображается теперь и Бог. Но Он воспишет приличную похвалу и целому миру, вместе взятому, когда будет он совершен»[13].

Бог как Художник. В отличие от языческих мифологий, где обычно Бог Творец, как, например, Хнун у египтян, изображается как ремесленник. И, наверное, очень важно увидеть эту разницу. Боги в языческих мифологиях, боги в фантазиях древних народов уподобляются нам, людям. А Бог Творец, Бог «небесе и земли», Которому мы поклоняемся и Который нам Сам открылся, с нами не сравнивается. Наоборот: мы приглашаемся подражать Ему.

В чем выражается творческий акт? Об этом сказано в Священном Писании словами: «Сказал Бог», – именно так всегда, во всех без исключения случаях. И в другом месте говорится иными словами, но о том же самом – о творческом Слове Бога. Я имею в виду 32-й псалом:

Библия предлагает нам смотреть на мир как на Его творение, как на произведение, которое Он создает Словом Своим, и восхищаться этим Его творением.

«И увидел Бог, что это хорошо», – вот одна из ключевых фраз этого библейского рассказа, рассказа о сотворении мира. «Хорошо» – по-еврейски ‹тов› или по-гречески καλόν – это хорошо и в том смысле, что прекрасно внешне, и в том, что прекрасно нравственно, и в том, что полезно для тех, кто это получит в свое владение. Мир, который сотворен Богом и который Он, Господь, продолжает творить, – и внешне прекрасен, и прекрасен внутренне, в нравственном смысле.

Вспоминается мне, как рассказывает святитель Димитрий Ростовский о святом Антонии Великом, – старце, монахе, у которого не было книг, и когда спрашивали у него, почему нет у него книг, он говорил: «Как нет? У меня есть книга, Самим Богом написанная, – этот мир. И когда я хочу ее почитать, то я раскрываю ее, взирая на это небо, взирая на эти горы. Читаю и восхищаюсь». Именно восхищаться миром призывает нас опыт многовековый, двухтысячелетний, – опыт Церкви.

Мир достоин восхищения. Мир, который прекрасен, прекрасен внешне и прекрасен внутренне, может очень многому научить нас, если мы будем в него всматриваться, если мы будем прислушиваться к самой природе.

Мы еще увидим, как учит нас прислушиваться к природе в своем Шестодневе святитель Василий Великий. А сейчас мне хочется вспомнить, как лет двадцать тому назад я путешествовал по Калужской области и шел пешком в Тихонову пустынь. И помню, очень хорошо помню: чем ближе подходил я к разрушенному монастырю Тихона Медынского, тем прекраснее вокруг становилась природа. Удивительное дело: монастырь был разрушен, заброшен; колокольня не-взорванная – единственное, что осталось от взорванного собора, – расколота на две половинки снизу доверху так, что даже колокола с нее снять было невозможно. Но, несмотря на эту разрушенность, обезображенность и опустошенность, до чего же была красива земля, природа, деревья, небо, травы и цветы вокруг этого монастыря! Природа, Богом сотворенная и обнаруженная для нас преподобным Тихоном, который здесь ходил, который здесь молился и трудился, который и нам указал место это, чтобы мы восхищались им и любовались.

Бог призывает нас восхищаться Своим творением, и если мы об этом забываем, если мы этого не делаем, то очень быстро превращаемся в сухих, раздраженных и забывших о Боге людей.