От этой полки мы ушли не скоро, хотя я всеми силами пыталась слинять. Но следующая оказалась еще хуже. Там лежали и висели целые толпы плеток самых разных конфигураций. Ну, вот что в этом-то может быть приятного? Ах, послевкусие? Э-э-э-э… вот этим, у которого много-много хвостиков, не так уж больно, а даже приятно? Ладно-ладно, верю на слово. Я уже вообще ничему не удивляюсь.

И тут, почти уже под конец нашей экскурсии, в коридоре вдруг раздались шаги, голоса, вроде бы даже знакомые, а дверная ручка стала поворачиваться…

Я не успела даже запаниковать. Мийхайсь мгновенно сориентировался, затащил меня в щель между стеллажами и выпалил:

— Тля! Я забыл, что сегодня понедельник!

Адиль:

Со знакомыми голосами я не ошиблась. В комнату уверенными шагами вошла Айрин, а за ней ее блондинистый братец, и если первая была лишь чуть более серьезной и сосредоточенной, чем обычно, то "мачо с открытки" выглядел непривычно. Этакий виноватый медвежонок с глазами в пол.

Я несколько обалдела — ну не ожидаешь от самоуверенных самцов такого поведения. И от этого самого обалдения не сообразила сразу вылезти из-за стеллажей, чтобы вежливо поздороваться, попрощаться и смыться. А потом стало поздно, потому что на мои поползновения курносик отреагировал неадекватно:

— Нет, госпожа! Пожалуйста! А то госпожа Айрин меня накажет, потом еще Эйнри, потом еще… Я на задницу неделю не сяду, как бы!

— Тьфу на тебя, шайтан! — шепотом выразила я свое неодобрение. Ну, и что делать? Явно эта парочка сюда пришла не на экскурсию, а я никогда не страдала вуайеризмом.

Утрамбовала Мийхейя еще дальше за стеллаж так, чтобы и самой протиснуться поглубже и не отсвечивать. Да я только представила, что будет, если нас застукают, и сразу стало не по себе… То есть курносика жалко — ни за что не хочу становиться причиной чьего-то наказания, и в то же время заранее нехорошо от мысли, как это будет неловко и стыдно перед Айрин и ее братом. Вот уж действительно, шайтан копытом наследил в этой проклятой мучиловке!

Пока предавалась мрачным мыслям, хозяйка дома успела устроиться на том самом "коне", — взяла и уселась, перекинув ногу на ногу. А виноватый медвежонок оказался перед ней на коленях. Я уже в курсе, что это привычная для местных мужчин гимнастика, но в этот раз вышло как-то по-особенному выразительно. Ой-бай, даже если зажмуриться и уши заткнуть, не сильно помогает!

— Госпожа, простите, пожалуйста, я за эту неделю совершил столько ошибок, что самому стыдно!

— А раньше тебе стыдно не было?

— Было, но на этой неделе я побил прошлый рекорд, и в этот раз мне нет оправдания.

— Да, пожалуй, в этот раз я даже не представляю, чем можно объяснить твою самоуверенность.

Ничего себе диаложик между братом и сестрой! Слава Аллаху, я уже в курсе, что они двоюродные, то есть все не так страшно. Хотя Мийхайсь просветил, что тут и в родного братика можно "поиграть", только детей от него нельзя. Дурдом планетарного масштаба!

А тут еще курносый экскурсовод под боком большие глаза делает и рожи корчит. Вот ведь, впервые в жизни рада тому, что кто-то за свою попу опасается, причем не просто так, а имея веские основания. Потому и гримасничает молча, конспиратор доморощенный. Иначе нас спалили бы, несмотря на мои попытки зажмуриться и оглохнуть. А сбегать мимо них сейчас уже поздно, поскольку мачо-блондин уже снимает штаны, шайтан его побери!!! И вот кто мне объяснит, почему у него на физиономии не страх, а словно бы облегчение?!

Айрин со своего "спортивного" снаряда слезла, кивнула, и Эйнри сам встал, уже голый, к оштукатуренной стене между двух столбов с кандалами. Подвешивать, что ли, она его там собралась? Нет, я лучше пережду с зажмуренными глазами, потому что высокий блондин неожиданно напомнил Саяна, и мне стало дурно. По-моему, я собралась куда-то в обморок, но Мийхайсь меня поймал за такие… детали организма, что я передумала.

В ушах все равно противно шумело, так что негромкие переговоры между "госпожой" и ее братом я не расслышала. Зато прекрасно расслышала жуткий звук удара. Такой… шелест, от которого мурашки по всему телу, а потом…

Глаза от потрясения сами распахнулись, и прежде, чем снова их зажмурить, даже ладонями прикрыть, я успела рассмотреть и Айрин с плеткой в руках, и красный рубец поперек спины голого блондина. Ма-ма-а-а…

Мне казалось, это никогда не кончится, и она будет избивать его до утра. Потом-то ей на работу, наверное…

Мужской голос мерно отсчитывал удары, но примерно после сорокового жертва начала стонать и запинаться. Аллах, даже слышать это страшно, а что он чувствует?! И мне еще рассказывают о том, как тут счастливо живется мужчинам! Бедные мои мальчики… Нет, я вас не оставлю! Я взорву к шайтану половину космоса, но обоих вытащу!

Стоны и звуки ударов вдруг прекратились, а у меня под боком завозился мой собственный Вергилий, чтоб ему пусто было с его просветительским энтузиазмом! Так бы и дала… подзатыльник. Но пока нельзя — эта замаскированная садистка избавилась от плетки и что-то делала… непонятное. То есть, как упала плетка на пол, я слышала, потом шаги — прямо к нашему стеллажу, (я трижды успела покрыться холодным потом и кровожадно пообещать себе, что лично поучаствую в Мийхайсевом наказании), потом шаги стали удаляться… Вот ведь ужас какой, честно! С закрытыми глазами, оказывается, еще страшнее. Пришлось смотреть.

Почему мне все это напоминает довольную жизнью и охотой кошку, которая облизывает мышь, прежде чем съесть? Ну вот не верится мне в ее ласковое мурлыканье. Наверное, потому, что мажет она сейчас спину, которую сама же и исполосовала красно-синими рубцами. А жертва — та млеет, даже со спины видно. Может, просто хорошее обезболивающее? По себе знаю, когда что-то вдруг перестает болеть — это настоящее блаженство.

Все представление только укрепило меня в мысли, что либо они все здесь ненормальные, либо лживые лицемеры. Так издеваться над "любимым"! А она его именно так называет, причем через слово уже… Зря, наверное, я разбежалась искать у нее помощи. С другой стороны — выбора не было.

И вот сидим мы, как два тушканчика под кустом, затаились, а воркующая садистка отвязала, наконец, своего блондина от столбов. И когда он повернулся, я слегка выпала в осадок. Рожа-то, рожа, Аллах прости, с чего такая счастливая?! И другая деталь анатомии однозначно довольна — стоит, как телеграфный столб!

И эта орясина, возбужденная по самое не могу, с блаженной рожей хлобысь обратно на колени, и радостным голосом:

— Спасибо, госпожа, что потратили время на мое воспитание!

А… А-а… а-хре-неть. Больше ни одной мысли. Психи! Или нет? Шешен амы, я уже ничего не понимаю.

— Твои ошибки прощены и забыты. Теперь я хочу себя порадовать.

— Я весь ваш, госпожа!

Ой-бай, как-то не к добру оно все, а еще эти поглаживания… Сильно подозреваю, что это уже не утешение.

У Мийхайся, который без зазрения совести подглядывал, глаза стали большими и квадратными, а его челюсть, как мне показалось, с отчетливым щелчком упала мне на плечо.

Да я и сама ошалела, когда Айрин встала перед своим выпоротым братцем на колени… и… м-дя, в порно-фильмах это как-то иначе выглядит. Там никто так откровенно не наслаждается процессом!

Пока Эйнри тихо стонал, облокотившись на стену и заложив обе руки за голову, та, что только что его чуть ли не в кровь выпорола, неприкрыто кайфовала, обхватив губами его член.

Мне стало очень жарко и жутко тесно в закутке за стеллажами, а еще я раздумывала, что лучше — самой зажмуриться, или малолетнему зрителю обзор перекрыть, пока у него от избытка впечатлений крышу не снесло. А то он уже упирается мне в поясницу… этим самым, что у белобрысого мазохиста встало.

Слава Аллаху, представление длилось недолго, видимо, жертва была уже на грани еще до того, как хозяйка за него взялась. Он так бурно кончил, с громкими стонами, выкрикивая ее имя, что я вдруг невольно вспомнила другого… любителя.