Бездарности! Сами двух нот слабать толком не могут, а учить берутся. Тьфу! Ну, ничего, ничего: мы создадим новую организацию! На заводе. Лишь бы и отсюда не выгнали, скотобазы!

Лука вышел на крыльцо.

Пурга гнала в лицо колючие снежинки, залезая ими под ворот отцовского тулупа. Наступающая тьма обещала мороз и убийственный холод.

Он двинулся к уборной, проваливаясь в сугробы. Проходя мимо сарая, увидел его раскрытую дверь. Странно. Ведь закрывали на щеколду?

Лука остановился. На миг вдруг налетело знакомое с детства чувство, что когда-то все это с ним уже было: завывающая метель, сугробы, дьявольская холодрыга, щемящее чувство одиночества.

Очень странно!

В сарае было темно. Почти темно, потому что…

Потому что часть земли посреди громоздящихся саловых торосов оттаяла и источала слабый зеленоватый свет!

И Лука вдруг понял, что будущее, о котором он размышлял на работе за чтением научно-фантастических книг, уже приблизилось.

Вот только что оно с собой несет?

Не знал этого Лука Николаевич, да и никто из людей не только в Новозаборске, но и в Глупове, и вообще, на всем земном шаре не мог себе этого представить.

Никто…

Глава 2. Суета вокруг киоска

Если в жизни ты сообразуешься с природой,

то никогда не будешь беден, а если

с людским мнением, то никогда не будешь богат.

Эпикур

В начале весны на пустыре возле букашенковского дома появился частный киоск с красивым иностранным названием «Anus+». Хозяин киоска – житель дома №4 по переулку Безбожников Абрам Борисович Баобабский, назвал так свою торговую точку в честь любимой жены Анны.

Сорокадвухлетний старший преподаватель математики в Новозаборском кулинарном техникуме, имеющий жену и взрослого сына Анатолия (уехавшего недавно в Израиль), был натурой деятельной и весьма прогрессивной. Математический ум, природная память, богатые интеллектуальные познания и отсутствие моральных принципов при внутренней бешеной энергии давали ему именно те качества, которые и требовались в новое время. Он понял, что можно и нужно вырываться из заурядной карьеры мелкого провинциального ученого.

Действительно, если Бог наделил его способностью хорошо считать, складывать, умножать, вычитать и делить, то гораздо правильнее использовать свои знания на практике. Ведь еще Мефистофель говорил: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Именно, что – зеленеет. В смысле – долларами!

Абрам Борисович был ловок и умел обаять людей. Конечно, люди попадались разные. В сущности, годы перестроечной свободы высвободили в них то, что раньше сурово подавлялось Моральным кодексом строителя коммунизма и социалистической законностью. Лозунг «Разрешено все, что не запрещено!» означал для многих, что если нет на какое-то деяние статьи УК, то его вполне можно совершить. Все темное, что сокрыто в человеке, получило возможность выбраться наружу. Впрочем, опять-таки, что значит – «темное»? Для кого-то это – темное, а для кого-то – наоборот. Можно сказать, что человек – жадный, а можно – бережливый. Одни говорят, мол – украл, а другой ответит – взял. Главное – как это подать!

Абрам Борисович воспользовался своим положением преподавателя находчиво, словно ас–кавээнщик из масляковской телевизионной передачи. В то время, как простаки-коллеги изредка брали со студентов небольшие приношения за отличные отметки в зачетных книжках, он действовал тоньше – выстраивал из учащихся снабженческую сеть. Доверенным лицам не нужно было посещать занятия и зубрить особенности алгебры – следовало лишь иногда съездить или слетать из глуповского аэропорта за покупками. В Москву, Осетию, Азербайджан, Польшу… Выгодно было покупать фирменные аудио- и видеокассеты, диковинные «Сникерсы», «Марсы», «Баунти» и прочее необходимое добро. Деньги дешевели, и при быстром увеличении общей их массы в стране важно было максимально быстро прокручивать имеющуюся наличность. Она росла невероятными темпами, и Абрам Борисович не жалел средства на поездки.

Первый свой киоск Абрам Борисович, естественным образом решил разместить недалеко от своего дома. Это давало возможность оперативно контролировать движение товара и быстро реагировать на потребности населения.

Продавщицей нанял соседку, проживающую напротив – бывшую парикмахершу Ольгу Бедотову. Для тридцатиоднолетней Ольги, привыкшей к общению с людьми, новая работа не была в тягость. Тем более, что дом был рядом, а за детьми-малолетками присматривал престарелый отец. Он же вместе с детьми заботился во время ее трудовой деятельности о курах.

Баобабский с раннего утра подгонял к киоску «Москвич-Комби», самолично разгружал его и уезжал забирать товар. А Ольга расставляла бутылки польских крем-ликеров, спирта «Ройял», водки «Распутин», коньяка «Наполеон», пива; раскладывала плиточки «Баунти» и китайские зонтики; врубала на полную мощность кассетную китайскую магнитолу «Осака» и начинала слушать Татьяну Овсиенко и Татьяну Буланову, группу «Лесоповал» и прочих звезд российской культуры.

Из киоска неслись песни про есаула молоденького, про неразделенную любовь, про слухи об амнистии, что ходят в лагерях…

***

Ольга легко вписалась в новую реальность. Она пыталась флиртовать с хозяином, но выяснилось, что тот занят лишь деньгами. Зато она пользовалась успехом у определенной категории покупателей. Появились даже постоянные клиенты, но следовало не терять бдительности: некоторые пытались загнать фальшивые доллары. Бывало, Баобабский – хоть и называл себя преподавателем математики – обсчитывался, и удавалось толкнуть налево пять бутылок ликера «Банан».

Работа с живыми деньгами захватывала.

Ольга считала деньги, слушала музыку и наблюдала за становлением капитализма в России из окошка-амбразуры.

К марту некоторые новозаборцы уже смогли приспособиться к новой экономической политике. Появились в городе начинающие предприниматели и офицеры-танкисты, которых в срочном порядке эвакуировали из Германии и которые успели там прибарахлиться напоследок; приблатненные пацаны-распальцовщики и красотки в резиновых туфлях и китайских колготках со светящимися нарисованными слонами; юные бездельники в черных башмаках с белыми носками, приезжающие на подержанных вишневых «девятках»; подозрительные молчаливые краснопиджачные личности с долларовыми бумажками.

Приходили также к киоску и жильцы из соседних общежитий резиново–технического завода, предлагая иногда за бутылку «Ройяла» велосипедную шину. Молодые вулканировщики, получив зарплату, бежали сюда же за крем-ликером «Кокос». Ближе к ночи, перед закрытием, являлись за импортными резиновыми средствами застенчивые господа солидного возраста и развеселые девахи с соседних улиц. Потом из темноты пустыря и церковных развалин доносились приглушенные «ахи» да «охи».

Ольга постепенно становилась опытнейшим психологом, наблюдая за страстями ссорящихся и мирящихся покупателей – жильцов улицы Второй Советской и переулка Безбожников.

Алена Апина пела им «Твоя вишневая «девятка» меня совсем с ума свела!», Гарик Кричевский – «Мой номер двести сорок пять, на телогреечке – печать!», Игорь Тальков – «Вот так, вот так живут Америка с Европой!», и все это частенько сопровождалось громкими разухабистыми припевами.

Бедотова поняла, что новая шуба рано или поздно станет реальностью. Она сидела под надписью «Anus+» в своем металлическом киоске-дзоте из сваренных листов подобно Анке-пулеметчице, и выстреливала в покупателей товарами с помощью выдвижного ящика.

Киоск был еще украшен по стенам крупными надписями «Народный», «Вино. Водка. Пиво» и «1 сигарета – 10 рублей».

***

Иногда к Ольге забредал мающийся бездельем супруг Валерий. Он устроился дежурным ночным электриком на резино-технический промышленный гигант, то есть имел возможность по ночам спать за деньги, а днем – шататься и дармоедствовать. Конечно, он выполнял некоторые хозяйственные обязанности по дому – выбивал половики, кормил кур и отводил-приводил детей в детский сад, но в основном муж просто дурел от скуки. Ольга подозревала, что он крадет яйца у несушек, потому что их плодовитость была подозрительно низка. Правда, никак не удавалось поймать прожорливого мерзавца – как видно, знал, что за ним следят!