— Вы ошибаетесь. Я не знаю никакого Элиаса Кинга.

— Нет? Должно быть, я подумала о ком-то другом.

— Это не имеет значения. Я всегда прощал ваши ошибки.

— Да, это так, и я так благодарна вам за вашу щедрость. Вы, конечно, не ошибаетесь. — Она улыбнулась ему, и его спокойное выражение снова исчезло, на этот раз показывая его смущение. Что, по его мнению, ей известно? Как много, по его мнению, у нее секретов?

— Мне нравится верить, что я достаточно честен, чтобы признать свои ошибки, когда я их совершаю, — сказал он.

— Очень благородно, милорд. Итак, вы признаете, что совершили ошибку две ночи назад? Разыгрывая валета, когда надо было разыграть десятку? Это обошлось вам в немалую сумму.

Лорд Эндикотт совершенно ничего не показал на лице.

— Я вас не понимаю, — сказал он, едва шевеля губами.

— Не то чтобы я разбиралась в картах, — продолжала София, — но лорду Чамли, похоже, было приятно извлечь выгоду из вашей ошибки. По-моему, этот его новый жилет — неудачный оттенок красного, не так ли? Он делает его таким желтым.

В ярком желтом свете его лицо казалось бледным.

— Как странно, что вы услышали эту тривиальную историю, — сказал он.

— Это не слух, о котором я говорю. И я уверена, что вы это знаете.

— Значит, вы видите меня во сне? Мне доставляет радость знать, что вы хоть немного заботитесь обо мне.

— В эти дни вы — моя главная забота, милорд. Ну, вы и еще один человек.

— Я опустошен тем, что не завладел вашим безраздельным вниманием. Кто этот другой?

София улыбнулась и покачала головой.

— Я уверена, что вы его не знаете. Он высокий, черноволосый, красивый — хотя и не такой красивый, как вы, милорд — носит серебряное кольцо. Я нахожу его движения очень интересными.

— Я считаю, что вы должна перестать мечтать о нем. Вы же не хотите, чтобы я ревновал, правда? Я мог бы сделать все, что угодно, если бы думал, что ускользаю в ваших глазах.

— Это прозвучало почти как угроза, милорд.

— Конечно, нет. Я просто хочу сохранить место в вашем сердце. Я не выношу ваших поддразниваний, вашего иногда холодного отношения. — Выражение безответной любви вернулось.

— О, но моя… вы сказали холодности? Моя холодность скрывает совсем другое чувство. И я уверена, что вы это знаете.

— Хотел бы я знать, о чем вы думаете. Это, безусловно, повлияет на мои действия.

— Как мое знание о вас формирует мое. Я чувствую, что с каждым днем узнаю вас все лучше. Это как если бы мы смотрели как одно целое. — София снова улыбнулась, и лорд Эндикотт снова стал невыразительным. Понимает ли он, что она говорит? Ей хотелось схватить его за уши и закричать: «если ты причинишь боль моему другу, я проткну тебе сердце, пока ты спишь». Ей придется довольствоваться косвенными намеками и предупреждениями. Если ей придется следовать за ним в видении каждый день в течение следующего месяца, чтобы уничтожить его, она сделает это без сожаления.

Оставшуюся часть танца и половину следующего они танцевали молча. К лорду Эндикотту вернулось выражение безнадежного отчаяния, та печальная улыбка, которая, без сомнения, заставляла каждую женщину в комнате мечтать о том, чтобы именно она заставила ее исчезнуть. София чувствовала себя совершенно удовлетворенной. Теперь он знал, что она больше не боится его, и если он был так умен, как она предполагала, он знал, что она может следовать за ним во снах. Кто знает, что, по его мнению, она может увидеть?

— Мы говорили об охоте несколько недель назад, — сказал лорд Эндикотт, напугав ее. — У вас все еще есть интерес?

— Да, милорд, больше, чем когда-либо, — ответила София.

— Тогда вы помните, что я говорил о том, что жертва нападает на охотника.

— Насколько я помню, вы говорили, что охотника чаще всего терзают другие хищники.

— Значит, вы помните. У меня сложилось впечатление, что вы забыли этот урок.

— Вовсе нет, милорд. Я питаю здоровое уважение к хищникам. Вернее, я бы так и сделала, если бы была охотником.

— Осмелюсь заметить, что вам повезло, что вы им не являетесь.

— Почему же, милорд?

Лорд Эндикотт встретился с ней взглядом, и София почувствовала легкую слабость, потому что в его глазах не было ничего человеческого.

— Потому что я верю, что вы из тех охотников, которые преследуют одного врага и не замечают приближения другого, более опасного.

— Я… полагаю, вы ошибаетесь. — Она чувствовала себя лисицей, пойманной собакой и загнанной в угол; она боялась отвести взгляд от этих ужасных глаз.

— Если так, то я первый признаю это. — Он улыбнулся и подмигнул ей, и на его лице снова отразилась безответная любовь. Хорошее настроение Софии испарилось. Она была полной дурой. «Он сумасшедший» — сказала она себе, — «с чего ты взяла, что вызов вызовет разумную реакцию?» Она хотела только показать ему, что ее не так-то легко удержать, но теперь… он мог сделать все, что угодно. Она проклинала себя и знала, что он видит ее смятение, потому что он улыбнулся ей еще шире, проводил ее обратно к Сеси, когда они закончили танцевать, и поцеловал ее руку, сжимая, чтобы она не отдернула ее от него так, что София поняла: он прекрасно знает, что делает ее несчастной.

На этот раз он не прогонит меня, сказала она себе, и танцевала каждый танец, пока не убедилась, что ее ноги кровоточат, а туфли вот-вот развалятся. Ей хотелось бы знать, что все остальные думают о ее отношениях с лордом Эндикоттом. Неужели она сделала вид, что их тайная помолвка была несомненной? Сегодня вечером она вела себя как последняя дура, и если бы не ее желание не дать лорду Эндикотту удовольствия заставить ее бежать, и ее нежелание ранить чувства леди Ормерод, она бы ушла пораньше, вернулась в свою постель и снова начала видеть сны. Необходимость доказать вину лорда Эндикотта только усилилась.

Она уклонилась от потенциального партнера по танцам и сбежала из бального зала, ища место, где она могла бы побыть одна в течение нескольких минут, предпочтительно в более прохладном месте, чем перегретая, переполненная комната. Как ее жизнь дошла до такого? Неужели она проведет остаток своих дней, перемещаясь из бального зала в гостиную, из театра в театр — один утомительный круг без всяких вариаций?

Она открыла дверь и была вознаграждена холодным ветерком, пахнущим снегом. Снаружи был разбит небольшой сад, неуместный здесь, в самом центре города, с немногочисленными голыми изгородями и пустыми клумбами, ожидающими обещанной весны, которая теперь казалась такой далекой. София вдохнула холодный воздух, и ей показалось, что он сдувает с нее слои ужасной липкой копоти, остатки ее разговора с лордом Эндикоттом. Она была близка к тому, чтобы уничтожить свою жертву, и как бы он ни пытался убежать от нее, какую бы атаку он ни нанес, она будет победительницей.

Она закрыла дверь и пошла обратно в бальный зал, еле волоча ноги. Неужели они пробыли здесь достаточно долго, чтобы удовлетворить требования хороших манер? Она свернула в узкий коридор, который вел от задней двери, и чуть не столкнулась с кем-то большим…

— Мистер Ратлидж, — произнесла она так испуганно, что ее сердце заколотилось, словно он бросился на нее.

— Прошу прощения, Миссис Уэстлейк, — сказал он. Он сделал шаг назад, но больше не двигался.

— Я… я не знала, что вы здесь, — сказала она.

— Я приехал довольно поздно.

София не могла придумать, что на это ответить. Ее сердце не переставало колотиться. Он смотрел в ее сторону, но его глаза были сосредоточены на точке прямо над ее головой; почему он не смотрел прямо на нее?

— Я собиралась попрощаться с нашими хозяевами, — сказала она.

— Тогда я рад, что поговорил с вами до вашего отъезда, — ответил он.

— Как и я. — Ей пришлось подавить желание обернуться и посмотреть назад, чтобы увидеть то, что он находил таким очаровательным.

— А вы? — Теперь его глаза встретились с ее, с той неловкой прямотой, от которой она, тем не менее, не могла отвести взгляд. — Когда мы виделись в последний раз, вы, кажется, больше не хотели иметь со мной ничего общего.