– Да, хотелось бы. Но вы, наверное, заняты?

– Вовсе нет. Как скоро будете?

– А где вы живете?

Девушка рассмеялась снова.

– Лессингтон-авеню, дом двадцать пять. Знаете, где это?

– Неподалеку от Кранборн-стрит, да?

– Верно. Я живу на последнем этаже. Надо мной лишь райские кущи. Вы на машине?

– Да.

– Не оставляйте у подъезда. На углу есть парковка.

Лессингтон-авеню была на другом конце города. Дорога займет минут двадцать.

– Могу приехать к девяти, – сказал Кен.

– Жду. Дверь подъезда будет открыта. Просто входите и поднимайтесь.

– Да, так и сделаю.

– Что ж, значит, в девять. До встречи.

На линии стало тихо. Кен медленно положил трубку.

Достал носовой платок, вытер лицо и подумал: пока что ничего не случилось. Ехать необязательно. Еще есть время передумать.

Вернулся в спальню и закончил одеваться. Завязывая галстук, он вспоминал звук ее голоса и пытался представить, как она выглядит. Блондинка? Высокая? Судя по голосу, молодая. Паркер сказал, что все при ней. А если даже Паркер так сказал, она и впрямь хороша.

Кен натянул пиджак, снова вернулся в гостиную, встал посреди комнаты и задумался.

«Ну хотя бы взгляну на дом. Если не понравится, входить необязательно. Черт! С чего бы мне так нервничать? Я же не собираюсь изменять жене. Просто свожу девушку в ночной клуб».

Он достал бумажник, проверил деньги и усмехнулся – руки у него дрожали.

Окинул комнату взглядом и понял, что не может смотреть на стол: туда, где в серебряной рамке стояло фото Энн.

На парковке у Лессингтон-авеню было всего четыре автомобиля.

Выглянув из сторожки, пожилой парковщик в белом комбинезоне указал на свободное место рядом со сверкающим «бьюиком».

Заглушив двигатель, Кен вышел из машины.

– Вы надолго, мистер? – спросил парковщик.

– Возможно. Не знаю. Все зависит от того, дома ли мой друг, – осмотрительно сказал Кен. – Скажите, на какое время можно оставить машину?

– Да хоть на всю ночь, если пожелаете. – Старик многозначительно улыбнулся. – Многие паркуются здесь до утра.

Расплачиваясь за талончик, Кен с беспокойством подумал: неужели его намерения столь очевидны?

– Готов поспорить, этих четверых я сегодня не увижу, – продолжил парковщик, махнув на остальные машины. – Наш район популярен у ночных гуляк.

Кен делано улыбнулся:

– Неужели? Я не знал.

– Остальные тоже не знали. – Подмигнув, парковщик скрылся в сторожке.

Уже стемнело. Шагая в сторону Лессингтон-авеню, Кен чувствовал себя в относительной безопасности.

Улица была тихая. По обеим сторонам густо росли деревья, заслоняя здания – кстати, весьма приличные на вид – от любопытных глаз. По пути к дому номер двадцать пять Кен никого не встретил.

Паркер сказал: «Все останется в тайне. Никто ни о чем не узнает. Очень удобно, и никакого риска».

Похоже, не обманул.

Встав перед крыльцом нужного дома, Кен оглянулся по сторонам. Убедился, что его никто не видит, поднялся по ступенькам, повернул ручку, толкнул дверь и юркнул в холл.

Прямо перед ним была лестница. На стене – рядок почтовых ящиков. Кен задержался, чтобы прочесть карточки с именами жильцов.

Мэй Кристи, Гей Хордерн, Ева Барклай, Глори Голд, Фэй Карсон.

«Одним лыком шиты, – с тревогой подумал он. – Что же будет дальше?»

У подножия лестницы Кен остановился. На мгновение нервы у него сдали, и он чуть было не решил вернуться к машине. «Должно быть, я спятил, что решил сюда прийти, – думал он. – Я ведь даже не знаю, как она выглядит». Если бы не выпитый виски, он бы ушел восвояси. Но спиртное вновь распорядилось по-своему.

Паркер сказал, она славная. Он к ней регулярно наведывается. Стало быть, и правда славная.

Кен начал подниматься по лестнице.

На третьем этаже из-за выкрашенной в красный цвет двери доносились звуки свинга. Кен пошел дальше. До четвертого этажа оставалось четыре ступеньки, когда он услышал, как открылась и тут же захлопнулась дверь.

У него мелькнула мысль: не стоит ли развернуться и броситься вниз? В этот момент с площадки донесся звук шагов. У лестницы появился невысокий плешивый толстяк и уставился на Кена, похлопывая по бедру шляпой с опущенными полями.

Несмотря на лысину, он был ненамного старше Кена. Было в нем что-то отталкивающее – как в заветренном, но все еще мягком пончике. У толстяка были огромные, налитые кровью черные глаза навыкате. Тонкий некрасивый рот, маленький нос крючком. Островерхие, словно приклеенные к черепу уши. Такую необычную внешность Кен видел впервые.

Мятый костюм сидел на нем мешковато, а оранжевый с синим галстук был заляпан жирными пятнами.

Из-под левой подмышки плешивого выглядывал палевый пекинес. Шерсть у собаки была длинной и шелковистой, – пожалуй, на уход за ней было потрачено немало часов. Выглядел пес безупречно, словно в пику хозяину.

Толстяк сделал шаг назад.

– Поднимайтесь, сэр, – сказал он тихим женоподобным голосом. – Терпеть не могу толкаться на лестнице. Вы, случаем, не ко мне?

Налитые кровью глаза прощупывали Кена, и ему показалось, что толстяк хочет запомнить его во всех мельчайших подробностях. Это было неприятно.

– Нет. Мне выше. – Кен торопливо поднялся на площадку.

– Какая жалость, что у нас нет лифта, – сокрушенно заметил толстяк. – Эти ступеньки доконают мое сердце. Да и Лео их терпеть не может. – Грязным толстым пальцем он коснулся головы пса. – Прелестное создание, правда? – Он протянул пекинеса вперед, словно приглашая Кена рассмотреть его получше. – Вы любите собак, сэр?

– Угу. Пожалуй, – сказал Кен, неловко протискиваясь мимо. – У вас, без сомнения, отличный песик.

– Он завоевал множество призов, – продолжал толстяк. – Буквально в этом месяце взял золотой кубок.

Пекинес, не мигая, смотрел на Кена. Глаза у него были в точности как у хозяина: черные, навыкате и налитые кровью.

Кен продолжил подниматься. На последнем этаже он остановился. Преодолевая последние ступеньки, Кен слушал, не пойдет ли толстяк вниз. Но так ничего и не услышал.

Он осторожно выглянул из-за перил.

Толстяк неподвижно стоял на четвертом этаже и смотрел вверх. Их взгляды встретились, и толстяк улыбнулся – любопытной, хитрой, всезнающей улыбкой. Кену стало не по себе. Пекинес тоже поднял плоскую черную мордочку. На ней читалось полное равнодушие.

Отскочив от перил, Кен повернулся и взглянул на зеленую дверь в глубине лестничной клетки. Сердце его тяжело стучало, и он понял, что вконец разнервничался. Встреча на лестнице потрясла его до глубины души.

Не будь он уверен, что толстяк все еще стоит на площадке четвертого этажа, развернулся бы и пулей умчался из этого дома. Однако встречаться с ним снова – это уже слишком.

Проклиная себя за безрассудство, Кен робко нажал на кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу.

На Кена весело смотрела красивая брюнетка. Навскидку ей можно было дать года двадцать три. Ну, двадцать четыре. Волосы, прихваченные резинкой на уровне плеч, были черны как смоль. Широко расставленные голубые глаза, многообещающие пухлые алые губы, дружелюбная улыбка. Кен почувствовал, что нервы его приходят в порядок. На девушке было светло-голубое летнее платье. Под тканью проступали очертания фигуры – такой, что сердце Кена гулко ухнуло.

– Привет, – сказала девушка, отступая в сторону. – Давай заходи.

Кен перехватил ее быстрый пытливый взгляд. Судя по всему, девушка осталась довольна увиденным и одарила Кена еще одной ослепительной улыбкой, когда он, стесняясь, входил в просторную гостиную.

Напротив пустого камина стоял огромный кожаный диван. Три мягких кресла, радиола, телевизор, внушительных размеров бар из каштанового дерева и обеденный стол у эркерного окна довершали обстановку.