– Ага, вот оно что! Ну, что возьмешь с одесситов? Мой внук тоже родился на юге, и такой же болтун, как и вы, – открыла она секрет своей терпимости к Шкодину.
– Я рад, что мы с вашим внуком братья по крови, но хотел бы заметить, что мы не болтуны, мы просто общительные, – парировал парень. И опять, повернувшись к Ире, повторил предложение. – Садись рядом, не пожалеешь, весело будет!
– Так, Шкодин, вы меня наконец– то рассердили всерьез. Покиньте аудиторию, – сухо сказала Мария Сергеевна. – Вам место не в техническом ВУЗе, а на арене цирка.
– Хорошо, пойду записываться в цирк, – сказал парень и, быстро собрав вещи, вышел из аудитории, помахав Ирине рукой.
– Что за человек? – удивилась Мария Сергеевна. – За всю свою долгую преподавательскую практику таких не встречала! Вроде взрослый, а ведет себя как мой Данька, которому всего десять.
– Петька просто веселый. Он нашу группу с первого курса веселит. Знаете, такой Василий Теркин, который везде свой, и все к нему тянутся, – сказал с откровенным теплом в голосе Пашка – сосед Петра по столу – большеголовый парень с широко расставленными глазами.
«Петька! Очень ему подходит», – подумала Ирина и улыбнулась. Жаль, что выгнали, он, по-моему, хороший». Она никогда не страдала от невнимания мальчишек, так как и в школе и в любой другой компании всегда отличалась от остальных девчонок пригожей внешностью и спокойным нравом. Среднего роста с точеной фигуркой и оливковым личиком, на котором сияли огромные черные глаза, она мало походила на славянку, а больше на черкешенку или другую восточную красавицу, хотя мама у нее была русская, а папа – давний выходец с Украины. Когда все удивлялись такому странному несоответствию ее внешности и фамилии она строго отвечала:
– Я русская и никакая другая!
Правда, мама как-то призналась ей, что одна из прабабушек отца была еврейкой, и вот эта дальняя кровь как раз и могла проявиться через поколения.
– Правда, хвастать этим не стоит, – предупредила ее мать. – Мало ли антисемитов на свете, а ты – еврейка только на восьмушку.
Когда после консультации Ира вышла из светлой аудитории в полутемный коридор, ей навстречу кинулся темный силуэт:
– Жизнь или поцелуй! – зарычал грабитель.
Конечно, это был Петька. Конечно, она перепугалась. И, безусловно, обрадовалась: дождался!
– Ну, все поняла? А то я тебе помогу разобраться, – начал балагурить Петька. – Я специально тебя дожидаюсь, вдруг, думаю, младший товарищ чего-то не понимает и надо его взять на буксир. Давай, цепляйся, Ириска!
– Почему Ириска? – удивленно спросила Ира.
– Потому, что такая же сладкая и няшная, как ириска, к тому же еще и Ира! Так что отныне ты Ириска.
– А если мне не нравится такое имя? – поинтересовалась девушка.
– Нравится – не нравится, скоро привыкнешь. Тебя же так будет называть любимый человек!
– А с чего ты взял, что я буду тебя любить? – удивилась Ира.
– По глазам вижу, что ты уже влюбилась в меня с первого взгляда, как и я в тебя, – уверенно ответил Петька, увлекая ее вслед за собой под дождливое ноябрьское небо Питера. – Тебе куда? На метро?
– Как ты можешь так вольно обращаться с Марией Сергеевной? – спросила Ира, едва поспевая за новоявленным кавалером. – Она мне казалась такой строгой, а ты ведешь себя кое– как. Не накажет?
– Она, конечно, строгая, но веселая, как я. Мы с ней родственные души, понимаешь? А еще я на ее внука похож, он тоже белобрысый и симпатичный.
– Ты, похоже, от скромности не умрешь.
– Зачем умирать? Ум, красота и скромность – три моих основных достоинства, – ответил Петька.
Ира, рассмеявшись от очередной выходки нового приятеля, сказала:
– Ты бываешь когда-нибудь серьезным?
– Еще как бываю! И это всегда заметно. Вот смотри, какие у меня сейчас глаза? – повернул он к себе девушку.
– Серые, большие, – улыбаясь, ответила она.
– Я знаю, что глаза у меня красивые, мне бабушка все детство это внушала. Ты на другое смотри – они одинаковые?
– Да, – не понимая, чего от нее хотят, ответила Ира.
– А теперь?– спросил парень, перестав улыбаться.
– Теперь один глаз больше, а второй меньше.
– Вот! Когда так, это значит, что я строгий и сердитый, поняла?
– Ты просто невыносимый!
– Это точно, но у меня есть еще один большой недостаток, я человек занятой, поэтому провожаю тебя ровно до метро, и на работу, а вечером позвоню. Давай телефон!
Он позвонил вечером и долго смешил ее, на следующий день нашел ее в универе и утащил на концерт «Ласкового мая». В фойе киноконцертного зала «Октябрьский», где должен был состояться концерт группы, Петр представил Иру своим друзьям– сокурсникам.
– Вот она, замечательная девочка Ириска, которая поразила недавно воображение нашего дружного мужского коллектива, но выбрала из нас самого достойного – Шкодина Петра Андреевича!
– Ну, это она погорячилась, – хмыкнул стоявший рядом с Петькой его давешний сосед Пашка, – она еще не знает, на что она подписалась. Ей бы лучше на Терминаторе свое внимание сосредоточить, кивнул он на невысокого, подтянутого паренька, стоявшего с ним рядом. – Строг, но справедлив, никаких глупостей.
– Я не Терминатор, я – Рома, – представился парень Ирине. – К сожалению, у меня девушка есть. Она сегодня на репетиции в балетной школе и прийти не смогла.
– Ну вот, когда все открылось, что же ты молчал? – удивился Пашка и продолжал выбирать подходящую Ире кандидатуру из своих друзей. – Матроса я не предлагаю, – кивнул он в сторону, стоявшего поодаль, статного парня с аккуратной стрижкой– канадкой на голове, занятого беседой с яркой девицей в свитере, усеянном блестками, и в сиреневых легинсах, обтягивающих широкие бедра. – Матрос у нас тоже человек практически женатый.
– А почему Терминатор, Матрос? – улыбнулась Ира.
– Ты сама скоро поймешь, если будешь с нами общаться, – ответил за друга Петр. – У нашего Ромы стальной характер, одним словом терминаторский, он утром зарядку делает, на все занятия ходит и не опаздывает, в проруби купается, шуток не любит. А Глеба зовут Матросом, потому что всегда в тельняшке, даже сегодня.
– Эй, ты чего там мое честное имя склоняешь? – повернулся к друзьям Глеб, представив взору Ирины тельняшку, выглядывающую из отворотов белой рубашки.
– Да вот, девушка интересуется, почему ты всегда в тельняшке ходишь? – засмеялся Петька.
– А что ты еще не успел ей растрепать, что я коммунист? Понимаете, на кожанку у меня денег пока не хватает, так что пока тельняшка, как символ революции.
– Так бы и говорил, что под матроса Железняка кошу, – дополнил объяснения друга Петр, и тут же, повернувшись к Павлу, спросил:
– Паша, а чего ты себя не предлагаешь моей девушке?
– Я вне игры, так как в любовь не верю. Увы, Ириша, из этого следует, что остается из нас только этот баламут – Петька, но ты должна знать, что он человек– сюрприз. Мой святой долг, как лучшего его соседа по парте, предупредить тебя об этом.
– Ну вот, а я считал тебя лучшим другом, – прикинулся обиженным Петя, – а теперь вижу, что не друг ты мне. Прощаю, но только за то, что себя Ириске не предложил. Ириша, он у нас человек уникальный. Я его вначале Ломоносовым звал. Представляешь, он троечник из какой– то Тмутаракани, пришел, как Ломоносов, в Питер пешком, стал тут отличником и бизнесменом. Даже тачку купил!
– Во–первых, не из Тмутаракани, а из Сараево, – достойно ответил Паша. – И не пешком, а на перекладных, а, во– вторых, учился я на тройки, но по ЕГЭ получил 250 баллов. И не бизнесмен я вовсе, а помогаю одному земляку на рынке. Меня содержать в Питере некому, у меня одна матушка, учительница младших классов.
– Из Сараево? – удивилась Ира. – Это же в Боснии, я там была на экскурсии, когда в прошлом году с родителями ездила отдыхать в Хорватию.
– Да нет, – смутился Павел, – Сараево – это наше село в Вологодской области. Чтобы к нам попасть из Питера надо вначале почти сутки ехать поездом до Вологды, потом на электричке часа четыре до Кич-Городка, а потом еще полчаса лететь на кукурузнике. Места, надо сказать, глухие, но село большое и школа нормальная.
