ОППОЗИЦИОНЕР

Познакомились они случайно. Она училась на первом курсе, а он – на втором, она была из Питера, а он – из Якутии, она получала специальность экономиста, он – инженера-механика. Дороги таких студентов редко пересекаются. У каждого свои тусовки. Она после занятий возвращалась домой в уютную родительскую квартиру в свою девичью комнату: с мягкими игрушками на кровати, с компьютером на столе и телевизором на стене. Пообедав маминой стряпней за аккуратно сервированным столом, она спала часа два, чтобы, проснувшись, что-нибудь ковырнуть в курсовой работе, а потом завалиться на диван с книжкой, обложившись горой подушечек или на весь вечер засесть за компьютер, чтобы потрепаться по Скайпу с одноклассниками, по которым она, первокурсница, еще очень скучала. Он по окончании занятий бегом бежал в общагу, наскоро готовил себе обед на заваленной грязной посудой, пахнущей подгорелой стряпней кухне и отправлялся на работу в соседний супермаркет, где работал фасовщиком. Возвращался за полночь, тут же валился на кровать и мгновенно засыпал, не замечая ни соседа по комнате с его подружкой, ни шума за стеной, где праздновали свой первый вольный год соседи-первокурсники. Можно было бы не работать и как-то существовать на деньги, присылаемые из Якутии, где жили его родители, но человеком он был самостоятельным и жить за счет отца-майора, на обеспечении которого была больная жена и дочка-школьница, ему было стыдно.

Она пришла на консультацию по математике, но в указанной в расписании аудитории сидели одни парни, столь редкие среди экономистов. Она, смутившись, захлопнула дверь, но та вдруг распахнулась, и из аудитории выглянул незнакомый парень, который предложил:

– Девушка, ну что же вы? Заходите, не стесняйтесь, здесь все свои!

Студент был симпатичный и веселый. В нынешний обособленный век такая вольность в общении ее удивила, но понравилась. Она несмело вошла в аудиторию и смутилась еще больше от устремленных на нее десятка заинтересованных взглядов.

– Присаживайтесь, – широким жестом показал парень на стул, стоящий возле ряда столов. – Я специально для вас место держу.

– Шкодин, а я вам не мешаю ухаживать за девушкой? – послышался голос преподавателя откуда– то из-за угла. Стол, за которым она сидела, из проема двери не был виден.

– Нет, Мария Сергеевна, не мешаете, я просто решил проявить заботу о подрастающем поколении. Разве это не правильно? Меня с детства учили, что девочек обижать нельзя, им надо помогать и заботиться о них, – бойко ответил парень под смешки остальных студентов.

– Да, Шкодин, тебя не переговоришь, так что сделай милость, сам замолчи, – сказала преподаватель, скрывая улыбку. – А вы девушка, если пришли на консультацию – проходите, сейчас я закончу со вторым курсом и займусь вами.

– Мария Сергеевна, а вы не знаете, как ее зовут? – не унимался парень. – Познакомьте, пожалуйста.

– Шкодин, я преподаю многие годы, но ни разу не видела такого вольного студента, как вы. Замолчите или уходите за двери, придете через неделю.

– Мария Сергеевна, зачем вы так строги со мной? Я этого не заслужил, – продолжал балагурить парень. – Что вам жалко сказать, как ее зовут?

– Девушка, ответьте этому юному нахалу, как вас зовут, и проходите в аудиторию, не стоять же в темном коридоре. Сколько ни говорю, никак комендант лампочку не вкрутит, – заворчала преподавательница.

– Ирина, – тихо, но внятно произнесла студентка и прошла в дальний угол аудитории.

В коридоре учебного корпуса, действительно, было темно и неуютно от серых стен, от облезлого пола и ряда старых, расползающихся, облупленных фанерных кресел, когда-то, по всей видимости, стоявших в актовом зале университета. Ира поступила в университет по баллам ЕГЭ и ничего, кроме роскошной аудитории, где зимой проводили день открытых дверей и вполне приличного помещения приемной комиссии, где она подавала документы, до начала учебы не видела. Однако, когда начались занятия, она была просто шокирована облезлыми, давно не ремонтированными стенами университета, где ей предстояло учиться. После их физико-математического лицея, на благоустройство которого руководство школы не жалело денег родителей учащихся, ей показалось, что с ней сыграли злую шутку, и она вместо престижного учебного заведения, попасть в которое стоило больших трудов и денег, отданных репетиторам, очутилась в каком-то бомжатском логове. Нет, конечно, были в универе (как после известного сериала, она вслед за остальными стала называть университет) и приличные аудитории, но в этом корпусе, где поводились проработки, было неуютно. Возмущалась состоянием университета не только Ирина, но и другие студенты, но больше всего ворчали преподаватели.

– Вот ведь, на яхты и дворцы олигархам хватает, а привести в порядок старейший в России университет не могут, – не скрывала Мария Сергеевна своих взглядов от студентов. – Растащили страну по карманам, и все им мало. Ваше поколение должно учиться и работать так, чтобы иметь деньги на учебу детей за рубежом, потому что к тому моменту, когда ваши дети захотят получить высшее образование не будет ни нас, ни этих стен. Нас, пенсионеров, на которых при этой нищенской зарплате держится высшее образование России, вынесут из университета вперед ногами, а в опустевших зданиях засядут современные купцы и сделают тут офисы, чтобы продавать китайские товары безграмотному населению.

После патриотичных настроений школы, где ученикам постоянно внушали любовь к Родине, и убеждали в ее непогрешимости, слышать такие вольнодумные речи было удивительно и непривычно. Некоторые студенты, особенно приехавшие из российской глубинки, пытались возражать преподавателям и говорили что-то типа:

– А что, в Америке лучше?

Преподаватели в дискуссию с храбрецами не вступали и, слив раздражение от потери престижности преподавательской работы, накопленное за двадцать лет неокапитализма, продолжали учить студентов с прилежанием, которое сохранили с канувших в лету социалистических времен.

– Мария Сергеевна, не нервничайте, – перебил сердитый монолог преподавательницы Шкодин. – Давайте лучше музыку послушаем.

Тут же аудитория наполнилась звуками детской песенки, льющейся из стоящего на столе перед парнем компьютера, а тонкий голосок запел:

Белые снежинки

Кружатся с утра…

– Шкодин, вы не забыли, что вы на занятиях? – удивленно посмотрела на студента преподавательница.

– Нет, Мария Сергеевна, не забыл, как и то, что мы хотим всей группой пригласить вас на концерт «Ласкового мая», который состоится в «Октябрьской» накануне Нового года.

– «Ласкового мая»? Но это же моветон, как говорила моя дочка в 90-е годы, – ответила, оживившись, преподавательница, но затем, спохватившись и нахмурившись, добавила:

– Ну что вы такое говорите, Шкодин? Я уже не в том возрасте, чтобы ходить на утренники.

– А мы ходим. И девушку с собой возьмем, правда? – повернулся парень в сторону Ирины.

Ирина сидела на шатком стуле, боясь, что его хлипкие ножки подломятся, и она на потеху мужской компании рухнет на пол, но сосредоточиться на этом неприятном ощущении не могла, так как новоявленный ухажер постоянно отвлекал ее.

– Ну что, идем, Ириша? Идите сюда, обсудим детали, – в очередной раз пригласил он, забавно подмигивая. – Я хороший! Пашка, скажи девушке, что я то, что ей надо, – толкал он в бок своего спокойного соседа.

– Мария Сергеевна, скажите Ире, что я у вас почти отличник, пусть сядет рядом, – обратился он к преподавательнице, которая опрашивала другого студента.

– Шкодин, я вас сейчас выгоню, если не прекратите мне срывать занятия! Не случайно вам, видимо, дали такую фамилию. Наверняка, весь ваш род состоит из гипервеселых людей, – сердилась женщина, но было заметно, что этому озорнику все здесь сходит с рук.

– Ой, и не говорите, Мария Сергеевна! Точно – тяжелая наследственность, – отвечал ей, не переставая улыбаться, парень. – К тому же, я еще и одессит.