– Петро, вставай, – тряс его за шиворот Коля. Но тот что-то промямлил сквозь сон, но просыпаться не спешил. – Вставай, мать твою за ногу! – прокричал Николай ему в самое ухо. Бесполезно. Тогда он решил припугнуть соню.
– Подъем, сука, волки! – Тот подскочил как ошпаренный. И будто в подтверждение его слов откуда-то действительно раздался вой. И разбираться, кто это там, собаки или все-таки волки, желания не было. И они пустились бежать, не обращая внимания на усталость и тяжелую от налипшей грязи обувь.
Остановились друзья, еле дыша, уже в своей деревне, возле развилки двух улиц, где ребятам нужно было расходиться каждому в свою сторону. Сколько они бежали, не мог бы точно сказать ни один из них. Но, судя по тому, что еще не начало рассветать, они сделали вывод, что добежали примерно минут за сорок.
Наконец они окончательно отдышались. Выкурили по сигарете, обсудили вкратце сегодняшние приключения, попрощались и разошлись по домам, договорившись на днях сходить на рыбалку на пруд, который называется Мишкин хутор.
Глава 2. Беспредельщицы
Вот Коля опять приехал в гости к бабушке с дедушкой в хутор Николаевский, который в народе называют просто Николаевка.
Выйдя из новенького автобуса, который с большим трудом пробирался по заснеженным нерасчищенным русским дорогам, он расстегнул боковой карман на своей любимой кожаной куртке, достал сигарету, прикурив ее от импортной зажигалки, глубоко затянулся, выпустив колечками дым в утреннее ярко-бирюзовое небо. Парень повернул в сторону жилых домов и стал осторожно спускаться с дорожной насыпи.
Спустившись с грейдера, он шел по накатанной санями колее и уже думал о том, чем бы ему заняться сегодня вечерком после трудов праведных, которые точно ожидали его у его стариков.
Колька шел неспешно, ноги то и дело застревали в снежных выбоинах, образовавшихся от тяжелых копыт проходящих тут запряженных в сани лошадей.
Но такая прогулка Николая только подбадривала, поскольку раним зимним утром все вокруг искрилось голубоватым веселым радостным сиянием, и белоснежная мгла не казалась такой гнетущей и пустынной. А наоборот, создавала атмосферу сказочной таинственности и великолепия.
Кое-где виднелись одинокие петляющие следы лисиц, оставляя причудливые узоры на пуховой снежной перине. А вблизи Умкиной балки были нарезаны отчетливые отпечатки охотничьих лыж.
Судя по всему, их оставили сегодня утром, поскольку они очень четко отражались на девственно белой снежной глади в лучах зимнего восходящего солнца.
От села доносились смешанные кисловатые запахи сенажа, сухого сена, навоза и других продуктов деревенской жизнедеятельности, которые легким ветерком разносились на многие километры. Также приятно щекотал нос древесный дымок, выпускаемый из десятка печных труб. И вокруг было так светло и по-зимнему тихо, что парень на мгновение отвлекся от своих раздумий относительно своего вечернего времяпровождения, созерцая это зимнее великолепие.
На мгновение его взгляд выхватил на белом фоне какую-то движущуюся темную точку, которая при приближении стала приобретать определенную форму и окраску.
Он остановился и стал всматриваться вдаль, пытаясь разглядеть неопознанный рыжий комок, который приближался к нему со стороны деревни.
Постояв какое-то время, Коля понял, кто к нему торопится, и очень удивился. К нему навстречу неслась маленькая бабушкина собачка Жучка. От дома до того места, где автобус высаживает пассажиров, добрых три километра, а он прошел примерно одну третью часть пути, и каким таким чутьем она учуяла приезд своего любимого Кольки, остается загадкой до сих пор.
Подождал, пока кутка доберется до него через сугробы, в которые, визжа и поскуливая, она проваливалась, затем стрелой выпрыгивала опять на поверхность белой глади до тех пор, пока не достигла своей цели. И в компании веселой спутницы, которая бежала рядом, радостно скуля и повиливая своим маленьким хвостом, он дошел до дома, где уже на крыльце их встречал дед, закручивая свою любимую самокрутку.
День прошел как обычно. С утра, позавтракав, отдохнув несколько минут после дороги, Колька отправился помогать деду по хозяйству – чистить снег, дергать сено, таскать навоз на огород. Затем носил воду, рубил дрова и прочие повседневные дела в деревне.
К вечеру к нему пришел Петька. Он сам, оказывается, только сегодня приехал, а о том, что его товарищ тоже в селе, ему рассказала его почти соседка тетя Нина Иванова. Она видела, как тот утром с автобуса спускался, и тут же оповестила об этом всю улицу.
– С приездом, Колян! – протягивая руку, поздоровался Петро.
– Привет, Петруха! – крепко пожимая ее, сказал Колька.
– Чем заниматься думаешь? – сбивая налипший снег с сапог, спросил Николая парень.
– Да вот к тебе собирался, а ты сам пожаловал, – подвигая большую бадью с нарубленными сухими дубовыми дровами к двери, сказал Колька.
– Ну раз собирался, тогда пошли! Иди, одевайся, а я пока тут с дядь Витей покурю, – усаживаясь на диване, сказал Петька.
Толкнув ногой дверь и подхватив дрова, Колька кивнул и пошел собираться.
В доме бабушка, подкладывая поленья в печку, как всегда, начала свои причитания. Мол, куда на ночь глядя, и чего вам дома не сидится, и чтобы пришел вовремя.
Быстренько умылся, вытерся наспех вафельным полотенцем, вскочив в любимые джинсы, накинув теплую толстовку, Колька чмокнул бабулю в щечку, торжественно пообещав, что постарается прийти не поздно, а если его до 12 часов не будет, тогда пусть его не ждут, он, мол, у дружка своего заночует. Но бабушку этот факт совсем не устраивал. Сказать она ничего не сказала, но брови насупила так, что сразу стало все понятно без лишних слов.
Выйдя из сеней, Коля взял у дедушки уже скрученную цигарку с крепчайшим самосадом, который тот по просьбе своего внука уже скрутил для него, как он любит, в два пальца толщиной и в десять сантиметров длиной. Его друг всегда при виде его «гаванской сигары» подшучивал, что от такого количества никотина он может и с конца закапать. На что Колька посылал его на тот же самый конец или куда поглубже на переделку.
Уже за калиткой Петька поведал, что у него сегодня сабантуй. Приехала тетя Вера и обмывает какую-то обнову. Сам факт халявной выпивки, конечно, их манил, но им хотелось провести вечер не в кругу тех, кому за сорок, а в компании молодых и интересных, жаждущих любви и приключений.
После минутного совещания они решили – идем к Петькиному зятю, благо он живет по пути, берем литр самогона, еще закуски и идем в гости к Ромке Мимику.
Ромка – это местный паренек лет двадцати, живущий недалеко от центра деревни. Так получилось, что его мама вышла замуж, а у отчима дом совсем пустой оказался. Вот он и устроил что-то вроде местного клуба. Поскольку реальный клуб был в аварийном состоянии и его закрыли до решения по выделению другого здания для молодежного досуга, все собирались пока у Романа.
Нельзя сказать, что он плохой человек, но близкой дружбы бы с ним заводить не стоило.
То, что у Ромки опять все собрались, было понятно уже издалека. Громкая музыка из мощных колонок музыкального центра и веселый смех его гостей вечером разносились далеко от дома.
Скрипнула деревянная калитка, от ворот упала на снег задвижка, это Колька с Петькой зашли во двор. Петро выматерился на безрукого хозяина, который не может прибить скобу, чтобы задвижка не вываливалась. Вставил засов на место, и пошли к крыльцу.
Там стояли на пороге две девицы и что-то увлеченно обсуждали, выпуская клубы сигаретного дыма в ночное бездонное синее, усеянное миллиардами ярко мерцающих звезд небо.
Поднявшись, парни поздоровались с ними, а Колька съязвил по поводу отсутствия шапок на головах у девчонок. Мол, и так мозгами небогаты, последние отморозят. На что они только игриво хихикнули, но своих сплетен не прекратили. И парни прошли внутрь.
Там, на удивление, сидел трезвый хозяин и еще пара человек женского пола, что было очень странно, ведь здесь всегда меньше восьми человек редко бывает.
