Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Слово «праздник» Найдёнов выделил голосом, и оно прозвучало у него вызывающе. Он был явно лишён дипломатической гибкости: вместо того, чтобы льстить хозяевам завода и всячески ублажать их, он, не взирая на последствия, говорил то, что думал. Да, менеджер он никудышный.

– А четвёртое ноября отмечаете?

– А что отмечать? Объясните, чтó мы должны праздновать четвёртого, может, мы за это и выпьем.

– И голосуете все за коммунистов?

Вот тут директор первый раз задумался, ещё больше нахмурил лоб. Должно быть он решил, что терять всё равно уже нечего, и после некоторой паузы ответил:

– Нет, трое голосуют против. Двоих мы знаем, это Наталья с мужем, наши «мелкие бизнесмены», они держат на Острове магазин, а вот кто третий – загадка. Всех перебрали, но так и не додумались, кто бы это мог быть.

– Вы полагаете, что коммунисты могут исправить ситуацию?

– Главная их проблема в том, что они сами не знают, чего хотят. Они не хуже других понимают невозможность возврата к прошлому, но и замены обветшавшим догмам не нашли. Поэтому, в чём сейчас заключается коммунистическая идея, по-моему, и сами коммунисты вам не объяснят. Или объяснят, но все по-разному. Но дело в том, что они представляют собой единственную альтернативу нынешнему курсу, другой-то ведь нет. Все остальные – никакие не альтернативы, – с некоторой обречённостью в голосе закончил директор.

Вадим молча, в упор и почти с ненавистью смотрел на Найдёнова. Поймав его взгляд, тот окончательно стал похож на неласковую островную погоду, которая бушевала за окном. Они с Акимычем стали прощаться. Уже у порога я задал последний интересующий меня вопрос:

– А если завод по какой-либо причине перестанет работать, что будете делать?

Мужики задумались.

– Будем держаться до последнего.

– Ну ладно, продержались до последнего, а дальше-то что?

Они переглянулись и невесело засмеялись.

– Будем отстреливаться!

Почему-то мне показалось, что эти слова не простой оборот речи. Похоже, они тут не так просты, как кажутся!

На кухне Клавдия мыла посуду в большом тазу. Она встретила меня весёлым взглядом, судя по всему, оптимистичный настрой был её обычным состоянием. Мне захотелось сказать ей что-то приятное.

– Коля у вас очень толковый мальчик, любознательный. Любознательность – это, как говорят, дар Божий, не всем она даётся. С ней жизнь гораздо интереснее. Любознательному человеку никогда не будет скучно, он всегда найдёт работу для ума. Вашему Коле надо поступать в университет.

– Его и учитель, Илья Сергеевич, тоже хвалит. Но наука это дело ненадёжное. Вон, посмотрите, учёные только и делают, что жалуются на жизнь. А своими руками он себе всегда на кусок хлеба заработает, хоть на судах, хоть на заводе.

Я понял, что вряд ли отыщу аргументы, способные «пробить» этот здоровый прагматизм. Что я могу ей сказать? Что её сын мечтает стать учёным? Клавдия это и без меня знает. Но жизнь научила её тому, что мечты у таких людей, как она и её сын, как правило, не сбываются. Разве можно обвинять её в том, что она хочет обеспечить сыну синицу в руках, вместо того, чтобы поощрять его гоняться за журавлём в небе?

В комнате Коля постелил Вадиму на диване, а мне поставил раскладушку. За окном была сплошная темень, ни одного огонька. Шторм был в самом разгаре. На улице что-то хлопало и скрипело. Между порывами ветра было слышно, как низкими тонами шумел прибой. Под эту «музыку» я и заснул.

Глава 5

Разбудили меня пронзительные детские голоса за окном. До определённого возраста дети не столько говорят, сколько кричат, давая выход переполняющим их эмоциям – радости бытия и ожиданию чего-то очень хорошего, что непременно вскоре должно случиться. Бороться с детским криком бесполезно, единственное лекарство – взросление и понимание, что праздник детства закончился и ничего хорошего от жизни ожидать уже не приходится.

Я заглянул за шторы. Картина по сравнению со вчерашним днём разительно изменилась. Шторм закончился. Ветер сменил вчерашний свой гнев на милость, он порвал облака, и они белыми клочьями летели по небу. Ослепительно яркий свет заливал пейзаж за окном, даже глазам было больно. Оказалось, холмы вокруг посёлка были покрыты ещё зелёной травой, а вчера через пелену дождя она выглядела пожухшей. Море успокоилось, шум прибоя стал тише и ласковее. Даже крик чаек перестал наводить тоску. Природа повеселела, и это рождало совсем другое настроение – приподнятое, оптимистическое, не то, что вчера.

На своей лежанке заворочался Вадим. Он приподнял всколоченную голову, посмотрел на меня туманным взглядом. Немного погодя произнёс хриплым спросонья голосом:

– Слушай, Сергей, я с ужасом вспоминаю вчерашнюю пьянку!

– Разве это пьянка, если наутро всё помнишь?

– А что же тогда это было, если не пьянка?

Вадим задал свой вопрос на полном серьёзе. Случившееся вчера вечером было для него экстраординарным событием: перед сном он признался, что выпил свою годовую норму. Ну что ж, мужчина должен периодически «раздвигать границы возможного».

– Да просто посидели в хорошей компании.

– Насчёт хорошей компании… – Начал было Вадим, но, видно, передумал и не закончил фразу.

На кухне хозяйничала Клавдия, ей помогала какая-то молодая девушка.

– Я выгнала детей гулять на улицу, чтобы они вас не разбудили, – Наша хозяйка с утра была под стать погоде, такая же весёлая.

«Благими намерениями…», – подумал я, но ничего не сказал: Клавдия ведь хотела сделать, как лучше.

Я не стал мешать женщинам. За завтраком выяснилось, что девушка в доме оказалась неспроста. Её звали Полина, она работала учительницей в поселковой школе. Сегодня, в субботу, дети не учились, и Найдёнов попросил её показать нам окрестности. «Вы обязательно должны осмотреть остров, – уверяла нас Полина. – У нас уникальная природа, такого, как здесь, вы нигде больше не увидите».

– А что это за гора над посёлком?

– Это не гора, а вулкан, называется Шептун.

– Действующий?

– Он считается действующим, но на памяти человечества не извергался ни разу.

– Наверное, поэтому ему и дали такое ласковое название – Шептун?

– Нет, это потому, что на его склонах много фумарол. Издалека звук пара и газов, вырывающихся из фумарол, в самом деле напоминает шёпот великана.

– А что такое фумарола?

– Пойдёмте со мной, сами увидите! И фумаролы, и кальдеру, и много ещё чего интересного.

Зря она меня уговаривала: я с самого начала был согласен. Тем более, что и экскурсовод был очень милый, про таких говорят: «приятная женщина»…

А вот Вадим отказался. Он высокий и полный, вся его фигура свидетельствует о том, что он не привык ограничивать свой аппетит, но пренебрегает движением. Дома на видном месте у него стоит пудовая гиря. Заниматься с ней ему лень, но он её не убирает: «Пусть стоит… как немой укор!».

Однажды я подбил его на велопоход по ближайшему Подмосковью, сам-то я «велосипедная душа». Ради такого случая Вадим приобрёл крутой велосипед – на хорошем асфальте шины у него шуршали, как у «Мерседеса». С ним Вадим стал, как говорится, вооружён и очень опасен… в первую очередь, для самого себя. Я затратил уйму времени, пока приучил его к правильным реакциям, в частности, перед препятствием давить на тормоз, а не нажимать на звонок. В его оправдание могу сказать, что мне велосипедная наука тоже далась не сразу: автомобилистам пришлось пару раз объяснять мне, кто я такой на самом деле.

Мои труды всё-таки оказались напрасными, Вадим так и остался вялосипедистом. Он не смог бы обогнать даже конькобежца из Центральноафриканской республики. Через полдня езды по потрясной (первый слог в этом слове опущен) дороге он до такой степени вспотел и устал, что решил прекратить свои мучения и прямо посреди длиннющего тягуна уехал с попуткой в Москву.

Вадим гораздо легче меня перенёс многочасовое сидение в кресле самолёта, но даже небольшие вчерашние пешие передвижения по Острову вызывали у него гримасу недовольства. Поэтому, как я его ни уговаривал, перспектива лезть в гору его совершенно не вдохновила, и он наотрез от этого отказался.

10
{"b":"776635","o":1}