– Графиня, – сказал Ришелье, нимало не смущенный ее насмешками, – я не понимаю, почему вы не были уверены, что приедете сюда.
– Я вам объясню: потому что меня окружали ловушки.
Она пристально посмотрела на герцога: он невозмутимо выдержал ее взгляд.
– Ловушки? Ах, Боже мой, что вы говорите, графиня!
– Сначала у меня похитили парикмахера.
– Парикмахера?
– Да.
– Что же вы меня об этом не известили? Я послал бы вам – но тише, прошу вас! – я послал бы вам жемчужину, сокровище, которое открыла госпожа д'Эгмон. Он гораздо лучше всех изготовителей париков, всех королевских париков, всех королевских парикмахеров – это малыш Леонар.
– Леонар! – вскричала графиня Дю Барри.
– Да. Скромный молодой человек, который причесывает Септиманию и которого она прячет от чужих глаз, как Гарпагон свою мошну. Впрочем, вам не на что жаловаться, графиня, вы прекрасно причесаны, восхитительно красивы, и, странно, рисунок этой башни походит на набросок, который госпожа д'Эгмон попросила сделать Буше и которым она рассчитывала воспользоваться сама, если бы не заболела. Бедная Септимания!
Графиня вздрогнула и посмотрела на герцога еще пристальнее, но герцог по-прежнему был непроницаем и улыбался.
– Извините, графиня, я вас прервал, вы говорили о ловушках?…
Да. После того как у меня украли парикмахера, похитили также и мое платье, совершенно очаровательное.
– О! Это ужасно! Но вы вполне могли бы обойтись без того платья, так как вы сегодня одеты изумительно. Это китайский атлас, не так ли? С цветами-аппликациями? Так вот, если бы вы в трудную минуту обратились ко мне – а именно так вам следует поступать в дальнейшем, – я послал бы вам платье, которое моя дочь заказала для своего представления ко двору и которое было так похоже на ваше, что я мог бы поклясться, что это то же самое.
Дю Барри схватила герцога за руки; она начала понимать, кто был тот волшебник, который вызволил ее из затруднения.
– Знаете ли вы, герцог, в какой карете я приехала сюда? – спросила она.
– Нет, скорей всего, в вашей собственной.
– Герцог, у меня похитили карету, как похитили платье и парикмахера.
– Значит, вас обложили со всех сторон. Так в какой же карете вы приехали?
– Опишите мне сначала карету госпожи д'Эгмон.
– Ну что ж. Готовясь к этому вечеру, она, как мне кажется, заказала карету, отделанную белым атласом. Но не хватило времени, чтобы изобразить ее герб на дверцах кареты.
– В самом деле? Не правда ли: розу нарисовать гораздо проще, чем герб? Ведь у вас, Ришелье, как и у д'Эгмонов, такие сложные гербы! Герцог, вы чудный человек.
Она протянула ему надушенные ручки, и герцог припал к ним.
Покрывая руки графини Дю Барри поцелуями, герцог вдруг почувствовал, как она вздрогнула.
– Что случилось? – спросил он, оглядываясь вокруг.
– Герцог… – с потерянным видом пролепетала графиня.
– Что, графиня?
– Кто этот человек вон там, рядом с госпожой де Гемене?
– Офицер в мундире прусской армии?
– Да. – Темноглазый брюнет с выразительным лицом? Графиня! Это один из старших офицеров, которого прусский король прислал сюда, – без сомнения, чтобы приветствовать вас в день вашего представления.
– Не шутите, герцог. Этот человек уже приезжал во Соранцию около четырех лет назад. Я его знаю, но не смогла его разыскать, хотя искала всюду.
– Вы ошибаетесь, графиня, это граф Феникс, иностранец, приехавший вчера или позавчера.
– Вы видите, как он глядит на меня, герцог?
– Все присутствующие любуются вами, графиня, вы так прекрасны!
– Он кланяется мне, видите? Кланяется!
– Все будут приветствовать вас, если еще не сделали этого, графиня.
Но до крайности взволнованная графиня не слушала галантного герцога и, не сводя взгляда с человека, который привлек ее внимание, как бы против воли оставила своего собеседника и сделала несколько шагов по направлению к незнакомцу.
Король, не терявший ее из виду, заметил это движение. Он решил, что графиня ищет его общества. Он долго соблюдал приличия, держась от нее на расстоянии, а теперь подошел, чтобы поздравить ее.
Но волнение, охватившее графиню, было слишком сильно, чтобы она могла думать о чем-то другом…
– Сир! Кто этот прусский офицер, стоящий спиной к госпоже де Гемене? – спросила она.
– Тот, что смотрит сейчас на нас?
– Да.
– Крупный, большеголовый мужчина в мундире с воротником, шитым золотом?
– Да-да.
– Это посланец моего прусского кузена.., философ, как и тот. Я послал за ним сегодня: хотел, чтобы прусская философия, направив сюда своего представителя, ознаменовала своим присутствием триумф третьей по счету королевской шлюхи.
– А как его зовут, сир?
– Постойте… – король задумался… – А! Вспомнил, Граф Феникс.
– Это он, – прошептала графиня Дю Барри. – Я совершенно уверена, что это он.
Король немного помедлил, ожидая, что графиня задаст ему еще какой-нибудь вопрос. Удостоверившись, что она хранит молчание, он громко объявил:
– Сударыни! Завтра ее высочество прибывает в Компьень. Мы встретим ее королевское высочество ровно в полдень. Все представленные ко двору дамы будут принимать участие в путешествии, за исключением тех, кто чувствует себя нездоровым: поездка будет утомительной, и ее высочество не пожелает стать причиной ухудшения их самочувствия.
Король произнес эти слова, с неудовольствием глядя га де Шуазеля, Гемене, герцога де Ришелье.
Вокруг короля все испуганно смолкли. Смысл его слов был ясен: это немилость.
– Сир! – произнесла Дю Барри. – Я прошу вас смилостивиться над госпожой д'Эгмон.
– А почему, скажите, пожалуйста?
– Потому что она – дочь герцога де Ришелье, а герцог – один из самых верных моих друзей.
– Ришелье?
– У меня есть тому доказательства, сир.
– Я исполню ваше пожелание, графиня, – сказал король.
Маршал пристально следил за графиней и если не услышал, то догадался, о чем только что шла речь. Король подошел к нему и спросил:
– Надеюсь, герцог, графиня д'Эгмон завтра будет чувствовать себя лучше?
– Конечно, сир. Она выздоровеет уже вечером, если этого пожелает ваше величество.
Ришелье поклонился королю, выражая одновременно почтение и благодарность.
Король наклонился к графине и что-то прошептал ей на ухо.
– Сир! – сказала графиня, склонившись в реверансе и очаровательно улыбаясь. – Я ваша почтительнейшая подданная.
Король попрощался с присутствующими и удалился в свои покои.
Как только король переступил порог залы, взгляд графини, еще более испуганный, чем раньше, вновь обратился к тому необычному человеку, что так живо заинтересовал ее.
Этот человек, как и прочие, склонился перед выходившим королем, но, даже кланяясь, сохранил на лице странное выражение высокомерия и угрозы. Сразу же после ухода Людовика XV, пробираясь между группами придворных, он приблизился к графине и остановился в двух шагах от нее.
Движимая непреодолимым любопытством, графиня тоже шагнула ему навстречу. Поклонившись, незнакомец сказал ей так тихо, что никто не расслышал:
– Вы узнаете меня, графиня?
– Да, вы тот самый пророк с площади Людовика XV. Незнакомец обратил на нее свой ясный взор, в котором читалась уверенность:
– И что же, разве я обманул вас, когда предсказал, что вы станете королевой Франции?
– Нет. Ваше предсказание сбылось. Или почти сбылось, Но и я готова сдержать слово. Чего бы вы хотел!.?
– Здесь не место для таких разговоров, графиня. Кроме того, для меня еще не наступило время обращаться к вам с просьбами.
– Когда бы вы ни обратились ко мне, я всегда готова исполнить вашу просьбу.
– Могу я рассчитывать, что вы примете меня в любое время, в любом месте, в любой час?
– Обещаю.
– Благодарю.
– А как вы представитесь? Как граф Феникс?
– Нет, как Джузеппе Бальзамо.
– Джузеппе Бальзамо… – повторила графиня, в то время как таинственный незнакомец затерялся среди придворных, – Джузеппе Бальзамо… Ну что ж, я не забуду это имя.
