– Что случилось?

– Да так, у девки оказались очень неприятные братья.

– Крепко они тебя. – Пробормотал Орландо, шагая вдоль домов к выходу из деревни.

– Это ты их не видел! – Воскликнул Крас. – Я их уделал, как Перун черепаху!

– Угу, пошли умываться, да и сырое мясо приложить к глазу надо.

– Зачем?

– Синяк убрать.

– Пущай остаётся! Кровь смывать не буду, это след битвы! Да и я что, девка за лицом следить?!

Орландо тяжело вздохнул. Похоже, потраченное золото было выкинуто в колодец. С таким характером мальчонка долго не протянет.

Гвозденосец наполнил золотой кубок вином, подумал и отхлебнул из бутылки. Шумно выдохнул, утёр губы тыльной стороной ладони и рухнул в кресло. Закинул ноги на стол и потянулся за куском жареного мяса. Со стен на него угрюмо смотрят портреты лопающихся от собственной важности мужей. А с потолка сама дева Мария, шагающая по облакам в окружении ангелов. Огонёк масляного светильника дрожит на ветру и мечущиеся по стенам тени создают иллюзию оживших портретов.

На столе лежит, забрызганная вином и мясным соком книга. Терций за прошедшее время прибавил веса и пышет жизнью. За спиной на огромном ложе спят пять мокрых от пота девушек. Одна свернулась калачиком и всхлипывает через сон. Простыни смяты и пестрят красными пятнами.

Гвоздь в груди едва выделяется на фоне могучих и сухих мышц. Терций изредка проводит пальцем по шляпке и улыбается. Сталь проходит через сердце и вибрирует в такт ударам.

Дверь отворилась и в покои вошёл Папа Римский, одетый в белую сутану с накидкой на плечах. Брезгливо покосился на голых девушек, вздохнул и прошёл к столу.

– Давно не виделись ваше папство! – Прогудел гвозденосец, вскидывая бутылку навстречу. – Должен сказать, вино за последние столетия стало куда лучше. Даже не знаю, как я раньше пил ту бурду, вспомнить мерзко.

– Рад слышать, что тебе нравится. – Сухо ответил Урбан, небрежно бросил на стол перед Терцем скатанный холст. – Взгляни.

Гвозденосец с ленцой развернул, оглядел портрет: курчавые золотые волосы, ниспадающие на плечи, острые скулы, прямой греческий нос и пронзительно голубые глаза. Почесал подбородок мизинцем и взглянул поверх на Папу.

– Симпатичный, но не в моём вкусе. Чернявых люблю.

– Очень важная информация. – Вздохнул Урбан. – Взгляни ещё раз, никого не напоминает?

– Хм… вроде есть что-то, но не пойму. Кто это?

– Орландо Бич Божий. Потомок Алариха и Аттилы.

– Ха… ну подбородок точно от Аттилы, а за что такое громкое прозвище? Он вам под дверью нагадил?

– Почти. Он убил прошлого Папу и Возрождённого Кровью Бога лучшего мечника эпохи, вместе с первым клинком Ватикана, регулярно принимавшего Кровь.

Гвозденосец присвистнул, внимательней вгляделся в глаза портрета. Сказал задумчиво:

– Выходит, даже кровопийца может взбунтоваться? Что-то новенькое…

За спиной одна из девушек заворочалась, закинула ногу на соседку и зарылась лицом в подушку. Папа покачал головой, сказал, садясь напротив древнего чудовища:

– Нет. Он ничего не принимал. Просто зарубил их в открытом бою, одного за другим.

– Серьёзно?! – Воскликнул Терц вскакивая. Выронил холст, глаза полыхают лихорадочным огнём. – Обычный человек убил помазанных и выжил?

– Серьёзней некуда. – Ответил Урбан, глядя на гвозденосца из-под кустистых бровей. – Более того, мы нашли его в Святой Земле, и я считаю, он там не просто так прогуливается. Думаю тебе не стоит разъяснять?

– Даже уговаривать не надо. – Прорычал Терц.

***

Орландо поёжился и обернулся, но никого не увидел. Солнце перевалило зенит и старается стрельнуть в глаза. Сухой ветер обдувает лицо и старается приподнять края платка, закрывающие шею. Они идут по широкой караванной тропе вдоль иссыхающей реки, чьи берега заросли кустарником и чахлыми пальмами. В зарослях шебаршится мелкое зверьё, а над водой порхают мелкие птицы.

Крас постоянно поправляет платок, оттягивает одежду и озирается на верховых, проносящихся мимо. Лицо мальчонки распухло, а запёкшаяся кровь придаёт совсем уж жуткий вид. За пояс заткнул подаренный кинжал и теперь идёт выпятив грудь, да задрав подбородок. Если присмотреться, то на основании шеи видна белая полоса незагорелой кожи.

В какой-то момент свернули с дороги и продолжили идти вдоль берега. Впереди за рекой постепенно из жаркого марева проступают барханы, поросшие колючим кустарником. За ними едва заметные горы с белоснежными вершинами. Воздух у самой земли рябит и будто отражает свет, словно жидкое зеркало.

Орландо идёт, положив левую ладонь на навершие эфеса, в задумчивости скребёт грудь. В один момент остановился и взял мальчика за плечо.

– Стой.

– Что такое?

– Засада.

Прежде, чем Орландо договорил из кустов высыпали четверо бородачей в запылённой одежде с пятнами крови. В руках зло поблескивают ятаганы с пятнами ржавчины. Оскалились и двинулись на путников, поигрывая оружием. Крас дёрнулся, но позади ещё трое.

– Что грязные гяуры забыли в краю Песков? – Прорычал самый рослый бандит.

– Так до песков далековато. – Заметил Орландо.

– О! Так ты умный, по-человечески говоришь, а я-то думал франки только и могут блеять!

Крас схватился за кинжал и разбойники дружно заржали, указывая пальцами. Главарь широко улыбнулся и сказал:

– О, какой, хороший бача-бази выйдет. А ты, путник деньги оставляй и иди дальше, так и быть.

– А если я откажусь? – С искренним любопытством спросил Орландо, склоняя голову к плечу.

Разбойник фыркнул и кивнул на парня, остальные со смешками пошли к Орландо, громко обсуждая, что отрубить первым делом. Когда между ними осталось три шага, парень медленно потянул шпагу из ножен… Крас увидел смазанное движение, покачнулся от толчка в плечо и плюхнулся на зад. Орландо исчез, оставив пыльное облачко и появился перед бандитами. Те заорали, вскидывая ятаганы. Двое рухнули, визжа и прижимая обрубки рук к груди.

Орландо движется так, будто знает, куда будут бить, ускользает в последний миг. Фигура смазывается в горячем воздухе. Клинок сверкает, как молния.

Главарь наотмашь махнул ятаганом, попал в сообщника, но тот умер раньше. Рапира прошила горло. С воплем развернулся и успел увидеть искорку на острие…

Мимо Краса пробежало трое, с гортанным улюлюканьем налетели на Орландо… и захлёбываясь кровью упали на землю. Мальчик судорожно сглотнул, силясь осмыслить произошедшее. Только что их окружило семеро взрослых, матёрых разбойников. Спустя пяток секунд они лежат в дорожной пыли, глядя на мир стекленеющими глазами.

Орландо брезгливо отряхнул рапиру, сорвал с ближайшего мертвеца платок и отошёл в тень. Сел и начал тщательно протирать клинок, глянул на Краса, сказал сипло:

– Ну, чего сидишь? Иди обыскивай, вдруг что найдёшь.

Когда Крас пересилил себя и начал переворачивать первого мертвяка, Орландо утёр кровь с губ. Во рту остался мерзкий солоноватый привкус, а в глубине тела нарастает тупая боль.

Боль нарастает, пересекает грудь пылающим расколом и вколачивает раскалённые гвозди. Орландо закусил губу в надежде заглушить одну боль другой, стало только хуже. Рот заполняет солоноватый привкус с металлическими нотками. Парень подтянул ноги, согнул и положил руки на колени. Затуманенным взором наблюдает, как Крас переходит от тела к телу, одной рукой стискивая кинжал, а другой копошась в одежде разбойников. Мальчик воскликнул, найдя тугой кошель, спрятал в карман и начал стягивать перстни с пальцев.

– Брось. – Сказал Орландо, делая вялый жест. – Незачем маяться с перепродажей.

– Так я для себя!

– А не большеваты будут?

– Ещё выросту.

Орландо ухмыльнулся и отвернулся, пряча гримасу боли. В груди ворочается нарастающий кашель. Совсем как у Серкано… Если подумать, старик периодически харкал кровью, но всё не умирал. Хотя люди с похожими симптомами сгорали за считаные месяцы. Выходит, причина была в другом?