Пока я мучительно соображал, как быть в случае провала Лады, она кошкой взметнулась на гребень за секунду до того, как наши соперники обнаружили бы её, немного задержалась, видимо, желая увидеть плоды своей затеи, и только потом заскользила к нам.

– Ну что? – прошептали мы, когда подруга прыгнула в подставленные ручища Ярика.

– Норм, – улыбаясь во весь рот, кивнула она. – Бежим!

И мы рванули прочь.

Возвращаться назад было глупо, а свериться с картой мы не успели, всё, что я мог сделать на бегу, так это глянуть по напульснику стороны света и приблизительно определить направление с поправкой на огибание песчаников, где нам ловить уже было нечего. Куда же конкретно мы бежали, космос его знает.

Впрочем, крюк оказался не столь существенным, обойдя песчаники по шлейфу, мы вышли к реликтовой гинкговой роще, по которой было легко определить наше расположение, чем я и занялся, пока Лада в красках рассказывала, как она на видном месте рассыпала помёт, как на него наткнулся чужой отряд и тут же повалился в засаду, заметную даже со спутника.

– Если где-то в округе и есть вериндаты, они точно не выйдут – там макушки и задницы этих юзлесов на пару перегонов видны! – радостно заключила героиня приключения.

– А это вообще честно? – наконец спросила Велка.

– Ну, уж не нечестно, это точно, – хмыкнула Лада, в сердцах цокнув «чистоплюйка». – Или ты хочешь на последнем месте оказаться? Иные отряды и не то творят. Мы ещё… как слово-то…

– Милосердные? – подсказал Ким.

– Ещё скажи, человечные, – скривила тонкие губы Лада, и парень, конечно, тут же смутился.

Было заметно, что наша подруга ему нравится своей откровенностью и бойкостью, особенно, после недавнего «выступления», но Лада, если и считала этот интерес, всё равно не собиралась давать спуску новеньким.

– Что такого неуместного в слове «человечность»? – невозмутимо уточнила Велка. – Разве мы перестаём быть людьми, приходя сюда? «Выживалки», как мне помнится, создавались для единения человека и природы, для возрождения атмосферы здорового соперничества и взаимопомощи, для утверждения гармонии сильного духа и тела, что так необходимо выпестовать всему человечеству с младых лет.

Она прямо-таки процитировала речь, что писалась некогда тем мной, которым я никогда не был. Я даже вздрогнул.

– Нормас? – Ярик заметил мою дрожь.

– Ты не согласен? – спросила Велка.

Ярику я быстро кивнул, мол, всё в норме, но обратился к новенькой, так как философско-нравственные вопросы, если они разобщают отряд, стóит решать в начале игры, пока есть время и силы:

– Человечество и человечность, как ни странно и ни грустно, разные понятия. Впрочем, если люди смогли преодолеть трудности тогда, когда жили на одной-единственной планете, не уничтожили её и себя, если сумели создать такой огромный Космический Альянс, значит, человечность побеждает хотя бы через раз.

– Разве быть человеком – это не быть человечным? – снова вклинился Ким.

Тут даже его сестра закатила глаза – едва заметно и не столь картинно, как это обычно делает Лада, но всё-таки не удержалась – среагировала на наивность брата. Не такая уж она непробиваемая, подумалось мне.

– Видишь ли, – обратился я к Киму, – человечность – это любовь к человечеству в целом, принятие его, как говорится, «со всеми недостатками, слезами и припадками», безосновательный альтруизм. Но это, как говорит моя мама, «идеальный газ», что-то даже патологическое.

– Но альтруизм сейчас не в моде.

Зачем бежать за сто дорог,

Кричать о призрачной свободе

И не жалеть усталых ног? – процитировал Ярик известную балладу, не особо понятно, что имея в виду, но спасибо, на сей раз он хотя бы не пел.

– И всё-таки я убеждена, что человечество в целом должно обладать человечностью, ну а человек в отдельности – это уже как пойдёт, – твёрдо сказала Велка.

– Этакий закон толпы наоборот? – задумался я. – Возможно, так и есть. Иначе всё закончилось бы ещё тогда, на этапе ядерного оружия.

– И что всё же значит – быть человечным? – Ким не унимался.

– А вот как раз, делая добро, не думать, насколько это человечно – достаточно ли сделал, не схалявил ли, дотянул ли до высокого звания Homo Humanum?

– А делая зло, как мы сегодня? – спросила Велка.

Лада аж зубами заскрипела от негодования, но я остановил её взглядом – сейчас это был мой поединок.

– И, к слову, отличать зло от приемлемых пакостей. Наш отряд никогда не делает что-то недостойное, это наш принцип, но хитрости и обманки – это часть игры. И моралисты нам не нужны. Как бы хорошо ты ни готовилась дома, здесь свои правила. Что-то не устраивает – в нас, в игре – вот кнопка отзыва (я указал на её камуфлор), нажимай, и тебя эвакуируют в ближайший час. Причину придумаем, вон, плющом натрись, будет и интоксикация, и соответствующий вид… Вперёд.

Велка испуганно мотнула головой.

– А если хочешь остаться с нами, тогда больше без нотаций. И это ни фига не гуманно, зато справедливо.

Велка кивнула. В этом споре я победил.

И только я подумал о том, что всё складывалось неплохо: мы много сделали и немало прошли, другой отряд остался позади (благодаря нам они подзадержатся, выполняя задание), как тут же удача отвернулась от нас. То ли мы расслабились, то ли засада была безупречно сделана, в общем, нас окружили крепкие ребята, да так искусно, что мы не успели ни крякнуть, ни приготовиться к обороне.

– Не тратьте наше и своё время, лузеры, вытряхивайте из рюкзаков добычу да отваливайте.

Приказ бросила длинноногая девчонка с таким разнообразием пирсинга на лице, что Велка и Ким аж рот раскрыли (в прямом смысле).

– Чё пялитесь? Купольные, чё ли? – девчонке явно льстило внимание.

Вообще я давно заметил, что люди, предпочитающие яркий, необычный внешний вид, упиваются всеми этими косыми и прямыми взглядами в их адрес, хотя и делают вид, будто недовольны. Кто не любит, чтобы на него глазели, не устраивает из себя балаган.

– Да, на нашей планете купол, – ровно подтвердила Велка.

– Я слыхала, что у вас типа забанены пирсинг и татухи… Но с какого, не знаю. Пояснишь, малáя?

Велка вряд ли была сильно младше «атаманши», но крепкое тело и наглость последней, как и прочих ребят, окруживших нас и легонько поигрывающих толстенными палками, указывали на выходцев с планеты с суровым климатом.

– У нас всякое учащение дыхания на счету, так что за искусственно созданный стресс по головке не погладят, – объяснила Велка.

– А обезбол? – вклинился один из окруживших.

– На такое тратить не станут.

– Ну, буду знать, – хмыкнула «атаманша». – В вашу дыру ни ногой! Чё замерли? Контейнеры давай!

– Я уже всё отфоткал и скинул в ОЦ, – блефовал я. – Так что вас наши трофеи не спасут.

– У вас доказухи не будет, вам не зачтут, – гыкнул один из амбалов.

– Идентичность, дебил! Программа сразу считает, что эти экземпляры присылались другим отрядом, – рыкнула на него девица и, не ища сочувствия, не оправдываясь, а словно приглашая нас разделить сложность ситуации, добавила: – С кем приходится работать!

Я развёл руками, мол, сама выбирала.

– Да и вообще у нас не так много трофеев, – добавил я, будто это обстоятельство могло смягчить их неудачу.

– А ты не брешешь?

Я покорно скинул рюкзак.

– Можно? – я не хотел быть избитым только за то, что какие-то недалёкие парни не так поняли мой жест.

– Валяй! – растянулась в неоновой улыбке «атаманша».

Я быстро скользнул взглядом по своему отряду: Лада и Ярик настороженно поглядывали на окруживших, чтобы в случае нападения успеть сгруппироваться, они не сомневались ни во мне, ни в моих действиях, Ким буквально смотрел девице в рот, должно быть, раньше не видел крашенных зубов, а вот Велка недобро прищурила свои иссиня-чёрные глаза и поджала и без того тонкие губы – презрение и разочарование в командире, то есть во мне, читалось на её лице.

– Это всё, что мы успели добыть, – я извлёк из рюкзака два наполненных контейнера, в которых сиротливо болталась веточка зверолиста и едва шевелила лапками огнеловка лютая, и вытащил также пачку пустых, плоских, свёрнутых в трубочку контейнеров в доказательство, что больше у нас ничего нет.