Но этой идее не суждено было сбыться. В открытое окно влетела что-то костлявое, перекувыркнулось и упало Одену прямо на голову.

– Это еще что? – Я с интересом смотрела, как нечто из мелких-мелких косточек шебуршится на голове некроманта, смешно перебирая лапками. Если бы это нечто не было таким странным и абсолютно мертвым, я бы посчитала его милым.

– Ты про моего почтовика или про это? – Оден потряс белым конвертом. – Сейчас узнаем, что там.

– Почтовика?

– Да, подарил каждой деревне и каждому городку, что официально находятся на моей территории. Если случается что-то серьезное, глава отправляет мне такое уведомление. Вот, прислали, значит, случилось что-то вполне серьезное. Ты, кажется, хотела размяться? – спросил Оден, распечатывая письмо.

А потом замолчал, вглядываясь в строки и немного хмурясь.

– Что там такое?

– Сам не пойму. Сколько раз просил писать, предоставляя полную информацию! – зло цыкнул Оден, а потом, поймав мой нетерпеливый взгляд, продолжил: – Пропали две девушки, просят, чтобы я их нашел.

– А когда пропали? Кто пропал и как давно?

– В том-то и дело! Ни-че-го! Думай что хочешь.

Оден в раздражении смял письмо, подошел к столу и кинул в большую прозрачную вазу, на дне которой я заметила пепел. Вот где письма он сжигал. Я щелкнула пальцами – и письмо моментально сгорело.

– Может, ложная тревога,– протянула я задумчиво.

– Вряд ли. Я приучил их не беспокоить меня по пустякам. Значит, случилось то, что напугало их. Надо проверить. Вот только оставшиеся документы… – Оден бросил тоскливый взгляд на кипу бумаг на столе. – Как бумаги разберу.

– Срочные? Бумаги.

– Относительно. Надо отправить до завтра, но если в деревне что-то срочное, то я могу там и на три дня остаться.

– Так давай я съезжу.

– А вдруг там опасно?

Я постаралась вложить во взгляд столько презрения к этому высказыванию, сколько могла. Наверное, получилось отлично, потому что Оден вздрогнул:

– Я пошутил, пошутил. Но тогда я к тебе присоединюсь, как закончу с бумагами, хорошо?

– Присоединяйся, если так хочется. Но я предполагаю, что к тому моменту, как ты закончишь с делами и доберешься до места, все будет решено. Слушай, ты что, действительно волнуешься?

– А что, нельзя? – передразнил меня Оден. – Я знаю, что у тебя хороший боевой опыт, да и сил немерено, но абсолютно не уверен в том, что ты часто сталкивалась с людской подлостью.

– Сожгу – и все дела.

– Знаешь, когда я был ближе всего к гибели? Не под стенами замка, когда сражался с отрядом магов, не после призыва десятков тысяч нежити и не от сильнейшего магического истощения, а когда помогал деревенским избавиться от чудовищ. От чудовищ я избавился, но вот деревенские жители почему-то посчитали, что я такое же чудовище, подлили снотворного и попытались утопить. Поверь, тогда мой шанс умереть был значительно выше, чем в войнах между королевствами.

Я вздохнула. К сожалению, встречались и достаточно темные и необразованные люди. И некоторые до сих пор относились к некромантам предвзято. Сущая глупость, как по мне. Я бы, например, предпочла на месте этих людей бояться магов огня: самые неуравновешенные представители могли «случайно» сжечь целые дома. Водники тоже страшны в гневе: если их кто-то обидел, они без зазрения совести подговорят воду утопить целую деревню.

Конечно, такое редко случалось, но если случалось, то все эти маги оставались безнаказанными. То ли дело некроманты. Их обидеть трудно, вывести из себя еще труднее, а мстят они пусть и не банально, но без ущерба для посторонних.

– Я знаю, Оден. Мне приходилось иметь дело с обычными людьми. И об отношении к некромантам я знаю, как и к некоторым другим типам магов.

– Возьми с собой Лили. Она вполне способна выручить в трудной ситуации.

– Я бы Франца прихватила.

– Ну уж нет, моя собака слушается тебя больше, чем меня. А если и любить будет больше, боюсь, мое сердце будет разбито, – театрально вздохнул Оден. – Лили, если что, всегда сможет отправить сигнал о помощи.

– Оден, ты меня как на войну отправляешь! – я не могла не возмутиться. – Я всего лишь еду помочь жителям твоей деревни. К тому же со мной будет Селест. Человечиной, конечно, он не питается, но при необходимости не без удовольствия может немного поднадкусывать.

Деревня была в двух часах езды от дома Одена. Или нашего дома? С учетом того, что магический брак – брак вечный, надо привыкать думать о нем как о муже, а о раздельном имуществе – как об общем.

Поездкой я наслаждалась, несмотря на то, что информация о пропаже девушек настораживала. Девушки – не парни, так легко не загуляют.

– Селест, как думаешь, они заблудились или их похитили?

Конь фыркнул в ответ.

– Да, ты прав, надо больше информации. Давай-ка, красавец мой, чуть побыстрее. Лили, – я повернула голову в сторону своей служанки, – забирайся, сейчас ускоримся.

Лили все время бежала рядом. Да, скорость скелета оказалась сравнима с передвижением на обычном коне. Хорошо, что нас никто не видел, а то точно удар бы хватил.

Служанка (вот же понятливый скелет) спорить не стала (да и как бы?), запрыгнула сзади на коня, а после этого Селест помчался на своей привычной скорости, больше не пытаясь притворяться обычной лошадью.

На месте мы оказались меньше чем за час. Хорошо, когда твой конь немного не конь. И даже не запыхался. Деревня мне понравилась: добротные домики, забора вокруг нет (да и зачем, если некромант под боком?), люди неспешно занимаются своими делами, ни одного нищего, а все дети в приличной одежде и явно не голодают. Хорошая деревня. И тут пропали ни с того ни с сего сразу две девушки?

Мне навстречу сразу выскочил мужичок в смешной рубахе. Пояс был завязан прямо на середине огромного живота, делая мужчину похожим на пивной бочонок на ножках.

– Вы от некромансера? – Он уважительно уставился на сопровождающую меня Лили, которая уже успела слезть с коня и держалась правее.

– Некроманта. – Я поморщилась. Что-то, а уважить господина и защитника этих земель правильным названием профессии могли бы. – Я Игнис, супруга Одена. Вы отправляли письмо о помощи?

– Да, мы, мы. Спускайтесь, госпожа, пойдемте в дом, – засуетился мужичок. – Но я не думаю, что тут так все серьезно. Народ переполошился, заставил меня письмо отправить. А вы же сами знаете, какой он, простой народ, госпожа? Темный, непонимающий, во всем видит что-то не то.

Видно, староста. Значит, себя он к простому темному народу не относил? Он мне не слишком понравился: больно уж услужливый, льстивый, изворотливый. Такие справедливо вызывали опасение. Но какой у меня выбор?

Под любопытные взгляды людей я спустилась с Селеста. Тут же подбежал мальчишка, видно, помощник конюха. Но найти поводья, за которые можно было бы отвести Селеста в конюшню, не смог.

– Покажи ему его место и скажи, с какой кормушки можно кушать, он послушается и сам пойдет, – посоветовала я рыжему и веснушатому мальчишке. По-детски нескладный, с большими ушами и честным открытым взглядом. Вот он мне нравился: ни капли страха ни ко мне, ни к Лили, ни даже к скелету. А ведь дети – это отражение воспитания взрослых. И староста мне говорит, что эти люди, которые спокойно подпускают ребенка к таким проявлениям магии, темные? Да уж, дело все больше обрастало интересной информацией.

– И все-все поймет, госпожа? – восхищенно спросил мальчишка.

– Конечно. А если принесешь ему кусок сырой курицы, то сможешь с ним подружиться. И, возможно, он согласиться тебя покатать.

Наверное, будь Селест человеком, он бы воздел глаза к небу, а так лишь фыркнул, но возмущаться на мое предложение не стал: пусть он и был хищной лошадью, но к детям всех видов относился тепло. И, если мальчишка будет вежлив и сможет найти угощение, действительно покатает его.