«Охранная грамота выдана до дня святого Петра в оковах Джону де Пойнтону, которому поручено стюардом и казначеем Эдуарда графа Честерского, королевского сына, доставить некоторые вещи, приобретенные в Йорке, графу в Питерборо»[28].

В конце концов, такое явное небрежение королевскими приказами вывело из себя Эдуарда III, который направил придворным сына повторное послание, содержавшее строгий приказ поторапливаться:

«Гийому де Сент-Омеру, стюарду, а также мастеру Дж. де Бёрнэму, казначею двора Эдуарда графа Честерского, королевского сына. Приказываем доставить указанного графа со всем его двором в Ноттингемский замок со всей возможной поспешностью, поскольку, из-за дошедших до короля новостей касательно состояния его королевства, он желает, чтобы граф был отправлен в безопасное место и оставался там до дальнейших распоряжений»[29].

В Ноттингем Эдуард Вудстокский с сестрами прибыл только в конце лета. Там же, в кругу своих придворных, через четыре месяца он справил Рождество. Мальчик оставался под неусыпным надзором Гийома и Елизаветы де Сент-Омер до весны 1336 года, когда король решил, что сыну пора приступить к более серьезным занятиям и начинать по мере сил приобщаться к политической жизни страны. К этому времени Эдуард III сумел взять под контроль большую часть Лоуленда[30], включая крепости Роксборо, Эдинбург, Перт и Стерлинг. Он уже не опасался войны на два фронта и надеялся, что сможет отразить любую попытку французов высадиться в Англии.

Стремясь быстрее воплотить свою идею в жизнь, король приказал наследнику, не мешкая, прибыть в Лондон. Так кончилось беззаботное детство Эдуарда Вудстокского под нестрогой опекой гувернеров, ибо чета Сент-Омеров, исполнявшая обязанности скорее нянек, чем наставников, получила расчет: «Пожаловано Гийому де Сент-Омеру и Елизавете, его жене за их бескорыстную службу королю, а именно за постоянное пребывание с его сыном Эдуардом графом Честерским и его дочерьми, ежегодно 25 фунтов из казначейства пожизненно, или же пока они не получат равноценную земельную собственность пожизненно»[31].

Сент-Омеры по-прежнему оставались в ближайшем окружении Эдуарда Вудстокского, но только вот учителя ему были теперь назначены другие. Будь на то его воля, мальчик с удовольствием оставался бы в Ноттингеме или Вудстоке под их крылом – подальше от Лондона, который ему совсем не нравился, хотя бывал он в столице лишь короткими наездами. Но с королевским приказом не поспоришь.

И вот граф Честерский уже появился на первом в своей жизни рыцарском турнире в специально сшитой для этого случая роскошной мантии. Знать королевства и простые лондонцы с энтузиазмом приветствовали шестилетнего наследника английского трона, которого многие имели счастье лицезреть впервые.

Отношения с Францией становились все более и более натянутыми, при дворе короля все чаще заговаривали о грядущей войне. Сам Эдуард III также не исключал подобного развития событий и, предвосхищая их, решил укрепить лояльность своего ближайшего окружения, а заодно отблагодарить рыцарей, поддержавших заговор против Роджера де Мортимера и отличившихся в войнах против шотландцев. Генри Гросмонтский стал графом Дербийским, Уильям Монтекьют – графом Солсберийским, Уильям Клинтон – графом Хантингдонским. Получили высокие титулы еще три непосредственных участника тех событий: Роберт де Аффорд был возведен в достоинство графа Саффолкского, Уильям Боэн – графа Нортхемптонского, а Хью де Одли – графа Глостерского. Помимо естественного выражения признательности и желания покрепче привязать к себе бравых вояк, король преследовал еще одну, может быть, даже более важную цель – он хотел обеспечить будущих капитанов своей армии собственными средствами для первоначального найма и содержания воинских отрядов.

Однако самый блестящий титул получил тот, от кого Эдуард III совершенно не ожидал в ближайшем будущем какой-либо военной помощи: его сын был еще слишком мал для того, чтобы вести солдат в поход. Тем не менее, именно ему достался беспрецедентно щедрый дар. Осенью 1336 года скончался от лихорадки бездетный младший брат короля Джон Элтемский, граф Корнуоллский. Его обширный лен был возведен в ранг герцогства и пожалован наследнику трона. До тех пор в иерархии английского королевства герцогских титулов еще не было, самым высоким считался графский. Таким образом, Эдуард, граф Честерский, с 9 февраля 1337 года стал еще и герцогом Корнуоллским. Пышная церемония, сопровождавшая инвеституру, традиционно включала в себя посвящение в рыцари двадцати четырех юношей из самых благородных семейств.

Сразу после того, как Эдуард Вудстокский получил новый лен, выяснилось, что финансовые дела Корнуолла находились в весьма запутанном состоянии. Новоявленный герцог, правда, имел неоспоримое и нераздельное право на все, что выбрасывалось морем после кораблекрушений на побережье герцогства. Но ведь не эта экзотическая привилегия служила основным источником дохода – таковым являлись оловянные копи. Однако оказалось, что значительная часть прибыли от них в размере 1000 марок ежегодно была отписана в пользу Уильяма Монтекьюта, графа Солсберийского. То есть, как минимум треть финансовых поступлений утекала мимо герцогской казны. И это не все: Томас Уэст, пожизненно назначенный на должность хранителя рудников Девона, требовал, чтобы ему по-прежнему продолжали выплачивать ежегодное жалование в размере 100 фунтов – в полном согласии с королевским обещанием.

Обо всем этом Эдуард III как-то не подумал, когда жаловал наследнику герцогство. Да и сам он не брезговал зачерпнуть при случае полной горстью из такого богатого источника, как Корнуолл. Например, спустя полгода после инвеституры сына король неожиданно отдал такой приказ: «Погасить… торговцам из компании Барди задолженность в 7200 фунтов из доходов от добычи олова в этом графстве… несмотря на королевское пожалование рудников и земель в графстве Корнуолл Эдуарду, его старшему сыну. Ибо король уже ранее был должен указанным торговцам 7200 фунтов, которые они предоставили по просьбе королевы Изабеллы и которые король обещал добросовестно им вернуть»[32].

Конечно, герцогу Корнуоллскому по малолетству не было до финансовых вопросов никакого дела, однако король все-таки посчитал необходимым компенсировать ему потери из других источников. Он передал в распоряжение наследника доходы от городов Эксетер в графстве Девоншир и Уолингфорд в Беркшире, а также от манора Мер в графстве Уилтшир.

Вместо четы Сент-Омеров воспитанием подросшего наследника трона теперь занимался опытный наставник – Уолтер Бёрли, занимавший до этого должность подателя милостыни у королевы Филиппы. Он был лучшим другом Ричарда Бери, воспитателя короля Эдуарда III, но теплое местечко при особе герцога Корнуоллского получил не только благодаря своим обширнейшим связям. Бёрли являлся выдающимся ученым – схоластом и логиком, светилом Оксфордского университета. Ему приписывается авторство более 50 работ. Интересно, что именно благодаря этому наставничеству увидел свет его самый известный труд – «Книга о жизни и нравах философов», содержащая около 120 коротких жизнеописаний философов и поэтов с кратким изложением их взглядов и представляющая таким образом популярно изложенную историю философии. Вне всякого сомнения, эта книга писалась именно для Эдуарда Вудстокского, хотя другие работы Бёрли – в частности, комментарии к Аристотелю – вряд ли предназначались его подопечному, который был слишком мал, чтобы должным образом их осмыслить.

Можно смело распрощаться с мифом о том, что Эдуард был всего лишь полуграмотным воякой. Благодаря своему учителю он получил систематическое и глубокое по тем временам образование, пусть даже впоследствии книги не особо его привлекали. Программа обучения включала в себя чтение, письмо, арифметику и латынь – все те предметы, знание которых было необходимо для государственного деятеля.