Марья нерешительно подошла к виле и протянула ей руку. Когда вила взяла ладонь русалки, та ощутила невероятное тепло, согревшее умиротворением дух. Когда-нибудь и Марья научится тому же – когда спасёт Лес и Светозара. Если позволит Топь… Но мягкое касание прервало безрадостные думы, и Марья обернулась: молодая рыжая лешая, которая спрашивала её о Светозаре, стояла рядом, протягивая ей лапу, и Марья взяла мягкую и горячую ладонь гаркунки.

Когда все присутствующие на Великой Поляне взялись за руки, Дреф закрыл глаза и зашептал. Маленького князя окружило мерцающее зелёным кружево слов, что тихой песнью поднималось над Великой Поляной, оплетая детей Леса. Нежная мелодия, в которую превращался шёпот Дрефа, разливалась по миру, застилая его.

Марья не могла противиться тихому велению и закрыла глаза. За закрытыми веками русалка увидела пронзительное голубое небо над бескрайней пустыней, простиравшейся до великих гор; видела орду, преодолевшую эти горы и захватившую ближайшие к ним города сварогинов; видела, как великий огонь колосаев разливался по северным просторам, возжигая всё новые земли; видела, как будущей зимой грянула суровая битва, и стена испепеляющего пламени двинулась на лес…

Когда видение померкло, душу сковала тёмная печаль: в видениях Мора, что являлись Марье в плену у Топи, не было той неизбежности, что сквозила в предостережении живых – мёртвые не чуют мир так явно.

Русалка открыла глаза и осмотрела собравшихся на Вече детей Леса: дух каждого опутал тёмный страх. Державшая руку Марьи гаркунка отпустила её ладонь и села.

Вечернее небо наливалось густой синевой, и огни Великой Поляны светились ярче в воцарившейся тишине, играя на высоких древних столбах, одеждах собравшихся, отражаясь во взволнованных глазах.

– Если видение правдиво, – тихо прорычал сидящий на троне могучий елмаган, – даже объединение народов Леса может не спасти…

Тишина подёрнулась возгласами: теперь дети Леса обсуждали явленное, и оно пугало их.

– Война в Свету! – слышались тихие слова.

– Неужели Индрик позволит подобное?

– Пало Слово Гор!

Князь Дреф стукнул тоягом оземь, и голоса стихли.

– Объединение – единственное, что может нас спасти, князь Йергал, – ответил Дреф и обратил взор на Марью. – И та, кто добровольно обратилась к Свету, может нам в этом помочь.

Марья удивлённо посмотрела на полевика, слова которого ещё больше взволновали Вече.

– Учитель, разве она пришла к Свету добровольно? – уточнил молодой белый елмаган, сидевший на скамье рядом с рыжей гаркункой. – Разве не Светозар ей в том помог, отдав свою душу Топи платой за её свободу?

Слова елмагана поддержали многие: лешие согласно переговаривались.

– Айул, Марья пришла к Свету добровольно, иначе бы Светозар не смог спасти её. Привести к Свету, как и спасти без желания духа, никого нельзя, – мягко, но властно отвечал Дреф, и голоса собравшихся стихли. – Светозар спас Марью по своей воле. Сын Леса, невзирая на мой запрет, добровольно отравился к Топи и вызволил русалку, отдав за неё свою душу. Будем благодарны Индрику за то, что у сварогина получилось пройти испытание Леса.

– Испытание Леса? – ахнула рыжая гаркунка. – Что вы говорите?

– Лес даровал Светозару суровое испытание, Иванка, – печально ответил Дреф, и Марья не поверила своим ушам. – Не у каждого хватило бы сил и воли пройти его. И когда Светозар попал в плен к русалкам, когда его искусали оборотни-мавки, я испугался того, что у него не получится. – Дреф немного помолчал и, обратив взор на Марью, проговорил: – Поэтому я и запретил сыну Леса следовать за тобой, Марья. Если бы он не прошёл своё испытание, если бы не справился со своей тьмой, Тьма завладела бы и Светозаром, и Царствием Индрика, и Светом.

Растерянная Марья молча смотрела на Дрефа: русалка не ожидала услышать подобное.

– Отвратить неизбежное нельзя, – сказала Миродрева, и Марья взглянула на берегиню. – Даже суровое испытание.

– Суровые испытания ведут к великим переменам, – прохрипел ведай Ахр.

– Это испытание дано не только Светозару, – нараспев промолвила вила, восседавшая на троне рядом с Йергалом. – Оно ниспослано всем нам – всему Лесу и всему Свету. И только объединившись, мы сможем пройти его, – вила перевела взгляд на Марью. – Вилы помогут тебе, мёртвая дева, вести своих сестёр к Свету, дабы спасти Лес. – Крылатая дева положила на сердце тонкую руку и легонько поклонилась Марье.

Над Поляной холодным шёпотом пронеслось удивление.

Поражённая услышанным Марья поклонилась виле, Дрозд на тояге русалки согласно пропел.

– Светолика, великая вила Лесограда, готова помочь тебе, Марья, – обратилась к русалке Миродрева, и Марья подняла на неё взор. – Хоть обида не покинула твою, русалка, душу, я вижу – ты честна с нами, и ты действительно желаешь спасти и Лес, и Светозара.

Марья, положив руку на сердце, кивнула великой берегине.

– Я желаю того больше всего на свете. Хоть тьма и гложет моё сердце, духом завладеть я ей не дам. Птица знает, – русалка взглянула на пропевшего в ответ Дрозда.

Миродрева кивнула.

– Берегини помогут тебе, дочь Леса, – положила на сердце руку она.

Удивление, летавшее среди огней во тьме Поляны, окрасилось тихим негодованием: не все были согласны с решениями древнейших детей Леса. Толпа, собравшаяся за спинами старейшин, оживилась.

– Русалка может нас предать! – воскликнул кто-то.

– Ещё как может! И заворожить.

– Да, заворожить, и глазом моргнуть не успеешь!

Марья обернулась на Вече: несмотря на то что некоторые уже смотрели на русалку без злобы, были те, кто взирал на неё с нескрываемым гневом и холодом. И таких – и леших, и вил, и берегинь – было немало.

– Я полагаю, надо довериться воинской силе, а не тёмной ворожбе умертвия, – грозно прорычал со скамьи воинственный белый елмаган – воевода Йолка Ледогар. Лешие поддержали его; многие вилы, как и берегини, кивали его словам.

– Да, топор, копьё и меч – наши самые надёжные помощники, – пробасил восседавший на троне князь града леших Ольха – елмаган Йергал. – Куда надёжнее ворожбы русалок.

– И как ты, княже, собрался воевать с огнём? – обратился к Йергалу Дреф. – Перед пламенем воины бессильны. – Дреф обвёл взглядом Вече. – Сокрушить ворожбу может только ворожба, и смертельный огонь потушит только мёртвая вода.

– Главное, чтобы мёртвая вода нас не погубила, – заметил старейшина Славол, сидевший недалеко от йарей Дрефа.

– Согласен, – рыкнул Йергал.

Вилы, русалки и лешие – многие из них, видела Марья, кивали словам седого бородатого гаркуна: несмотря на веление древнейших, дух Вече пронизывали и страх, и неверие, и беспокойство.

Ночь сгустилась, и пламя костра, подле которого собралось Вече, устремлялось к украшенному серебряными звёздами небу. Треск огня сливался с взволнованными голосами собравшихся.

– Я сама себя погубила, когда в огонь ступила, вот и стала навью, – проговорила Марья громко, и голоса стихли. – Топь забрала меня в услужение против воли – я не хотела быть её новой Хозяйкой, – продолжала русалка, и Дрозд, расправив крылья, согласно пропел. – Обида на людей и неразделённая любовь толкнули меня в пламя. Я не хотела становиться русалкой, я была готова уйти в Морово Царствие… Но сие случилось со мной, потому что своё земное испытание я не прошла – я прыгнула на празднике Весны в костёр на глазах у своего бывшего жениха и его новой девы, Яролики. – Марья смахнула слёзы. – Я хотела сделать им больно. Хотела испугать всех, кто смеялся надо мной, на том празднике. Хотела заставить страдать свою семью, что не жаловала меня, как я мыслила. – Русалка шагнула ближе к собравшимся. – Да, у меня получилось. Я видела их страдания и угрызения совести, когда стала русалкой. Я видела слёзы своей матери. Слёзы того, кого любила… Иван горевал обо мне, даже свадьбу решил играть позже. Только я тоже страдала: Тьма забирала мои память и чувства, и в душе остались только пламя, спалившее меня нестерпимой болью, ледяная злоба и желание всех заворожить, сбить с пути, чтобы они стали как я… – Марья помолчала. – А потом я встретила Светозара, и в его душе было столько Света, что я вспомнила… Я вспомнила, что когда-то была человеком. Я захотела стать берегиней – неупокоенной душой, но неупокоенной в Свету. – Марья вздохнула и тихо продолжила: – И теперь, чтобы вернуть Свет в свою душу, мне надо пройти куда более сложный путь, чем путь человека. И я готова отдать жизнь за спасение Леса, готова вернуться за Светозаром. Я не позволю мёртвой воде погубить Лес.