Светлая ночь сырым туманом клубилась по перелеску. Надрывался соловей. Черника оделась в росу, как в бриллианты. На большом сосновом пне, прижавшись, друг к другу спинами, сидели два подростка. Мальчики пытались курить – давились, кашляли и утирали слёзы.

– Павлик… Ну, как?

– Ужасная дрянь! Давай не будем, Владик, а? Меня тошнит…

– Да я из-за этих сигарет жизнью рисковал! Отец мне голову оторвёт, если заметит, что я их стащил!

– Владик, я не могу…

Владик тяжело вздохнул, махнул рукой:

– Ладно. Мне тоже не понравилось. Как это взрослые курят и им нравится?!

– Я думал об этом. У них, наверное, с возрастом грубеет всё внутри, становится как из ботиночной кожи, и они курят, пьют водку и горький кофе…

– Окрошку едят.

– Окрошку я люблю.

– А омлет?

– Терпеть не могу.

– Я тоже.

– И девочки…

– Что – девочки?

– Ты сам знаешь, Владик. Посмотри на пляже на девчонок и их матерей! Ни за что я не поверю, что все эти мамаши были когда-то такими, как их дочери! Мне иногда кажется, что девочки, когда вырастают, уезжают в какую-то другую страну, и вместо них сюда привозят толстых тёток!

– У твоей матери хорошая фигура.

– Это правда. Но она всё равно ведь старая.

– А сколько ей, Паша?

– Тридцать три.

– Да. Старая.

Они посидели, молча, потом Влад тихо заговорил:

– Я вот всё думаю… Как бы сделать так, чтоб не стареть?

– Не получится.

– Попробовать-то можно! Говорят, есть такие колдуны и ведуньи, которые знают, как остановить время.

– Сам подумай, Владик, если б кто-то такое умел, то ведь догадались бы об этом люди, видели бы, что человек не старится!

Влад вздохнул:

– Ты прав. Но с другой стороны… Если ты владеешь колдовством, то можешь сделать так, чтоб никто и не удивлялся, что ты всегда молодой.

– Это сказки, Владик.

– Дед Серёжа, у которого корова, говорит, что люди утратили древнее знание. И если они вернутся к своим корням, то им откроется истина. Он ищет цветок папоротника.

Павлик передвинулся по шляпке пня, сел с другом плечо в плечо, заглянул в глаза:

– Правда?

Влад кивнул:

– Да. Недаром в селе шепчутся, что ему давно сто лет стукнуло, а он и не думает помирать! В прошлом году я встретил его в лесу на Ивана Купалу. Он мне тогда сказал, что если найти и сорвать цветок папоротника, то перед тобой откроются все двери, ты откопаешь клады и будешь понимать язык зверей. Он хочет говорить со своей коровой.

– О чём можно говорить с коровой?

– Я не знаю. Но он хочет.

Павлик оторвал длинную зелёную травину, росшую из пня, сунул в рот:

– Мне мама рассказывала, что главный цветок в Иванов день – это Иван-да-Марья.

– Который жёлтый с синим?

– Да. Он волшебный. Брат с сестрой полюбили друг друга, но любовь была запретной, и они превратились в цветок.

– Они что, переспали?

– Мать не сказала. Думаю, что да.

– Фу… – Влад передёрнулся, – Гадость, какая! Ты бы мог?

– Нет.

– А с двоюродной?

– Не знаю. У меня нет сестёр.

– У меня тоже… Кто это там ходит?

– Где?

Влад вытянул руку:

– Там… В ельнике…

– Я никого не вижу.

– Женщина в белом платье…

– Наверное, какая-нибудь дачница, ищет папоротник, – усмехнулся Павлик, – Ведь завтра Иванов день. Ты что такой бледный стал, Владька?!

Влад вытер рукавом рубашки испарину со лба:

– Сам не пойму… Вдруг, так страшно стало! Не знаю почему, но я подумал, что это наша с тобой судьба там прошла…

Павлик усмехнулся, обнял своего товарища:

– Выдумки всё это, Владик! Нет никакой судьбы.

Макс зевнул, сладко потянулся. Полежал, любуясь на то, как на деревянном потолке просыпается малиновая заря. Выбрался из постели, подошёл к окну. Вдалеке, по дороге быстро шла женщина в длинном светлом платье. Она обернулась раз, другой, посмотрела по сторонам, прибавила шагу и исчезла в утренней весенней дымке. Макс пожал плечами.

Выйдя из спальни, он прошёл по неширокому коридору, осторожно открыл угловую дверь, заглянул в комнату. Новорожденный солнечный лучик падал на узкую кровать, освещая стриженый затылок, нежные мальчишеские лопатки и выглядывающий из-под подушки острый локоть…

Макс улыбнулся, дверь прикрыл. Возле левого уха загудело. «Шмель? – изумился Макс, – Жаркое же будет лето!»

В кухне он сварил себе кофе, зачерпнул ладонью из мисочки на столе ржаных сухарей, захрустел. Он пил кофе и опять смотрел в окно. Что-то сегодня в мире было не так – и утро, и воздух, и этот светящийся туман… Мимо проехала маленькая красная машинка. Потом молнией скользнул мужской силуэт, весь в чёрном. Несколько минут спустя, неторопливо переваливаясь по колдобинам весенней сельской дороги, проплыла Скорая…

Макс залпом допил свой кофе, выгреб из миски остатки сухарей и пошёл из дома.

Свернув на соседнюю улицу, он увидел вдалеке карету Скорой и направился туда. У последнего участка, упирающегося в тёмный еловый лес, стояла машина с красным крестом, ворота и калитка были настежь открыты, и во всех окнах большого двухэтажного коттеджа, горел яркий верхний свет. На скамейке возле калитки развалился пожилой мужчина в голубой полосатой пижаме.

Макс подошёл:

– Игорь Иванович, что у вас случилось?

Полосатый вздохнул:

– Вова умер.

– Что?! – ахнул Макс, – Но когда?

– Ночью. Сердце. Он тебе, кстати, ничего не говорил вчера?

– О чём?

– О том, что нездоров. Как он тебе показался?

Макс сел рядом на скамейку, задумался, медленно произнёс:

– Он выглядел и вёл себя, как обычно.

– И вы с ним вчера не ссорились?

Макс усмехнулся:

– Мы встречались с ним только для того, чтоб поссориться. Вчерашний вечер не исключение.

На широкую террасу из дома вышла полная дама, в переднике поверх яркого домашнего платья, тяжело плюхнулась в плетёное кресло, заплакала.

– Маринка! – с довольной улыбкой сказал Игорь Иванович, – Поплачь, поплачь! Придётся тебе теперь другого дурака искать. Не минуты я тебя тут не продержу. Вон из дома!

Она громко высморкалась в свой передник, потом выпрямилась, поднялась, выкатила вперёд монументальную грудь, зло прикрикнула:

– Чему радуешься? Ты здесь ещё не хозяин! Завещания дождись!

Игорь Иванович весело рассмеялся, Макс поднялся:

– Пойду я…

– Ты разве не хочешь узнать, что врачи скажут?

– У меня собаки не кормленные.

– Ну, что ж… – равнодушно сказал Игорь Иванович уже в спину уходящему Максу.

Макс быстро шагал к своему дому, но, не дойдя нескольких шагов, остановился – возле его ворот стояла та самая красная машинка, которую он видел раньше утром. Внутри сидела молодая женщина.

Макс подошёл, стукнул костяшками пальцев по стеклу. Женщина улыбнулась ему, открыла дверцу, выбралась из своей игрушечной машины.

– Вы что-то ищете?

– Я заблудилась в ваших лабиринтах, – чуть хрипловатым, но очень приятным голосом заговорила она, продолжая улыбаться, – Я ищу дом Владимира Бонье. Вы знаете такого?

– Бонье?… – вежливая улыбка сползла с лица Макса.

– Да, Владимира Сергеевича Бонье.

– А… Э… – замычал Макс, – Мм… Вы не хотите зайти ко мне в дом и выпить кофе?

Она тоже перестала улыбаться, нахмурилась:

– Нет, не хочу. Если знаете, где его дом – скажите. Если нет – хорошего дня, – она взялась за дверцу.

Макс потёр себе переносицу, потом посмотрел на неё:

– Постойте. Вы меня неправильно поняли. К нему сейчас нельзя, у них несчастье…

– Несчастье?… А! Я встретила здесь Скорую! Кто-то заболел?

– Не заболел… – Макс откашлялся, – Владимир Сергеевич умер.

Она замотала головой: