- В общем…, я сегодня во сне, с Пригожиным...

Останавливаюсь, подыскивая слова. Дорохина вмиг растеряв напускное равнодушие, широко раскрывает хитрющие глазки:

- Что?

- Ну, чуть не это...

Ухмылка на лице подруги становится шире:

- Что «чуть не это»?

Вот садюга, нарочно пытается заставить меня произнести такое вслух. Я взрываюсь от негодования:

- Дорохина, ты что маленькая, что ли? Мне что тебе объяснять, что такое «чуть не это»?

Светлана прямо вся светится, хитро улыбаясь:

- У вас что был... Секс?

Вот, нравится человеку прикидываться дурой. Сказал же «чуть не это», значит «чуть не это».

- Нет, вот секса, как раз, и не было.

Дорохина аж подпрыгивает на месте, желая подробностей:

– Ну… Попытки то были?… Потуги…

Да еще какие. До сих пор в краску вгоняет от воспоминаний. Что особенно пугает — я сам… вернее сама хотела продолжения до дрожи, и полностью считал себя женщиной. А о Романе Сереброве даже не вспоминал. Но делиться такими деталями, даже с лучшей подругой желания нет никакого. Вдруг обзовет какой-нибудь извращенкой, и что делать?

- Слушай, Дорохина, я себя ощущаю, как будто я на допросе у следователя, а не сон тебе рассказываю.

Светлана лишь хихикает:

- Слушай, да ладно тебе, расслабься, все нормально.

Она машет рукой для убедительности и начинает чесать нос. Но ее хитрая физиономия меня не успокаивает.

- Что, нормально? Ты мне лучше объясни, что это все означает?!

- Ты что, не врубаешься?

У меня объяснение прежнее— бабские гормоны, черт бы их побрал. Продолжают свое разрушительное наступление. С другой стороны, почему сон именно сейчас? Ни неделю назад, ни вчера или завтра? И как часто такое бывает? Я же ни черта не знаю про этот самый организм - какие кренделя он может выкинуть, и в какой момент. Честно отвечаю:

- Нет.

- Ну, это может означать только одно.

Понимаю, что ничего умного не услышу, кроме зубоскальства, а все равно спрашиваю:

- Что?

Дорохина опускает глаза, покачивая головой:

- Ну…, ф-ф-ф… Твой мозг влюбился не только в Романа, но и в другого мужчину.

Анька самодовольно идет на выход, а я разворачиваюсь к ней спиной. Вот мозг мой трогать не надо! Туловище туловищем, а мозги мозгами! Хотя… С другой стороны, можно подумать у меня вместо мозга инородное тело… Или, что моим туловом управляют инопланетяне из тарелки, а не собственная голова. Наверно естественно предположить, что у меня теперь не только внешние женские половые признаки, но и мозги переделаны на женский лад. Только причем тут Пригожин?! В сердцах фыркаю:

- Тьфу ты, дура.

Снова начинаю тереть волосы полотенцем. Вот еще одно подтверждение моим словам. Народная мудрость - у бабы волос длинен, а ум короток. Все взаимосвязано! Вместо того чтобы шевелить мозгами и идти на работу, уже полчаса, как сушу и расчесываю лохмы и думаю о дурацких снах. Вижу в зеркале, как Светлана, остановившись в дверях ванной, поднимает палец вверх:

- Кстати, сны с понедельника на вторник, всегда сбываются.

Ну, мне это вряд ли в ближайшие годы грозит - ложиться в постель к мужику я точно не собираюсь. Даже если Пригожин будет сниться по десять раз каждую ночь. Роман Серебров очнется и спросит с меня! И что я ему отвечу? Извини дорогой, но ты спал с мужиками?! Мне вовсе не хочется, чтобы он крыл меня последними словами и ходил с голубой отметиной на лбу. Оставляю последнее слово за собой:

- Говорят, что кур доят.

Дорохина морщится:

- Ой, я так и знала, что ты именно так и ответишь.

Тут же парирую, тыча в ее сторону пальцем и повышая голос:

- А я так и знала, что ты так скажешь, и будешь скалиться!

Откуда-то из спальни доносится сдавленный смешок, и я добавляю, тряся мокрым полотенцем и морщась:

- Вот не хотела говорить, не надо было.

И иду к зеркалу дочесываться и рисовать морду лица. Нанести хотя бы первые штришки, прежде чем просить о помощи.

***

Ясно одно — если все оставить как есть и потакать туловищу, то сопротивляться его закидонам будет все трудней и трудней. Особенно с такими снами. Подобные фантазии нужно пресекать на корню! Надо почаще напоминать себе, что я мутант, во мне всего поровну и нужно вовремя гнобить все бабское в себе, не давая слишком поднимать голову и верховенствовать над моими чувствами и поступками. Дашь слабину и хлопот не оберешься — от мужика останется только любовь к футболу. Проводив Дорохину гулять с собакой, решительным шагом возвращаюсь из гостиной в спальню. Беру с постели приготовленную красную блузку, так и лежащую здесь с вешалкой, и откладываю ее в сторону. Не-е-е, слишком яркая.

- Так, нафиг все это.

Разворачиваюсь к шкафу:

- Где мои брюки?

Порывшись там, извлекаю на свет к брюкам и белую рубашку. Слишком уж я потакаю туловищу в его женских замашках, вот оно и распоясалось. Думаю, строгая униформа, быстро ситуацию утихомирит, вместе с дурацкими снами. Утаскиваю все барахло в гостиную и там упаковываюсь. Не в свой мужской костюм, конечно, это уже перебор. Выбираю приталенный пиджак и серые мягкие брючки. Одевшись и застегнувшись на все пуговицы, возвращаюсь в спальню, к зеркалу побольше. Оглядываю себя со всех сторон:

- Ну, как-то так.

Но что-то в отражении мне не нравится. Засунув руки в карманы брюк, оцениваю внешний вид еще раз. Да, строгости не хватает. Может вот так? Вскидываю руки вверх за голову и начинаю собирать волосы в пучок, потом бросаю - любая прическа, это бабское украшательство. И докрашиваться тоже не буду, хватит и того, что уже успел слегка мазнуть — губы, веки, ресницы.

- Так… И с косметикой отказать.

Была б моя воля и маникюр смыл бы, да без подсказки Дорохиной не знаю чем.

***

Садимся в машину – я пассажиром, Светка за руль. Пока едем, мандраж перед предстоящей презентацией возвращается, заставляя нервничать и суетливо дергаться, все время чего - то поправляя и трогая. На перекрестке горит красный, и мы тормозим. Дорохина поворачивается ко мне, и я снова поправляю воротничок на рубашке…

- Эй, ты меня слышишь? Слышишь, говорю, меня? Слушай, Маш, ты мне не нравишься. Давай соберись, все будет нормально. Как-нибудь проскочим. То, что на презентации говорить, помнишь?

- Да, помню я все.

На светофоре зажигается зеленый, но впереди стоящая машина продолжает стоять. Психоз прет наружу и я чуть ли не привскакиваю, елозя:

- Ладно, ну все, поехали уже… Блин чего они все там, умерли, что ли?

Несколько раз нажимаю на кнопку звукового сигнала. Никакой реакции.

- Сто пудово баба за рулем!

- Слушай, сиди и не дергайся, а?

Мне нужно выплеснуть избыток эмоций, и я начинаю вылезать из машины.

- Так, давай ты будешь сидеть и не дергаться.

Подхожу к стоящей впереди машине. Вот, дура, губы красит, а все должны стоять ждать. Блондинка, блин.

- Понятно… Слышь, ты, овца… свисток дома красить надо. Или ты забыла, где руль?

- Чего?

- Того. Продай свой гроб, купи мозги!

- Рот свой закрой! Хамка!

- Чего ты сказала?

- Уши мыть надо, поняла?

- Слушай, курица безмозглая, твое счастье, что ты баба, а баб я принципиально не бью.

Я разворачиваюсь и иду назад, оставляя ее беситься за стеклом. Сажусь в машину и получаю Светкин укоризненный взгляд:

- Ну что, прооралась?

Я демонстративно отворачиваюсь. Я прав, чтобы она не говорила. Наконец машина подъезжает к офису.

- Все! Ни пуха. Ну, чего ты сидишь, давай выметайся, мы уж приехали.

Вся моя уверенность, весь мой порыв, вдруг куда-то улетучиваются.

- Свет, я… Я не могу.

- Опять двадцать пять. Иди, быстро!

Вылезаю из машины, перекладываю портфель с ноутбуком из руки в руку, поудобней. Светка тоже вылезает и кричит мне вслед:

- Сумочку забыла, подожди!

- Какую сумочку?

- Вот эту.

Беру ее под мышку.

- Ну, все?

- Ну, как ты ее взяла? На плечо повесь. Ну, давай, давай.