- Друзья прогнали фото по милицейским базам и кое-что нашли. Нет, она не судима, но по сводкам, все-таки, проходила. Семь лет назад, когда она вместе с мужем жила у свекрови в Первом Обыденском переулке, с ней произошел нервный срыв. Короче, она решила утопить мать Сереброва, Ольгу Ивановну, в ванной. Слава богу, вмешался сын. В общем, ее забрали в психушку. Дальше информации нет, это уже дело не милиции, а врачей. Судя по всему, она очень долго лечилась, но... гадать можно сколько угодно. Сейчас она живет и здравствует, изображает экстрасенса и у нее эзотерический салон где-то на Якиманке.

Не то чтобы густо, но действительно убийственно. Поблагодарив сыщика, мы с ним расстаемся и я, продолжая пребывать в прострации, быстренько распихиваю коробки по шкафам - уже не до порядка - очень хочется вырваться на улицу и освежить мозги - новый поворот выбивает из колеи и выворачивает ситуацию совершенно другой стороной. Отправляюсь в магазин за замком, прихватив на прогулку Мими – не знаю, чего уж там рыскали в моей квартире, но с псиной, на улице, чувствую себя безопасней.

***

Спустя полчаса, сунув в карман штанин кулак с намотанным поводком, бреду с довольной собаченцией вдоль дома, и все не могу успокоиться - прокручиваю и прокручиваю в голове жуткие слова, пытаясь зацепиться за любую мелочь:

«Семь лет назад, когда она вместе с мужем жила у свекрови в Первом Обыденском переулке, с ней произошел нервный срыв. Короче, она решила утопить мать Сереброва, Ольгу Ивановну, в ванной. Слава богу, вмешался сын. В общем, ее забрали в психушку».

В кармане начинает наяривать мобильник, и я достаю его. Одной рукой открывать неудобно, приходится помогать другой, с зажатым поводком, подтягивая к себе собаку. Открыв крышку телефона, обнаруживаю, что номер не определился. Странно, целый день определялся и вот на тебе. Плохая связь?

- Алло.

В ответ сопение и тяжелое дыхание. Повторяю настойчивей:

- Алло! Алло, говорите.

Тяжелый сап продолжается, и я никак не пойму, то ли человек тяжко болен, то ли кто-то хулиганит. Скорее всего, второе, и я раздраженно рявкаю в трубку:

- Да пошли вы!

Захлопнув крышку, сую мобильник в карман – вот, придурки, развлекаются, людям голову морочат. Новый трезвон и снова номер не определяется. Похоже, сопящий злодей, угомониться не желает. Раздраженно аллекаю, и опять в ухо долбит все тот же предсмертный сап.

- Алло… Алло, эй, кому там делать нечего?!

Не обращая внимания на хрипы умирающего, захлопываю крышку, пожимая плечами:

- Больные люди.

***

Возле подъезда сталкиваюсь с возвращающейся с работы Дорохиной, и мы вместе поднимаемся к себе на этаж. Светка кивает вниз на коврик перед дверью, и я тоже замечаю там послание.

- Смотри.

Склонившись, подруга поднимает конверт, и я тороплю ее озвучить адресата:

- И что это за депеша?

- Тебе.

Вручив послание, Дорохина спешит закрыть входную дверь, а я, медленно продвигаясь к гостиной, в ожидании подруги, на ходу извлекаю сложенный лист. Разворачиваю: «Не лезь куда не просят, здоровее будешь».

Интересно, про что это? Продолжение погрома? И мы переглядываемся со Светкой. Недоуменно развожу руками:

- Елы-палы... И что это такое?

Дорохина нервно пфэкает:

- Я то, откуда знаю? Дай, сюда!

Она отбирает листок, быстро смотрит и, поджав губы, идет в гостиную:

- Мда. Весело.

И это все, что она может сказать? Удивленно вытаращив глаза, тащусь следом:

- Весело?

Кругом воры, психопатки, сопящие в трубку маньяки, а Светке хоть бы хны! Возмущенно качаю головой:

- Весело ей!

И ведь все началось с похищения Ромки из больницы его полоумной женой. Может, все вокруг ее шалости? Но причем тут я? Почему она ко мне прицепилась? Сунув руку в карман, зло переминаясь с ноги на ногу, ругаюсь:

- Капец. Это конченая и меня достала!

В голосе Дорохиной разглядывающей бумажку, непонимание:

- Какая конченая?

Можно подумать их у нас много. Раздраженно повышаю голос:

- Какая конченая... Бывшая жена Сереброва!

Светка никак не въедет:

-Да с чего ты взяла, что это она?

- А кто? Дед Мороз, что ли?

- Да откуда я знаю!

Пора эту активную дуру дезактивировать и выручать Сереброва. Тем более, что его место в больнице, а не у нее дома.

- Так, все, я еду к Милане! Адрес у меня есть.

Светлана наблюдает за мной, потом пожимает плечами:

- И что ты ей скажешь?

- Все, как есть. В конце концов, пригрожу милицией.

Дорохина скептически пхэкает:

- Хэ... И что, у тебя есть доказательства?

Снова, срываюсь на ор:

- Какие еще доказательства?! Она мне звонила!

Светка качает головой, а я, торопясь переобуться, продолжаю крутить ногой, угнездывая стопу в туфле.

- Хэ... Неужели угрожала? То есть, у тебя есть диктофонная запись, да?

Слова Дорохиной слегка сбивают мой пыл, и ее скепсис начинает передаваться мне, но я упрямо переспрашиваю:

- Причем здесь запись?

- Да притом!

Держась рукой за полку, приподнимаю ногу поправить задник. Дорозина двумя руками встряхивает листок:

- Что письмо это напечатано, милицию на проникновение не вызывали, угрозы отсутствуют. Да она тебя и на порог не пустит!

Поставив ногу на пол притаптываю, усаживая ступню в туфле покомфортней. Светкины слова возмущают, хотя внутри понимаю - именно так все и будет. Замок-то вскрыли аккуратно, отмычками, а то, что это бывшая сумасшедшая притянуто за уши. Принять правду очень не хочется, и я продолжаю упрямо возмущаться. Светланино нежелание услышать мои доводы, заставляет снова наброситься с упреками на подругу, мотающуюся туда-сюда перед моим носом:

- Ты что, предлагаешь мне сидеть и ждать, когда эта вольтанутая за нож возьмется?

- Что ж за кровожадные такие истории: ножи и трупы!

Да потому, что в психушку упекли не за рисунки губной помадой, только озвучивать эту информацию не хочется, даже лучшей подруге.

- Если бы было все так запущено, ну, ее бы вряд ли выпустили из дурдома.

Ха! Это в наше-то время? С нашей медициной? Хотя, звучит, конечно, убедительно, только я, вот, что-то сомневаюсь, что была психиатрическая комиссия и ей, причем через суд, вернули не только лишенную дееспособность, но и право что-то требовать от Романа. Несмотря на упрямство подруги, сдаваться не хочу, и буквально нависаю над малорослой Светланой, срываясь на крик:

- А с чего ты взяла, что ее выпустили?!

- О господи, я больше не могу. У меня болит голова.

Практичная Дорохина не хочет слушать и явно пытается отгородиться от ненужных ей проблем. По-человечески я ее понимаю - одно дело помогать мне вернуть Романа, который может и очнется, и совсем другое встревать в отношения Сереброва с женой, будь она даже трижды сумасшедшая. Но мне голову в песок не спрятать как страусу, и я, ворча, отворачиваюсь:

- Ню, ню, как бы потом не рвать волосенки с этой больной головы.

Дорохина засовывает записку обратно в конверт:

- Короче говоря, нужно подождать, пока она подставиться по полной.

Устремив взгляд в пространство, и негодуя внутри, лишь киваю - только поздно бы не было.

- То есть, ты предлагаешь подождать?

- Да, подождать. Потому что это письмо - это не доказательство!

Подруга глубокомысленно молчит, подперев щеку рукой, а потом вдруг оживает:

- Слушай, может быть тебе попробовать зайти с другого края, м-м-м?

- С какого?

- Ну, попробуй поговорить с его мамой.

Удивленно поджимаю губы:

- C мамой?

- Ну, да. Ну, сама подумай, если она пострадавшая, ну она всяко твоя союзница. И вообще твой интерес вполне себе оправдан.

Начинаю снова разуваться:

- Слушай, Дорохина, а ведь ты можешь, когда хочешь.

Та довольна похвалой до соплей:

- Я всегда могу, только кое-кто меня никогда не слушает.

Да уж будет врать то. Одна история с шаманским чаем навсегда отобьет охоту у любого разумного человека слушать Светкины рекомендации. Беззвучно шлепнув губами, отвожу взгляд, оставляя дифирамбы без комментариев. Вот так и остаюсь дома, чтобы провести вечер вдвоем, хотя бездействие не лучший способ утихомирить разбушевавшуюся фантазию и нервное возбуждение.