Глава одиннадцатая,
в которой Астроном оказывается известной личностью.
Когда молодежь ушла купаться и загорать на речку (а почему бы и не использовать рабочее время в личных целях, если начальство дало такую возможность), Семеныч выслушал неспешный рассказ старого и многократно проверенного друга.
- А падали они, Петь, как и те ребята, хоть я и не стрелял, ни тогда, ни сейчас... В первый раз подумал, что показалось, потом второй, третий... Боцман вообще меня 'от полетов' отстранил, наверное стал за мою психику опасаться.
- Астроном объявился? Давненько он у нас не показывался, я уж и забывать о нем стал.
- А я помню, и сомнительно, что забуду.
- Это понятно, только что ему тут делать? Вроде
переворачивать у нас уже нечего и так все перевернуто...
- Может, соскучился или ностальгия у него открылась.
- Думаешь, пора из берлоги выбираться, да должок отдавать?
- Пока думаю. Не молодеем мы.
- Думать полезно... если не во вред себе. Он ведь тоже не молодеет.
- Нет, он парень продвинутый, я так и не понял, как все срабатывало в этот раз.
- Это да, когда мы с тобой ножички учились бросать, он уже с какими-то там лазерами-пазерами возился. А что Боцман говорит?
- Курит он много, поэтому на разговоры у него времени не остается.
- Понятно. Где ж искать сердешного? Да и не одни мы, я так думаю, захотим с ним встретиться. Только зачем он тебя злить вздумал?
- Не знаю, но это у него получилось.
- Вижу. Купаться пойдем?
- Пойдем, окунемся, раз уж приехал.
- А никого не приметил за это время?
- Никифор пару раз мелькал...
- Ты с ним разговаривал?
- Мне и в то время с ним не о чем было разговаривать.
- Ну, да... характерами не сошлись. Он вроде грехи подался замаливать?
- До дьякона дослужился, но столько грехов не замолишь.
- Не очень продвинулся, а насчет грехов не нам с тобой судить, мы были солдаты...
- Приказы, приказы... Приказы нужно исполнять... Сколько народа погубили в чужой стране... Зачем? А сколько наших там легло? За что? Из-за чьего-то маразма?
- Все уже случилось и назад не повернешь, думать нужно о том, что сейчас делать.
- Купаться, сам же предложил. Или ты уже дожил до состояния, когда на память не жалуются, потому что забывают?
- Проглотим. С Никифором я поговорю, может он Астронома почуял?
- Поговори. Хлопцев нужно покормить, а то пока соберемся, да доберемся, уж и вечер будет.
- Не проблема, я утром в магазин ходил, только эти запасы нам здесь уже не пригодятся, придется менять дачу на более подходящее место.
Друзья, не спеша, вразвалочку, расстегивая и снимая на ходу рубашки, начали спускаться к реке. Благо она была тут же - только дорогу перейти. Молодая смена уже загорала на травке, а Олег, скорее всего, умудрился задремать, поскольку не реагировал на ползающего по спине большого рыжего муравья.
* * *
Покрутившись по подворотням дольше обычного, пока не перестал чувствовать затылком пристальный взгляд, подполковник, наконец, зашел в подъезд дома, где пока обитал Игорь. Вот ведь мерзкое ощущение, чувствовать к себе пристальное внимание. Так до какой-нибудь 'мании' недалеко... и будешь ходить - оглядываться. Михаил Григорьевич постарался успокоиться: несколько раз глубоко вздохнул изображая слона. Дыхательная гимнастика, наверное, полезная штука, только ей нужно заниматься.
- А где Тимофей, опять на поминках? - спросил он, обнаружив в квартире только одного друга, как всегда мерцающего в свете монитора посреди темной комнаты.
Вернисаж и карта были убраны со стены и шторы, что означало завершение расследования на этом этапе. Жертвы сами по себе, опять, уже никого не интересовали, в отличие от того, кто перед камерами так и не появился.
- Нет. Поминки больше нас не привлекают, и ничего нового мы на них не выведаем. Я попросил его проведать Пендюкина. Теперь нужно понять 'кто и как?'.
- А нужно ли?
- Может и не нужно, из соображений сохранения здоровья, но интересно же? И тебе, наверное.
- Мы с 'конторой' наперегонки бегаем.
- Этого следовало ожидать, раз уж они дела под себя подмяли.
- Дела как раз закрыли. Известность, и высокопоставленность жертв их не интересует. Приказано списать на резкое ухудшение здоровья фигурантов.
- Прав Тимофей, речь у тебя изменилась.
