Давно, очень давно, перед проклятой германской, осмелился Воронин принести Бунину свои стихи. Долго собирался, а сама встреча оказалась очень короткой. Спешил Иван Алексеевич. Тетрадь взял и обещал прочесть...
Не вспомнил, не узнал. Только покосился на сбитые костяшки правого кулака поручика, когда тот зачем-то взялся поправлять портупею. Зачем? Не было в ней никаких изъянов. Просто неловкость какую-то почувствовал много чего повидавший офицер. А кулак был сбит, и форму "дежурную" полевую пришлось надеть по одной простой и неприятной причине - плюнул в него Кернер, когда узнал. Не сдержался тогда Пётр Николаевич. Обычно на правой руке у него всегда была перчатка, а тут вот...
- Я Вас знаю. - Воронин смял в себе эту неуместную мальчишескую робость, козырнул и пошёл дальше.
По раздражительной растерянности можно определить степень усталости. У Ивана Алексеевича никуда эта усталость не делась и после прихода "своих". Никакого покоя и умиротворения не наступило. Одесса осенью девятнадцатого года напоминала... Впрочем, ничего она не могла напоминать, поскольку такого хаоса никому раннее видеть не приходилось.
Воронин тоже долил в свой бокал шампанского.
В папке с надписью: "Гражданские жалобы" за последние время несколько раз упоминалось интересное сочетание: золотистые брови и изумрудного цвета глаза. Что ещё? Ничего. Лицо было закрыто башлыком, а офицерская шинель сейчас самый распространённый вид верхней одежды. Грабили исключительно очень богатых евреев. Причём действовал красавчик без подручных. Это "товарищи" устраивали массовые погромы в слободках, растаскивая скарб. Здесь удары были выверенными и точными - золото, драгоценности. Был ли налётчик из одесситов или просто хорошо информирован?.. Непосредственный начальник Воронина махнул рукой: "Оставьте, Пётр Николаевич. Наши офицеры на такое не способны."
За последние три года Воронин перестал удивляться тому на что способны и на что не способны "наши" офицеры.
Кроме того... В очень короткий срок совершено два побега из внутренней тюрьмы контрразведки, а у охранников обнаружены различные ценности...
И подпоручик, и капитан были зеленоглазы, светловолосы, крепко сложены... Нет, Мишель, наверно, слабоват характером для подобных приключений в большом количестве, к тому же, просто рыж. Вот Леонид Львович обладал соломенного цвета причёской и, пожалуй, действительно золотистыми бровями.
Карты... Всего несколько партий могли прояснить ситуацию, "обстоятельства", так сказать.
Ресторанный гул становился всё громче и неразборчивей. Папиросный дым, уходивший в начале вечера ввысь, под высокий сводчатый потолок, теперь оставался на уровне столов.
Капитан и подпоручик не умолкали, переходя от одной темы к другой, иногда повторяясь, а порой и противореча самим себе, но сохраняя полную уверенность в собственной правоте.
- Народ плох? Весь? - Капитан деланно зевнул. - Бросьте, Мишель. Народ, как воздух. А воздух - смесь газов. Тут и кислород, и углекислый газ, и озон, и сероводородом потянуть может.
- Абстракции! А я говорю...- подпоручик замолчал, выстраивая фразу. - Всё! Финита. Что толку от всех этих...
Мишель взмахнул рукой, вилка полетела на пол. Никто не обратил внимания, и подпоручик ещё раз махнул рукой, теперь уж совсем безнадежно.
Все пытались объяснить происходящее, категорически отказываясь это происходящее понимать. Что случилось раньше: смешение противоречивых мыслей в головах или хаос в стране?
- Скучно, господа. - Прервал бестолковый разговор "ни о чём" Воронин.
Скатерть переставала быть идеально чистой и это могло испортить общую приятность вечера.
- Пожалуй. - Согласился Зыбин. - Что можете предложить, Пётр Николаевич?
- Поедемте в клуб.
- Я пас. - Подпоручик вновь потянулся к бутылке. - Извините, господа, но... обещал дождаться Николя.
Может и так, только скорее Михаил Романович просто был несколько стеснён в средствах для приличествующих ставок.
Чуть разведя в разные стороны большой, указательный и средний пальцы, что соответствовало сожалению и разведению рук в разные стороны, Воронин понимающе кивнул, принимая отказ.
В клуб они отправились вдвоём с Леонидом Львовичем.
Через черноту сырой осенней ночи, по жёлтым отблескам света фонарей и окон на булыжниках мокрой мостовой.
...
Да. Кто-то выбирает сам, за кого-то выбирают те самые "обстоятельства". А тот, кто выбирает сам, разве исходит не из обстоятельств? И самостоятельность выбора лишь самообман?
На папке из какого-то рыхлого серого картона с вкраплениями древесного мусора старательно, только неровно, было выведено "Дело Љ 249". Тесёмочки развязываться не желали. Но в НКВД.... Узелок, чуть посопротивлявшись, поддался.
Обычный набор: плохие фотографии анфас и профиль, донос, протоколы допросов...
Колчев Григорий Владимирович (Кернер). Член РСДРП с 1903 года, первый арест в 1905 году...
Воронин нахмурился и перевёл взгляд с первой страницы "Дела" на выкрашенную зелёной краской стену.
Именно тогда они и "познакомились". Ничего недозволенного не могли найти у наследника поволжских помещиков во время обыска. Сам же студент, сложив руки на груди, подпирал притолоку снисходительно улыбаясь. Тогда, только что поступивший на службу, Воронин зацепился взглядом за корешок первого издания "Севастопольских рассказов". Кто-то из старших офицеров говорил о некоторых занятных отличиях последующих редакций от начального варианта. Полистал Пётр Николаевич книжку, а там "Манифест Коммунистической партии" и тому подобное вшито вместо означенных на обложке сочинений Льва Николаевича. Взялись подробнее всё, представленное на этажерке, просматривать. Григорий Владимирович больше не улыбался. Изъяли ещё томик стихов с подозрительными пометками: подчёркиваниями, проколами швейной иголкой и разными штришками на полях. В ходе расшифровки Воронину удалось узнать несколько адресов, за что был поощрён начальством и вскорости продвинулся по служебной лестнице. Именно тогда он познакомился с творчеством И.А. Бунина. Точнее с его стихами, в том самом втором томе собрания сочинений, где вздумалось Кернеру поместить интересующую полицию информацию о своих единомышленниках.
