В общем, понятно, за что мне такое богатство. А вот что мне теперь с ним делать? Куды мне с такой охапкой денег? Кассир сжалился и выдал мне из своих запасов холщовый мешок. Прикольно. Идет по коридорам наркомата обороны генерал-лейтенант и как Дед Мороз мешок с подарками волочет. В гардеробе запихал денежный мешок в ранец с вещами, от чего тот солидно распух. Теперь мне предстояло как-то до академии добраться. До Большого Трубецкого переулка, где она сейчас располагается, почти час пешком, наверное. Иду к дежурному по КПП клянчить машину. Хорошо быть генералом. Не послал меня майор-дежурный, проявил внимание-уважение. Правда, все легковушки из наркоматовского гаража в разгоне и до академии меня подбросила полуторка. Фигня, мы не гордые, зато не пришлось месить ногами начавший активно таять снег.

Академия. КПП. Проверка документов. Объяснение дежурного, как пройти в строевой отдел. В строевом опять полковник. В отличие от наркоматовских наглаженно-образцовых тыловых полканов, этот, помято-бледный с тростью, явно только из госпиталя, танки в петлицах. Извиняется. Только вторую неделю здесь, не все еще знает и постоянно выходит куда-то посоветоваться-уточнить. Около часа ушло на заполнение всяких-разных бумаг. После чего строевик выдает мне ключ от служебной квартиры. Адрес – в районе Таганки. Ближний свет, ага. Подальше ничего не было? Не, ближе ничего нет. Ближайшая общага вся занята, да и не положено генерал-лейтенанту в общаге кантоваться. Так что получите-распишитесь, вот вам казенная двушка. И не забудьте к заму по тылу зайти. Нет. На довольствие меня и так поставят. Но мне, оказывается, еще продпаек натурой положен. Зам по тылу выпишет накладную, и можно будет на продскладе недельный запас тушенки-хлеба-макарон-круп получить. А завтра к восьми ноль-ноль ждут вас, товарищ генерал, в учебном отделе. Нет, сейчас туда идти бессмысленно, со слушателями учебный отдел только с утра работает. Так что завтра там получите назначение в учебную группу и расписание занятий.

Зам по тылу. Продсклад. Цельный вещмешок всякого съестного. Вещмешок, правда, на склад надо вернуть, или финчасть из зарплаты высчитает.

И вот стоит на улице генерал-лейтенант в полушубке, на одном плече немецкий ранец с мыльно-рыльными принадлежностями, сменой белья и полумиллионным богатством, а на другом – отечественный сидор с американскими консервами и советской хлебно-крупяной и прочей гастрономией. Личной машины слушателю академии не положено. Адъютанты-ординарцы остались в Стокгольме. Вот стою и думаю, как добраться через пол-Москвы до своего нового дома. Торможу проходящего мимо пожилого старшину-милиционера. Тот, косясь на мой объемно-массивный багаж, для начала требует предъявить документы. Уразумев ситуацию, довольно подробно объясняет, как проехать до Таганки, где и на что пересаживаться. Иду-бреду к остановке трамвая. Мужик какой-то за мной увязался. Да не, ему тоже на трамвай. Дожидаясь вагон электротранспорта, успел покурить. Пустая поначалу остановка заполняется людьми. Наконец подходит дребезжащий вагон. Загружаюсь. Покупаю у кондуктора билет и прошу его предупредить меня о нужной остановке. Трамвай перебирается через Москву-реку по Крымскому мосту и начинает петлять по улочкам Замоскворечья. Давешний мужик выходит на очередной остановке. И чего я к нему привязался? Выходит – и хрен с ним. Трамвай трогается. Бросаю взгляд назад, на удаляющегося мужика, трястись в трамвае еще долго, вот и скучно мне, развлекаюсь, пытаюсь понять, чем мужчинка привлек мое внимание. За трамваем едет слегка помятая «эмка». «Эмка» как «эмка». Но вот она притормаживает у тротуара, и мужик запрыгивает в ее нутро. Знакомые подвернулись? Может быть. Легковушка резво обходит трамвай и исчезает за очередным поворотом. Трамвайные рельсы чуть погодя вворачивают вагон в тот же поворот. Пригибаюсь, чтобы глянуть в лобовое стекло вагона. «Эмка» стоит у очередной остановки, и из нее выходит мужчина. Другой. Тыдынц! Чего это за пляски? Авто уезжает, а мужик нацеливается загрузиться в трамвай. Ну его на фиг такие танцы-непонятки. Мужик заходит в заднюю дверь и сразу попадает в объятия пожилой кондукторши. Пока они там меряются-меняются мелочью-билетами, я выскакиваю из трогающегося вагона.

Ворота-подворотня. Быстрым шагом вваливаюсь во двор дореволюционного многоквартирного дома. Вряд ли двор тупиковый. Ага. Еще в три стороны проходы есть. Иду, куда ноги несут. Поворот. Еще двор. Опять поворот. Надо на соседнюю улицу выйти. Очередной двор. Бабулька с пацаном лет десяти. Только собираюсь задать вопрос о пути-дороге, как мальчонка озадачивает меня:

– Дядя, а вы письмо от моего папы нам принесли?

– Егорка! – подает голос женщина. – Ты что, не видишь, это командир, а не почтальон. – И уже мне: – Извините, товарищ командир. Егорка ко всем теперь пристает, письмо от отца все ждет.

На пацаненка жалко смотреть. Вот-вот заплачет от разочарования.

– А кто у тебя папка? – спрашиваю.

Парень оживляется, хлюпает носом и выдает:

– Папка у меня танкист! Вот! Капитан Капитанов!

– Как? – вздрагиваю, бывает же такое, или мне послышалось.

– Звание воинское такое – капитан, – серьезно разъясняет парнишка. – А фамилия наша – Капитановы. Вот!

Твою ж дивизию, бывает же такое…

– Все-все, Егорка, не отвлекай товарища командира, – бабулька тянет внука к подъезду.

– Нуу, баа, может, он про папку что слышал? – не унимается малец.

– Как зовут отца?

– Александр Сергеевич.

Во блин! Бабулька внимательно смотрит на меня, и от нее не ускользают мои эмоции.

– Вы его знали?

Знал ли я его? Бывают, конечно, совпадения. Но вот так у меня в первый раз.

Это было на следующий день после того, как мы освободили Ригу. Из нескольких концлагерей мы несколько тысяч военнопленных освободили. Из них же начали спешно формировать пехотные подразделения, благо и трофейного оружия было захвачено в достатке, и один из лагерей оказался офицерским, и не было проблем с тем, кого поставить взводами-ротами командовать. На формируемые батальоны я ставил своих, бригадных офицеров, а вот ротными-взводными там назначались только что освобожденные бывшие военнопленные из офицерского концлагеря. Без проверки-фильтрации. Некогда. Все потом. На Ригу шел эсэсовский танковый корпус, и надо было срочно крепить оборону. Поехал я тогда по позициям. Проверяю, как окопы-позиции оборудуют, новые подразделения инспектирую. Очередная сводная группа готовится выдвигаться навстречу немцам для организации заслона-засады. Танковый взвод и свежесформированная пехотная рота при двух противотанковых пушках. Командир роты подбегает с докладом. Командир роты капитан Капитанов. Очень похож на актера Юматова из «Офицеров». Бывает же такое! А если до полковника дослужится? Фамилию менять? Улыбаюсь. Капитан мнется, что-то ещё хочет сказать. Ну, давай выкладывай. Танкист он. Последнее место службы – командир батальона легких танков во 2-й ударной армии. В июле прошлого года при попытке вывести оставшихся бойцов батальона из окружения был ранен и взят в плен. Вот так. В общем-то довольно рядовая по нынешним временам история.

– Я танкист, товарищ генерал, могу наводчиком в любой танк сесть, больше пользы принесу.

Слава богу и партии, у нас в бригаде на тот момент потери в общем-то были небольшие и безэкипажной техники не имелось, разве что десяток-другой взятых уже здесь, в Риге, трофейных бэтээров. Но это не для танкового комбата работенка.

Киваю адъютанту, мол, запиши данные, будем иметь в виду.

– Извини, капитан, нет у меня для тебя танков. Вот отобьемся, тогда и тебя по профилю применим, а пока давай не подведи. Немцев надо максимально притормозить на дальних подступах.

А через несколько дней, когда от немецкого корпуса отбились и к Риге подошли части Северо-Западного фронта, сижу в штабе, просматриваю донесения из подразделений о потерях, разбираю представления о награждениях, пишу похоронки. На рядовых-сержантов похоронки писали командиры подразделений, а на офицеров у меня похоронки писали штабные, ну и я сам тоже, когда время позволяло. Когда разбирал представления о награждениях, натыкаюсь на знакомую фамилию. Капитан Капитанов. Умело командовал ротой при устройстве засады. Рота под его командованием уничтожила до двухсот вражеских солдат и офицеров, огнем из ПТР и противотанковых орудий рота подбила четыре танка, шесть бэтээров и до десяти грузовиков. Был ранен. Один из наших танков, участвовавших в засаде, был подбит. После получения приказа на отход заменил убитого наводчика в подбитом танке и огнем из этого танка прикрывал отход подразделения на запасные позиции. Огнем из танка лично подбил три вражеских танка и два бэтээра. Вел огонь из танковой пушки до тех пор, пока танк не был окончательно уничтожен врагом. Через несколько дней, когда мы вернулись на эти позиции, тело капитана было извлечено из танка и опознано. Похоронили капитана в братской могиле на окраине Риги. Комбат представлял капитана к ордену Красного Знамени посмертно. Зачеркиваю. Вписал представление к званию Героя. Только вот похоронку некуда было писать. Личное дело не успели толком завести. Где и когда родился, когда был призван, где учился – есть, а про семью записи нет. Ну, ничего, данных хватает. Разберутся штабные, найдут родных капитана.