С этими словами Мерлон направился к шумной толпе вольных, которые даже не заметили инцидента. Бергински же несколько минут отходил от удара, сидя на земле и мотая головой в разные стороны. Маг магом, а удар поставленный.
– Здорово, братва! – с лёту рявкнул Мерлон, подходя ближе к группе вольных.
– Здоров, коль не шутишь, – донеслось пару разрозненных голосов. Кое-кто не счёл нужным приветствовать вновь прибывшего: вольные не шибко любили друг друга, памятуя о многочисленных стычках и обидах, возникавших при дележе добычи. Не исключено, что среди этой разношёрстной братии затесались и недруги Мерлона.
– Что-то вы тут костерок разожгли? Околели на солнышке, небось? – улыбаясь во всё лицо, проговорил Мерлон.
– Да вот, знаешь ли, решили сожрать крысятинку… – бросил огромный, облачённый в добротную кольчугу и рогатый шлем мужчина. Он увлечённо рассматривал свои пальцы, переплетающиеся друг с другом, и не поднимал поначалу глаз на Мерлона. – Хотя можно и каким-нибудь новичком полакомиться, – сказал великан и резко поднял голову, ошпарив мага суровым взглядом. Тот невольно потянулся к порошку на поясе. Взгляд Гризмо, казалось, прошибал насквозь стены. Мощное овальное лицо, покрытое жёсткой чёрной щетиной, большой, раздувающийся в напряжении нос и густые брови, нависшие над большими яростными глазами… Эти глаза были чернее ночи, они были ужасны! Рогатый же шлем на большой голове превращал образ воина в сущего дьявола.
После слов Гризмо весь стан вольных замер. Все молчали, переводя взгляды с Мерлона на Гризмо.
Но Мерлон не отвёл глаз. Он принял схватку, стойко сдержав силу грозных всёуничтожающих очей. Он отлично понимал, что варвар в любой миг может выхватить меч, и тогда драка будет неизбежной. Но была одна небольшая деталь, внушавшая уверенность.
Игра в гляделки не могла продолжаться вечно. В душу Мерлона стало вкрадываться отчаяние: неужели он проиграет? Проиграет, пускай и своему учителю в далёком прошлом, но всё же проиграет! Нет! Гнев играет в сознании. Пламя разгорается. Это невозможно допустить! Нужно держаться! И Мерлон держался, стиснув зубы. Казалось, что дикая воля Гризмо, смешавшись с вечными потоками Эфира, буквально Силой вырвет сознание из Мерлона. ещё чуть-чуть, ещё минута…
Грозно сдвинутые брови великана вдруг разошлись, взгляд потерял ярость, и улыбка засияла на всём лице воителя.
– Мер! Сынок! Я думал, тебя уже никогда не увижу, – с этими словами Гризмо неожиданно вскочил и заключил Мерлона в крепкие объятия, от которых дыхание юноши пресеклось.
Послышался всеобщий вздох облегчения. Нет, не от того, что кому-то было хоть какое-то дело до жизни Мерлона – вольные чаще всего полностью равнодушны к судьбе окружающих. Просто им не хотелось крови, трупа, которого Гризмо заставил бы убирать. Неудобства, что сказать.
– Не так пылко, Грыз, а то ещё подумают чего, – попытался отшутиться Мерлон, мелкими глотками хватая воздух – хватка Гризмо была поистине железной.
– Кто? Кто здесь подумает? Да я тут каждому… – рявкнул Гризмо, хватаясь за эфес длинного двуручного меча.
Ближайшие к Гризмо вольные в ужасе отшатнулись. Довольный собой великан весело расхохотался.
– Вот другое дело, – произнёс он деловито.
– Ты командир полка? Да, Грыз? – спросил Мерлон.
– Да, да, – рассеянно произнёс Гризмо. – Но, знаешь ли, формальности всё. Тебя, наверное, в регистр занести нужно? Сейчас. Дироль! Дироль! Эй, Дироль!
Стоявший невдалеке старый, бородатый маг в потрёпанной зелёной робе и со смешным помятым конусом на голове лениво повернулся, что-то пробурчал себе под нос, и неспешно, опираясь на длинный посох, двинулся к ним. Мерлон почти сразу его узнал, припомнив старый портрет на обложке одной из своих книг.
Это был архимаг старого поколения, мессир Дироль – некогда декан Академии Волшебства, сгинувшей в войне Трёх Кланов. Ныне опустившийся раскисший старикашка был в своё время известнейшим магом Гипериона. Его оригинальный и живой ум снискал ему славу в научном мире. Как это ни парадоксально, но по его книге «Магия элементалей или Алхимия и сущность вещества» обучаются многие ученики Волшебных Школ до сих пор.
Что же привело Дироля в ряды вольных? Скорее всего нужда, проклятая нужда в средствах жизни. Эта она, стерва, заставляет спускаться с небес истинных мечтателей, учёных и исследователей инобытия. Странно, отчего он не подался в другие школы? Его знания пригодились бы. А! Скорее всего, кредиторы. Несомненно! Как же ещё? Мессир архимаг любил брать взаймы на свои учёные и личные нужды. Говорят, его Академия была обеспечена всем необходимым для научной и магической работы. А это стоит немалых денег.
– Да, Гризмо, – устало проговорил Дироль.
– Дир, запищи этого молодца в регистр, – улыбаясь и похлопывая Мерлона по плечу, проговорил великан.
– Да, да, – отстранённо пробурчал Дироль, роясь в своей сумке в поиске нужных бумаг. – Так, вот, нашёл, – тихо произнёс Дироль извлекая скрученный пергамент и бережно раскрывая его. Трепетное отношение к бумаге выработалось у мессира архимага за долгие годы работы в Академии. – Ваше имя, отец и дом, пожалуйста, – Дироль никак не мог отойти от деканских привычек. Все молодые маги были для него суть студенты.
– Мерлон, сын Дерлога, дома Барт’свей, – сухо произнёс Мерлон.
Рука, Дироля, держащая небольшое перо, наполненное чернилами (одно из современных новшеств, видимо, купленное Диролем во времена деканства), дрогнула и сделала некрасивый виток. Маг выругался.
– Барт’свей? – удивлённо проговорил он, подняв глаза на юношу.
– Да, именно, – напрягся Мерлон и недовольно дёрнул щекой.
– Но, что ты делаешь в вольных? Ты должен… – завёлся было маг.
– Оставь, Дир, – вмешался Гризмо. – Мы поговорим об этом чуть позже. А сейчас занеси его в регистр, и я хотел бы переброситься с моим учеником парой слов.
– Да, да конечно, – рассеяно проговорил архимаг. – Мерлон, значит, говорите?
– Мер, давай прогуляемся, – пробасил Гризмо, обхватывая юношу за плечи.
Удалившись от стана вольных, они уселись под кронами раскидистого дуба, подарившего спасение от набравшего силу солнца.
– Табачку? – предложил Гризмо. Его голос был добрым и мягким. Казалось, уже нет грозного воина, что недавно испепелял взором Мерлона.
– У меня есть, – улыбнулся юноша, доставая из торбы ту самую трубочку, закинутую на самое дно походной сумки в начале путешествия.
– Ну и хорошо! – так же добро улыбнулся Гризмо, вознамерившись поджигать табак при помощи древних как мир трута и огнива, что у него, надо сказать, никак не получалось.
Мерлон только подумал и поднёс палец к трубочке, как магическая искра подожгла табак.
– О! Вот, спасибо, Мер, – деловито раскуривая табак произнёс Гризмо.
– Рассказывай, Грыз, как жизнь-то? Не видел тебя уже лет пять, – выпустив клуб дыма спросил Мерлон.
– Ага, с того момента, как я тебя выкинул на улицу? – улыбнулся Гризмо, снимая рогатый шлем и обнажая гладко выбритую голову.
– Ну не выкинул, а всего лишь совершил ритуал «выпуска на волю» своего ученика.
– Ах, ну да! Ритуалы, – пробурчал Гризмо, отстраняя взгляд.
– Что делал-то? Небось, добра нажил порядочно? – похлопал по плечу Гризмо Мерлон.
– Да как тебе сказать. Не шибко. Ну, домишко себе в Шипстоуне прикупил, пристройку к нему смастерил для лавочки. Место торговое приобрёл, земельку к востоку от Шипстоуна для загородного домика сейчас оформил по всем законам. Одним словом, стал жить, как человек.
– Лавочка?
– Да, да. Хочу торговать сладостями.
– Ты? Сладостями? – Мерлон расхохотался. – Грозный Гризмо стоит в кушаке да белом переднике за прилавком и продаёт торты! Грыз, не смеши меня! Я не могу представить тебя вдали от звона мечей и запаха крови!
Гризмо недовольно скривил рот.
– Знаешь, надоело мне это всё… надоело до тошноты, Мер, – медленно потягивая табачный дым, проговорил Гризмо. – Убийства, насилия… Грязь, боль, болезни, страх… Да, да, я тоже испытываю страх, я ведь человек. Надоело мне это, Мерлон, – Гризмо глубоко вздохнул. – Мне стукнуло пятьдесят, и хоть мой дух сильнее горы, а мышцы крепче стали, я хочу покоя. – Он сделал паузу, глубоко затягиваясь. – Я прошёл этот мир от края до края, воевал под десятками знамён и штандартов, навидался таких ужасов и чудес, что на целую книгу хватит. К чёрту всё! Это последняя моя война. Когда закончится передряга, открою свою лавочку, женюсь на мадмуазель Гатиниар и буду жить, как должно человеку после трудной и опасной жизни – спокойно и в достатке.
