Кроме купальника у меня из прошлого почти ничего не было. Только на шее висела короткая цепочка с небольшим кулончиком в виде капельки. И в ушах были такие же капли-гвоздики. Когда я взяла цепочку в руки, в моей голове всплыло, что она золотая. Интересно, а здесь золото ценится так же как там, где я жила до этого?

А еще я решила, что мне повезло… по-крайней мере, так кажется на первый взгляд. Меня приняли за другого человека, и теперь у меня есть имя, примерный возраст и, кажется, даже дед… Надеюсь, он не догадается, что я не настоящая Лолаги… Тьфу… какое ужасное имя! Мне и Лола не нравится, но оно хотя бы звучит более-менее.

– Лола, – окликнула меня бабка, – идем обедать!

Кажется, я так и заснула под свои размышления.

Ароматные щи из свежих овощей, настоявшиеся на горячем камне, и приправленные моим голодом были вкусные. Я выхлебала огромную тарелку и только потом поняла, что наелась.

– Оголодала, – улыбнулась бабка, – оно и неудивительно. Очень уж издалека тебе пришлось добираться. Ты, Лола, ежели что непонятно будет, ко мне прибегай. У остальных лишнего не спрашивай. Тебе сейчас тише воды, ниже травы надо быть. Учись с хозяйством управляться, живи, привыкай. И мужчин, смотри, не привечай. Иначе ославят тебя так, что свет не мил станет. А как обвыкнешь, сама поймешь, чего дальше в жизни тебе хочется. Дороги тебя впереди ждут разные. Какую выберешь, по той и пойдешь. Так жизнь и закончишь. Очень редко бывает, Лола, чтоб кому такой выбор судьба давала. Смотри, не упусти свой шанс.

– Хорошо. Спасибо за совет, бабка Ага, – кивнула я и улыбнулась. Живы будем – не умрем.

Чувствовала я себя довольно хорошо, и решила не ждать, когда за мной приедут соседи, отправиться домой пешком. Осмотрюсь заодно…

Бабка Ага отдала мне свою старую синюю юбку с вышитыми белой нитью узорами по подолу, выцветший красный платок и когда-то белый фартук с серым пятном на животе.

Без платка и фартука деревенским женщинам ходить вроде как не принято, хотя и не запрещено. А я не отказывалась. У меня сейчас ничего нет. Так что даже старый платок и фартук пригодятся. Хоть на тряпки. Кто еще знает, как дед меня примет.

Еще бабка вручила мне крошечный кожаный мешочек:

– Ты, Лола, украшения-то спрячь, да на шею повяжи, чтоб не потерять… Слишком дорогие они для деревни-то. А если супружница Динова спросит, куда дела, скажи, что мне отдала. В оплату за помощь. Поняла?

Я кивнула. И сняв цепочку и гвоздики спрятала их на груди от глаз людских. На самом деле, зачем народ провоцировать… меньше видят, крепче спят…

Лапти я надевала под бдительным взором бабки Аги. Со второго раза получилось прилично завернуть ногу в портянку. Не так-то и сложно это, оказывается. Потопала ногами, чтобы проверить, хорошо ли держат оборы. Так веревочки, которыми лапти к ноге привязываются, называются.

И отправилась в путь.

От дома бабки Аги до деревни вело две дороги. Одна длинная, по тракту, по мосту, по которой меня сюда и привезли, и вторая короткая, через брод, по которой деревенские женщины тайком бегали к знахарке за зельями.

Я, конечно же, выбрала короткую. Через лес. Бабка Ага мне еще корзинку вручила с половинкой каравая и крынкой молока. И пошла я по тропинке, по сторонам глядя, песенки под нос напевая. Вот ведь обидно, песенки помню, а имя – нет.

И ведь все вокруг знакомое… как дома. Где бы этот дом ни был. Все деревья привычные. Осинки, березки… лесок от дома бабки Аги до реки светлый, почти прозрачный. Кое-где между деревьями заросли малины попадались. Только-только отцвели, ягоды еще и не видно. Самое начало лета получается.

Небо голубое над головой виднелось, солнце сквозь кроны светило, облака белые плыли. Птички щебетали, пчелки жужжали, цветами полевыми пахло… ляпота-а… А вон в двух шагах от тропинки смолка клейкая выросла. Сон-травой ее еще называют. Цветочки красно-фиолетовые, яркие, красивые. Самое время для сбора. Травы-то здесь явно бабка Ага сама собирает, нехорошо будет, если я делянку чужую обнесу. Но пару стебельков все же сломила. Пригодиться. Вдруг дед мне достанется буйный? Заварю ему травки, пусть весь день спит спокойно.

Только вылезла обратно на тропинку, как орет кто-то мужским голосом:

– Стой!

Вот и местный житель пожаловал, вздохнула я. Стою… а то вдруг у них тут за пару кустиков сон-травы принято в спину стрелять… вот странная у меня память. Разная ерунда хорошо вспоминается, а что нужно – как водой смыло.

А мужчина догнал меня, обошел, тропинку перегораживая, и спрашивает:

– Ты кто такая?

Хороший вопрос. В яблочко прямо. А мужчина-то ого-го. Кость крепкая, широкая, кулаки огромные, с мою голову, шея как у быка, а плечи, наверное, в дверь не лезут. Лысый только и бородатый. Терпеть не могу бритых мужчин с бородой. Фу! Даже глаза, как небо синие, ситуацию не спасают.

– А ты кто такой? – не осталась я в долгу. Ножку вперед выставила, плечико выдвинула… не для красоты, а чтоб сбежать удобнее было.

– Я волк! – ответил мужик. Я сначала ушам своим не поверила:

– Кто?!

– Я волк! – повторил он, – а ты кто?

А что я еще могла ответить? Сказку вспомнила внезапно. И платочек свой красный.

– Тогда я Красная шапочка, к деду иду, несу ему хлеба и молока крынку, – расхохоталась.

– Красная шапочка? – не понял юмора мужчина, и сердито нахмурился, – ты же Лолаги?

– Верно, а ты кто? – веселилась я.

– Я же сказал уже, – недовольно зарычал мужчина, – я волк!

– Ну, ладно, – примирительно улыбнулась, – волк, так волк… ты чего хотел-то, волк?

– Не волк, а Яволк! Имя у меня такое, – Кажется, он готов был меня загрызть. – Я за тобой приехал. Пошли, домой отвезу.

Ой, вот и карета моя пожаловала. Не дождались соседи вечера, считай сразу после обеда примчались. И это хорошо. А то вдруг дед меня не признает, я хотя бы переночевать к бабке Аге вернуться смогу.

Ехали мы молча. Невысокая лошадка невнятной серой масти без понуканий тащила телегу куда нужно, изредка обмахиваясь хвостом. Я думала о том, что меня ждет в деревне, а Яволк злился.

По длинной дороге до деревни было километров пять. Сидеть просто так мне было скучно, ползли мы со скоростью улитки, возницу разговорить не удавалось, так что я иногда спрыгивала с возка и, под бдительным присмотром угрюмого Яволка, не сводившего с меня глаз, топала рядом, мурлыча под нос какую-то знакомую мелодию. И смотрела по сторонам примечая, что здесь на полянках полным-полно листьев земляники. Значит позже можно будет наведаться за ягодами. А вон там, кажется, дикая лещина… надо будет посмотреть потом есть ли орехи. Заросли ежевики, кусты смородины… я старалась запомнить все. Раз мне теперь здесь жить, хотя бы пока не вспомню кто я такая и откуда, то надо заранее приметить места, куда за лесными дарами идти.

Когда мы доехали до деревеньки, Яволк молча остановил телегу у крайнего дома, молча же слез, взял мою корзинку и поставил на старенькую лавочку у плетня.

– Э-эй, ты чего? Ты хотя бы скажи, где дед-то мой живет? – попыталась я до него достучаться, но он, не говоря ни слова, хлестнул лошадь вожжами и уехал, оставив меня стоять столбом у ворот.

Вот так кино! И что мне теперь делать-то? Я потопталась у дороги… взяла корзинку… куда идти-то? И как назло никого вокруг нет, не спросишь…

Откуда-то из-за кустов раздалось шебуршание и детский смех. Ну, да, конечно! Чтобы дети да упустили какую-нибудь новость! Они-то точно знают кто я, и где теперь мой дом.

– Здорово, ребятня, – громко заговорила я, – меня зовут Лола. И я знаю интересную сказку про волка и красную шапочку. Хотите послушать?

Шуршание усилилось, а потом звонкий мальчишеский голос заявил:

– Ты не Лола, ты Лолаги… я слышал, как вчера староста Динай говорил деду Лишке, что нашли тебя на дороге.

– А сказку хотим, – пискнул тоненький девчоночий голосок, – только, если не страшно… я не люблю страшные сказки.

– Нестрашные сказки не интересные, – возразил ей другой мальчишеский голос, на слух, пацан был младше первого, но старше девочки.