Малфой злился и не понимал, почему его мать над этим хихикала.
Час одиннадцатый.
В палату заявилась Молли, и Драко готов был выть от такого количества Уизли на один квадратный метр. Единственным спасением в комнатушке являлась его мать, но когда она заговорила с Молли о том, где же будут крестить малютку, Драко взвыл и выскочил из палаты и отправился сидеть под дверьми реанимационного отделения. Он все еще не чувствовал состояние Гарри, и это его напрягало. Слова колдомедсестер о том, что все под контролем, его не успокаивали.
— Чертов Поттер… Ненавижу тебя… Придурок… — Драко укусил руку, стараясь физической болью перекрыть страх душевный.
Час двенадцатый.
Из реанимационного отделения выскочила колдомедсестра и, увидев Драко, всплеснула руками.
— А, вот вы где, папаша! Быстренько пойдемте со мной! — не дожидаясь ответа, она схватила его за руку и потащила в реанимационное отделение.
Заведя в кабинет, она выдала ему халат, бахилы и навела какие-то чары.
— Переодевайтесь! Вас должны к мужу допустить!
Драко трясущимися руками быстро переодевался, пытаясь понять, в чем дело. Гарри стало плохо? Требуется переливание? Что-то не так с малышом?! Что вообще происходит?!
Вдруг страх и тревога сменились ощущением болезненности, словно бы окованного счастьем. Малфой изумился, но не стал зацикливаться на этом. Переодевшись, он отправился за медсестрой. Она довела его до родовой палаты и чуть ли не впихнула внутрь.
Драко зашел и увидел… Гарри.
В сознании, счастливого и заботливо укрытого одеялом.
Темные потные волосы разметались по подушке, немного слиплись, лицо выражало вселенскую усталость и вместе с тем некое блаженство.
Весь мир словно бы схлопнулся для Драко, оставив существовать только эту палату со снующими уже где-то вдалеке врачами.
Для Драко существовал только лишь Гарри.
И белый чуть шевелящийся сверток у него в руках.
Вдруг в отчего-то ошеломительной тишине палаты раздался тихий, но трогательный то ли плач, то ли всхлип.
— Что такое, солнышко? — Драко услышал полный нежности голос мужа. — Сейчас папа придет, сейчас…
Малфой резко вдохнул с шумом, и Гарри поднял свой усталый и счастливый взгляд на Драко. Парень, казалось, еще шире улыбнулся и поманил Драко рукой. На почему-то словно негнущихся ногах Драко подошел к ним, опустился на стул рядом с кроватью и трясущейся рукой погладил Гарри по плечу. Поттер чуть развернул сверток так, чтобы Малфою было лучше видно…
Драко обомлел.
Крохотный ребенок, еще красный, жмурился и осторожно двигал крохотными ручками, чуть задевая себя по лицу. Малыш вдруг чуть приоткрыл глаза, словно бы взглянул на Драко (хотя, конечно, на деле это было не так), и снова зажмурился и агукнул.
— Это будто бы «привет, папа!», — усмехнулся Гарри и посмотрел на Драко блестящими изумрудными глазами. — Это девочка, Драко.
Малфой, стараясь унять сильно колотящееся сердце, улыбнулся, придвинулся ближе и легонько поцеловал мужа в искусанные губы. Вся злость на него, все тревоги и волнения ушли куда-то прочь, и их место заняло, буквально затопило ощущение вселенского счастья.
Разделенного на двоих.
Нет. На троих.
Еще и на очаровательную девочку, похожую на таких разных, но любящих родителей.
Комментарий к 3. Девочка (G). Эта история нравится мне меньше предыдущих, но идея сама собой пришла мне в голову, и вдруг она кому-то приглянется :)
Да, процесс первых родов длится 8-18 часов, а то и больше, я для удобства в мужской беременности сделала иначе.
====== 4. Амортенция (G). ======
Какой смысл был в варке Амортенции на восьмом курсе? Малфой этого совершенно не понимал. На шестом курсе они предостаточно изучили эту тематику, настолько предостаточно, что пуффендуйцы еще, кажется, два месяца носились по всему Хогвартсу с рассказами о том, у кого какие ароматы преобладали. Некоторые даже умудрились себе пару найти: Аббот, кажется, составляла целый список из однокурсников всех факультетов, у кого какие ароматы чувствовались при Амортенции, и путем рассуждений, уравнений и графиков смогла подобрать наиболее подходящие пары, и на удивление оказывалось, что эти люди либо нравились друг другу, либо впоследствии благодаря такому толчку Ханны налаживали контакт между собой и даже становились парой. Аббот прослыла местной свахой из-за своего внеклассного увлечения. На шестом курсе Драко лишь мимолетом слышал об этом и в общей вакханалии не участвовал: у него была задача посерьезнее, чем сватовство тайно влюбленных. Хотя лучше бы занимался именно этим, а не ремонтом чертового Исчезательного шкафа и разработкой убийства Дамблдора.
Малфой мотнул головой, надеясь избавиться от негативных мыслей, и снова вернулся к подготовке ингредиентов для зелья. Давно уже выучил, что необходимо, на кой черт нужно повторять?
— Сварить Амортенцию было идеей Флитвика, который вспомнил, как на шестом курсе это объединило учеников со всех факультетов, и решил, что после войны это будет неплохим стартом для очередного объединения, которое сейчас необходимо, — вдруг произнесла стоявшая рядом с ним Паркинсон.
Малфой с изумлением посмотрел на нее. Он что, вслух это спросил?
Пэнси же дальше молча продолжила варить зелье, и Драко, дабы не накосячить в этот раз, последовал ее примеру, украдкой глядя на остальных однокурсников. В этот раз они снова занимались с Гриффиндором — пугающая стабильность. Уизли снова, кажется, намудрил с Амортенцией, и в очередной раз растрепанная Грейнджер помогала ему исправлять зелье. Ее же образец, кажется, близился к завершению. Браун помешивала жидкость в котелке с довольной улыбкой и робко поглядывала в сторону Уизли. Украдкой Драко бросил взгляд на Поттера, который, закусив губу, пристально следил за строчками в учебнике и иногда переводил взгляд на зелье, проверяя, кажется, все ли верно приготовлено. Малфой вспомнил неожиданные успехи гриффиндорца по зельеварению на шестом курсе, но тогда не задумывался, с чего бы парень, ранее не отличавшийся знаниями, вдруг отлично показал себя в непростом мастерстве. Не до того было… Драко снова дернул головой. Не до самообвинения сейчас. Он снова уткнулся в процесс варки Амортенции, стараясь не оглядываться по сторонам.
Через некоторое время Слизнорт пристально проверил имеющиеся образцы и, вроде бы оставшись доволен подготовкой, спросил:
— Ну что же, дорогие студенты, если вы все подготовили правильно, вы почувствуете ароматы того, что вам нравится! Итак, кто первый хочет сообщить, что… — он не успел договорить из-за высоко поднятой руки грязн… магглорожденной с Гриффиндора. — Да, мисс Грейнджер?
— У меня ароматы, которые я чувствую, немного поменялись, — начала объяснять она, но Драко ее не особо слушал, вдруг обратив внимание на Поттера, который нюхал свою Амортенцию с довольной улыбкой.
Чему он так радовался? Тому, что в кои-то веки сварил правильное зелье?
Кажется, Грейнджер закончила говорить, потому что Слизнорт позвал уже его самого.
— Мистер Малфой, давайте теперь вы как один из самых лучших студентов курса. Чем для вас пахнет Амортенция?
Драко пожал плечами, наклонился к своему котелку и вдохнул. Некоторые нотки он угадывал и ранее, однако, что-то для него действительно поменялось.
— Я чувствую аромат… полыни… Кажется, каких-то пряностей, похожие на карри… и что-то еще… похоже на дерево… знакомый запах. По-моему, это остролист, — заметил Малфой и профессор кивнул ему, принимая ответ.
— Отлично, мистер Малфой. Теперь очередь Гриффиндора, — он повернулся и увидел вытянутую руку Поттера.
«Опять желает лезть вперед планеты всей. Чертов Поттер», — Драко ворчал на него словно бы по привычке, впрочем, уже не злясь на самом деле. Война расставила все по своим местам, и ярости на Избранного, который на деле и не очень-то хотел им быть (или вовсе не желал), исходя из его разгромного интервью Скитер после всех событий и слов защиты на заседании по делу Малфоев. Драко с трудом нашел в себе силы и смелость сказать национальному герою «спасибо», и то — лишь в письме. Поттер прислал ответ с благодарностями и с желанием наладить отношения, однако Малфой так и не решился ничего сказать ни в письме, ни лично, и в итоге на восьмом курсе их общение перешло в разряд абсолютно нейтральных.
