— Радиоактивного…

— Поттер, ты вообще молчи! — Шикнул на него Малфой и двинулся дальше. — Выдумали паука, который укусил человека и превратил его в человека с паутиной! Бред же! Да даже если Арагог или кто-то из его плотоядных детей укусил бы человека, такого бы не случилось! Почему он тогда не летает на метле? Магглы — идиоты! Значит, на метле летать не могут, а на паутине — могут?!

— Вообще в русских сказках есть такой персонаж — Баба Яга, и она летает на метле, — подала голос Грейнджер, и зря.

Малфой аж весь побледнел, нижняя губа задергалась, словно в нервном тике, а в и без того злых глазах мелькнул яростный огонек.

— Вот! Пожалуйста! Еще одно вопиющее нарушение! Откуда эта Яга знает про метлу! Кто-то из Колдовстворца растрепал! Но мы сейчас не о нем, а о той чертовой колдографии длиной чуть ли не в три часа! Мало того, что этот пацан летает с помощью паутины, он еще и с колдуном тусуется! А вот он — явно маг, который вообще плевал на понятие Статута! Точно! Он и есть из Отдела тайн! Тот чувак с бородой и в ледяном дворце — и есть маг! Потому что у него мало того, что есть способности к волшебству, которые он продемонстрировал, так он еще может менять время и пространство, а как это делать без Маховика? А Маховики у нас где раньше были? В Отделе Тайн! Все сходится! Он наверняка стащил один, ушел в маггловский мир, где и стал… как ты, Поттер, говорил? Мстителем! Вот! Грейнджер, это вопиющее нарушение, которое должно расследоваться! Ты, как помощник Министра Магии, обязана заявить об этом на самых высоких уровнях! И…

Разглагольствования на тему Статута о секретности, магглах, узнавших их тайну, и того самого предавшего волшебный мир колдуна продолжались еще около получаса. Рон, угрюмо вздохнув, похлопал по плечу сидящего рядом друга. Гарри, не выдержав очередного взрыва эмоций Малфоя, взвыл и рухнул головой на свои руки на столе.

— О, Мерлин, Малфой! Да чтобы я еще раз организовал нам свидание в кинотеатре! Да иди ты к соплохвостам!!!

— Кстати, о соплохвостах! Их подобие тоже нашло отражение в длинных колдографиях магглов! Грейнджер, ты видела…

Гарри впервые пожалел о том, что Волдеморт его не смог убить до конца.

Не Малфоя. Самого Гарри.

====== 9. Поцелуй (R). ======

Комментарий к 9. Поцелуй (R). Написано под впечатлением от фанфика: https://ficbook.net/readfic/11664152 (предупреждаю, там грустно :( ).

P.S. Эта часть специально написана в двух временах, это НЕ ошибка, так задумано.

— Нет! Нет, не смейте! Нет! Он этого не заслужил! — раздается в оглушающей тишине Азкабана пронзительный хриплый крик.

«Драко Люциус Малфой, Пожиратель смерти, за преступления во Вторую магическую войну приговаривается к поцелую дементора».

— Я же вам говорил! Он не виноват! Его заставили! Он был вынужден стать Пожирателем под угрозой гибели матери! Да неужели вы ни черта не понимаете!

Худое, в чертовых серых лохмотьях Азкабана тело ведут в специальную комнату — туда, где свершаются самые смертоносные поцелуи, там, где душа исчезает в никуда, без возможности перерождения, ухода в рай или ад или даже становления призраком, туда, где душа человека, что любила, страдала, верила, надеялась, чувствовала, становится всего лишь ужином для одного из дементоров.

— Ему всего семнадцать! Министр, что вы творите?! Драко! Не смейте вести Драко на казнь!!! — он пытается вырваться, жаждет схватить арестанта и прямо вместе с ним аппарировать — куда угодно, хоть в никуда, даже расщепиться готов, лишь бы не оставлять парня на съедание чертовым бестелесным ублюдкам.

Однако ничего не получается, его скручивают болезненным Инкарцеро и заставляют смотреть, как к человеку, которого он любил последние два года, подплывает черная субстанция, уже готовая отведать бедную израненную, но так надеявшуюся на чудо душу.

— Да чем вы лучше Волдеморта?! — пронзительно орет единственный человек, вступившийся за юного Пожирателя, и пытается вырваться из веревок, чтобы успеть спасти, однако ничего не выходит, и тугая плеть все больше впивается в него, вызывая боль. От постоянного трения уже появляются раны, но ему плевать — сделает все, что угодно…

Но не успевает.

Дементор подплывает к озябшему хрупкому телу, и его обладатель смотрит пронзительными серыми глазами, в которых уже не осталось ни боли, ни страха… и даже надежда, что была последним оплотом, пропала, отчего взгляд, казалось, разрывал и без того изувеченное сердце единственного заступника.

Еще мгновение — и вот она, тонкая струйка души потянулась к дементору. Осунувшееся серое тело начало темнеть еще больше…

Тонкая нить — и это вся жизнь страшно оступившегося парня, который всего лишь хотел спасти семью.

И этим стал причиной сотен смертей.

Но он ли?! Семнадцатилетний мальчишка, который в последний год боялся собственной тени?!

— Драко, нет!!! Остановите!!! Драко!!!

— Гарри… — вдруг слышится шепот, такой родной, такой знакомый…

Дементор высасывает последние мгновения жизни.

— Гарри! Гарри, да черт тебя подери! — В секунду кто-то дергает его в сторону, веревки впиваются в тело с еще большей болезненностью…

И Гарри кричит.

Пронзительно, страшно, выплескивая всю свою боль от потери.

Сотни людей погибли на войне.

Но смерть Драко от поцелуя дементора он считает самой главной своей виной.

Потому что обещал сам себе защитить его. И так и не смог.

— Гарри!!! — В его лицо прилетает Агуаменти, и Поттер, дергаясь на кровати, наконец просыпается.

Сонный, но испуганный Драко смотрит на него взволнованным взглядом. В его руках палочка — та самая, убившая Волдеморта — благодаря чему Поттер понимает, что именно он разбудил его водой.

Осознание обрушивается на него с умопомрачительным успокоением. С плеч слетает груз вины, страх проходит, оставляя место расслаблению.

Это всего лишь сон.

Болезненный, пугающий своей реалистичностью сон.

На деле Гарри успел спасти Драко, которого вели на поцелуй смерти, вырвал его буквально из лап дементора и, выпустив особенно сильного патронуса, разогнал существ и ослепил лицо министерских работников, благодаря чему Гарри, прижимая к себе дрожащего слизеринца, смог аппарировать.

Дальше — череда новых Фиделиусов на Гриммо, доступ к которому Поттер перекрыл для всех, кроме Гермионы и Рона, ставших Хранителями, постепенное восстановление Драко после месяца проживания в холодных стенах Азкабана, собранные доказательства для оправдания младшего Малфоя и очередной судебный процесс, на который заявился сам национальный герой — обозленный и требовавший справедливости, а не оценочных суждений людей, стремящихся к мести. В это заседание Драко благоразумно оставили на Гриммо, дабы снова не дать разъяренным мстительным присяжным отправить его на поцелуй. С огромным трудом, спустя несколько часов суда Малфоя все же частично оправдали, однако наложили на него ряд ограничений.

Позже — с трудом отвоеванный мэнор, возвращенная палочка и скупое и робкое признание в любви, без надежды на ответ.

«Ты не обязан мне отвечать взаимностью или что-то в этом роде, Драко. Я сделал все для того, чтобы вытащить тебя, не за этим. Просто я хотел, чтобы ты жил и ты был счастлив. Больше я никогда тебя не побеспокою».

Однако Малфой не был бы Малфоем, если бы не перевернул все с ног на голову, заявив, что не родился еще тот Поттер, который бы его не беспокоил.

Первый поцелуй — нежный, неторопливый, внимательный; они оба приноравливались друг к другу, проверяя подсознательно, не ошиблись ли они, решив о чувствах другого, действительно ли все это происходит, в самом деле ли все взаимно.

Первые прелюдии — медленные, осторожные, неторопливые, смешанные с обоюдным смущением и сильным желанием доставить другому удовольствие и дать почувствовать хотя бы толику тех пронзающих, нежных эмоций, что ощущал каждый из них.

Первый секс — первый для них обоих, наполненный неловкостью, робостью и вместе с тем преодолением барьеров, искренностью и непревзойденным желанием. Томные стоны, звуки ласкающихся тел и щемящие до желанной боли чувства и робкие, произнесенные шепотом, признания в любви.