Монахиня почувствовала, что находится в огромной опасности, и вся величественность помещения, его минимализм (отсутствие явных орудий убийства) не смогли успокоить беспорядочно бьющееся сердце. Ху Тао переместила свой взгляд на тумбу: на ней лежало полотенце, таз с тёплой водой, чуть ниже, в приоткрытом ящичке, был золотой гребень и небольшие ножницы. Девушка сглотнула; ком в горле заставил прокашляться, но никто так и не очнулся за ширкой, к которой молодая госпожа медленно двинулась, ожидая, что вот-вот на неё нападёт беспощадный зверь. Хотелось пить, казалось, впервые так сильно за всё пребывание здесь. Ху Тао облизнулась на таз с водой, но стряхнула эти мысли, слегка покосив головной убор. Не заметив этого, девушка коснулась пальцами мягкой шторы, по плотности напоминающей вуаль, однако через которую ничего нельзя было увидеть. Русоволосая боязливо отодвинула ткань в сторону, вгляделась так аккуратно, отчего из щели был виден только её глаз, в приглушённой комнате налившейся кровью.

В постели мирно сопел мужчина, на вид абсолютно обычный, совершенно нечуткий, раз не смог почувствовать чужого присутствия. Он слегка поёжился на подушке, отвернул голову, в то время как на него безотрывно смотрело не моргающее красное око. Ху Тао думала об убийстве, к своему стыду, но и к своему удовольствию, воистину, ей было приятно представить, что Дьявол погибнет от её рук, тогда Властелин точно спустится к ней и заберёт на небо, куда русоволосая так рвалась. Не отрываясь от спящего тела, молодая госпожа нащупала в тумбе ножницы; небольшое копошение потревожило сон мужчины, и он на миг приоткрыл веки — Ху Тао взвизгнула и случайно выронила ножницы, отчего по полу пробежалось характерное дребезжание.

Вот и всё. Он, наверняка, заметил, что девушка пялилась на него и тянулась к ножницам, а если нет, то мужчина просто мог посмотреть, что упало на пол и тогда…

— Мне показалось или моя невеста решила навестить меня? — сонный голос делал Моракса совершенно беззащитным, неопасным, он ещё не мог злиться, рычать, ведь до конца не проснулся. Потребовалось немного времени, чтобы мужчина за ширмой потянулся, зевнул и вполне внятно спросил: — И всё-таки я тебе понадобился?

Ху Тао думала огрызнуться, но не успела — тюль со скрежетом отодвинулась в сторону, и из-за укрытия высунулось лицо истинного Властелина этих земель: оно не было таким миловидным, каким обладал младший родственник, Сяо, но всё же невозможно было не отметить выразительность глаз, приоткрытых губ и остроту линий подбородка. На первый взгляд — обычный симпатичный человек, если бы не все произошедшие события, Ху Тао даже могла бы его назвать красивым, но стоит лишь опустить глаза на чёрные руки с золотыми узорами — сразу вспоминается, что напротив сидит Дьявол. А нечисть всегда симпатичная, безобидная, если играет на чувствах других.

— Я не прав?

Монахиня не могла признаться, что Дьявол был прав, за всё то время, что они вместе косвенно прожили в этом имении, он никогда не говорил чего-то ложного, никогда не позволял врать своей невесте, иногда отвечая слишком честно. Однажды за ужином он сказал, что одежда девушек в монастыре выглядит, как тряпки на пленниках, и Ху Тао так сильно оскорбилась, что швырнула в него еду. Не получив наказания в тот раз, русоволосая боялась получить в следующий, поэтому держалась осторожнее наедине с этим мужчиной.

Отойдя слегка назад от ложи, монахиня услышала, как под ногами что-то громко звякнуло; это были ножницы, которые она уронила и совершенно про них забыла, пока они так нагло не напомнили о своём существовании. Девушка почувствовала, что по ней начал катиться холодный пот, а коленки под взглядом Моракса стыдливо задрожали. Мужчина потянул руку вниз, нащупал холодное оружие и рассмотрел его. Ху Тао не знала, что творилось в голове у Дьявола, но считала, что он мастерски притворялся дурачком, который ничего не понимает; мужчина положил ножницы обратно в тумбу и беззаботно вбросил:

— Мне пока рано стричься. У меня есть маленькая прихоть: отрастить волосы, подобные твоим. Сяо мне как-то сказал, что имел возможность увидеть их, и я, признаться, начал жалеть о том, что ранил его тогда. Ведь именно спасая моего брата, ты открылась ему больше, чем своему будущему мужу.

— Вы, должно быть, играетесь со мной, — Ху Тао сжала губы, не сумев закончить начатое, и Моракс подумал, что это всё, что она хотела сказать.

— Нужно лишь время, чтобы ты наконец поняла, как я к тебе отношусь, — уставившись в пол, Ху Тао увидела, как босые стопы опустились на пол, по которому плыл игривый ветерок. Дьявол поднялся, с одного плеча сполз его халат для сна, а пояс норовил вот-вот развязаться. Стало понятно, откуда у Сяо такая беззаботность и равнодушие к обнажённому себе, пока в комнате был кто-то ещё. Старший брат был таким же, но крупнее физически, что выдавало в нём настоящее произведение искусства для художников. — Есть причина, по которой ты здесь, потревожила меня. Я даже рад, что не смог досмотреть мой любимый сон.

«Любимый сон» — Ху Тао даже не смогла представить, чтобы подобное было возможно в людском сознании, поэтому фыркнула, не верив в эту чушь. Однако после пробуждения Моракс выглядел, если не счастливым, то в приятном расположении духа, возможно, причина была как раз в присутствии монахини рядом, но ненависть сразу отсекла это предположение, разорвав его на куски.

— Госпожа Гань Юй попросила вас примерить свадебный костюм и высказать своё мнение.

— Вижу, — мужчина медленно ступил к ширме, за которой как раз и висел, будоражащий любопытство, наряд. — Ты всё ещё зовёшь мою подчинённую госпожой, это неприемлемо. И со мной на «вы».

— Это проблемно для Вас? — Ху Тао специально выделила ненавистное обращение, на что Моракс глухо рассмеялся. — По-другому я никогда вас не назову.

— Нужно лишь время, — голос мужчины заглушила ткань одежды. Ху Тао мельком увидела, как из-за ширмы выглянул кусок одеяния, и уставилась вперёд. — Хочешь посмотреть на своего мужа?

— Коли вы так желаете, я взгляну одним глазком.

Визуально Моракс стал шире, величественнее. Распустив волосы, он надеялся, что Ху Тао восхитится его прядями, которыми Дьявол сам безумно гордился. Светлые кончики падали до приталенного широкого ремня, играющего роль некого корсета, соединяющего верхнюю и нижнюю часть ханьфу. К ремню крепкими застёжками была прицеплена съёмная юбка, уходящая в пол; она плыла, оставляя после себя лёгкий блеск от тёмной ткани с бесконечными золотыми узорами. Сам наряд напоминал кору дерева, из которой сочился сладкий светло-оранжевый сок. Это напомнило монахине дуб, про который она читала в местной легенде. Потом Ху Тао задумалась и вспомнила, что алтарь стоял под красным клёном, он приковывал много внимания, но девушка долго не могла догадаться, что его листва могла быть и другого цвета. В их краях никогда не росли такие деревья, в основном древесиной радовала пихта и кедр. Моракс был не дубом, он был клёном, приятным и цветущим, весь объят золотой и тёмной листвой.

— Ты сказала, что взглянешь одним глазком, — Ху Тао опомнилась, когда мужчина был уже близко, слегка склонённый к её лицу, по которому пощекотала прядка собственных волос. Моракс коснулся холодными пальцами красных щёк и аккуратно спрятал прядку под ткань покосившегося клобука. — А у тебя открыты оба.

— Господин, — Ху Тао сглотнула, понимая, что более удачного момента не найдёт. Она подняла подбородок, уставившись точно в золото глаз, её очи тоже заблестели, привлекая полоза, любящего всё красивое. Впервые девушка подумала о том, что Моракс — не Дьявол, убедила себя в этом, чтобы без стыда взмолить: — Помогите мне, прошу вас. Я очень хочу увидеть своих родных, я не готова проститься с ними навсегда. Вся моя грубость и злость лишь от осознания, что теперь мы по разные стороны, это мучительная ноша для меня! — Ху Тао положила ладонь на сердце, но не почувствовала никакого биения. От этого глаза наполнились слезами, и монахиня, признав поражение, отвела взгляд.