— Но ты пришла позже обычного, я не права? — Нин Гуан, как огромная хищная кошка, опёрлась об тумбу и взглянула с ухмылкой на бутафорское спокойствие Янь Фэй. Настоятельница знала, что от её собственных слов могло подорваться доверие к розоволицей, которая с каждой минутой бледнела и бледнела. — Господин рыцарь, вы считали кур в нашем курятнике? Напомните, сколько их?

— Двадцать три. Мы насчитали столько.

— Ох, правда? — Нин Гуан прикрыла рот рукой. — Но у нас было двадцать кур.

— Нет, погодите, их было двадцать три, я помню! — никто из настоятельниц не подтвердил слова Ху Тао, наоборот, попытались уверить рыцарей, что русоволосая — новенькая и много о монастыре не знает, особенно о числе кур.

Аббатиса была готова поклясться, что их было двадцать три изначально! Если бы Нин Гуан не пыталась надурить всех, то не спрашивала бы у рыцарей, сколько кур они насчитали, а выдала бы им готовое число!

— Ни капельки стыда в её глазах. Ты своим существованием и упрямством позоришь духовенство, паршивка, — мужчина разочарованно покачал головой. — Поедешь с нами.

— Отец, не горячись, — юноша смело коснулся родительского плеча и потянул назад, пока тот не успел достигнуть монахини. — Помнишь, матушка всегда просила нас быть разумными? Так вот подумай, стал бы я приезжать сюда просто так, без какой-то цели? — отец фыркнул и сбросил чужую руку с плеча. — Я знал, что ты приедешь сюда и поспешил с тобой, дабы подтвердить алиби сестры Янь Фэй, ведь именно из-за меня она вчера задержалась в городе.

— Син Цю… — еле слышно пробубнила девушка и опустила взгляд в пол. Под защитой юноши она тут же превратилась в невинную слабую девушку.

Ху Тао не могла поверить ушам и глазам: перед ней стоял тот самый Син Цю! Настоятельница словно его так и представляла, однако насчёт столь высокого статуса и догадываться не могла, не хватило бы наглости подумать, что её подруга станет возлюбленной сына капитана рыцарской кавалерии, под чьим словом и сама Нин Гуан могла прогнуться. По лицу белокурой читалось изумление, она быстро вытянулась, заметавшись взглядом между Янь Фэй и Фреки. Они явно надеялись, что рыцари увезут её с собой, и многие проблемы тут же решатся, ведь по их мнению эта наглая девица — корень всех несчастий.

— Подлец, если хотел познакомить со своей возлюбленной, мог сразу сказать, а не испытывать мои нервы, — рыцарь хлёстко хлопнул сына по спине, на миг нарушив прямую осанку. — Я, стало быть, очень сильно виноват перед вами, сестра.

— Уважаемые, я советую действительно пересчитать количество кур. У нас ни одной не прибавилось, уверяю, — Ху Тао наконец поднялась со стула и натянуто заулыбалась. — Мы не хотим конфликтов, и мы уверены, что наши послушницы ничего не крали. Произошла ошибка.

— Да мне срать, ошибка или нет, — рыцарь похлопал себя по губам, словив на постыдном сквернословии. — Мне всё равно, но нас попросили приехать и проверить, хотя не этим рыцари заниматься должны.

— Ваше призвание благороднее, нежели о нём думают. Однако знати это чуждо. Наверняка, у того торговца есть связи, — Ху Тао мастерски расположила к себе мужчин, и они знатно разоткровенничались.

Рассказали о том, что к рыцарям потеряли всякое уважение, стали использовать, как наёмную силу, для собственных нужд, в то время как границы пустовали. Кто угодно напасть мог! Но король уверял, что они жили в мирное время, и армия их королевству век назад и доселе не нужна. Благодаря разговорам конфликт сошёл на «нет», и мужчины обещали уйти мирно, не докладывая ни о чём. Из вежливости Ху Тао предложила им остаться на обед, на что Фреки пнула настоятельницу в бок. Блондинка явно понимала, что это сильно ударит по их запасом, да и сами рыцари отказались. Не привыкли они пристанище в церкви искать.

Работа монахинь и строителей наконец смогла продолжиться, все вспоминали утренний эпизод, как забавное недоразумение, и не могли над ним не посмеяться. Хоть дел значительно прибавилось, но в солнечную погоду и в процессе весёлых разговоров, время пробегало незаметно. Руки машинально выполняли, казавшуюся раньше сложной, работёнку, а животы предвкушали славный обед.

Янь Фэй и Син Цю простились быстро, обмолвившись короткими словечками. Обоим было неловко, что секрет их вскрылся в подобной ситуации, однако и скрывать больше было нечего. Ху Тао боялась, что монахиню вызовут на ковёр, но Нин Гуан заперлась в своём кабинете, а Фреки пошла искать утешений в храме.

Русоволосая ожидала новых козней, но представить не могла, как в следующий раз их избежать. Подруги, отдалившись друг от друга, стали весьма уязвимы, поэтому после обеда настоятельница попросила Янь Фэй навестить её, поболтать, на что девушка уклончиво ответила: «Доживём до вечера и посмотрим…» Ху Тао казалось, она всё делала не так: ходила, говорила, управляла. Даже молитвы перестали быть прежними. Мысли путались, слова забывались, поэтому нередко аббатиса могла часами сидеть около алтаря и повторять одно и то же.

К вечеру, уже после ужина, у Ху Тао разболелось горло. Она попросила Сян Лин дать ей ключи от чердака, чтобы та могла взять немного молока и мёда. Девушка не могла не оказать беспокойство по поводу здоровья настоятельницы, но и помочь ничем не могла, не хватало ни знаний, ни сил на это. Грея на огне чугунную миску с молоком, русоволосая невольно погружалась в детство, прошлые болезни; эти воспоминания помогли девушке вспомнить, что зимой, ближе к весне, она всегда часто болела, однако каждый раз считала это «случайностью» или наказанием за то, что слишком легко одевалась. Мама не ругала никогда. Какой смысл в нотациях больному? Ему забота нужна, нежность. Поэтому женщина со всей любовью разогревала дочке молоко с мёдом и отдавала запрятанную плюшку, засохшую, но очень вкусную. Молоко помогало смягчать сладость, и Ху Тао могла с удовольствием проглотить этот комок «утешительного приза». Девушка выросла и теперь сама готовила себе живительную смесь, добавляя немного корня имбиря, чтобы горло лучше согрелось. Не хватало засохшей плюшки, которой более нигде не достать. Рецепта Ху Тао не знала, а купить такую было невозможно.

Сидя в пустой столовой, в приглушённом свете, монахиня отсчитывала удары часов. Не смотря на них, она могла понять, когда начиналась новая минута. Такая сосредоточенность на бесполезном деле помогала не думать о проблемах, о боли в горле и голоде. Ху Тао предпочла плыть по течению, понимая, что всё насущное решить невозможно и с чем-то просто-напросто нужно смириться.

— Сестра, — девушка подняла взгляд и первым делом удивилась, как Сяо смог подойти так близко к столу и остаться незамеченным. Лишь подав голос, он намеренно выдал себя. Таким хитрым и тёмным казался юноша монахине, этим пугал и завораживал. — Могу составить вам компанию?

— Я захворала, лучше не подходите, — выдавила Ху Тао и прижала холодные пальцы к опухшим гландам. — А то тоже заразитесь. Не хватало вам после месяца реабилитации слечь с простудой.

— Сестра, я крепче, нежели вы думаете, — Сяо сел напротив девушки, и пламя свечки испуганно задрожало, как и сама Ху Тао. — Вы думали, я ушёл?

— Да, — монахиня поразилась тому, какой честной она была рядом с этим юношей. — Я думала, вы уже покинули нас. Погода была вполне знатной для дороги.

— Я всё же слишком слаб. Если покину вас сейчас, могу не выстоять против следующего нападения, — Сяо грустно погладил свою руку, которая, наверняка, отдавала жгучим ожогом на коже.

— За что вас ранили? Или тому человеку не нужна для этого причина?

При первой встрече Сяо казался брошенным, не мог даже доползти до мужиков, попросить у них помощи. Предпочёл тихо умереть от потери крови, считая, что только потеряет время. Ху Тао и представить не могла, как это страшно думать о скорой смерти, пока не заметила за собой странные симптомы. Теперь настоятельница понимала юношу и видела в нём свой лучший исход: Сяо поправился, значит, и она могла, если Властелин позволит пожить ей ещё немного.

— Я всегда ссорился со своим братом, когда дело касалось его жён. Он выбирал плохих женщин, поэтому, узнав о скорой женитьбе, я уверенно назвал его жену очередной подстилкой, — Сяо поджал губы. — Толком не зная эту девушку. За это брат меня и ударил.