— Это просто. Они получают контроль за всей локацией. Наёмники воевать с ними не станут, либо договорятся, либо, что скорее, просто уйдут со своей точки. И получится, что мы от Кордона будем отрезаны, если фанатики Барахолку заберут. Ну а Агропром просто брошен, туда они легко заходят. Есть вероятность, что мы будем блокированы с двух сторон.
— Чего предлагаешь?
— Согласиться на совместную операцию с военными, — он специально не сказал с Халецким, — они просили в прошлый раз, как я был у них. Вынести с Трубы этих, тогда вся Свалка под нами будет.
— Не хочу я с ним дел иметь…
— Тащ генерал! Халецкий сегодня тут, а завтра его, как Джонса, отправят куда-нибудь. Вы ж служили, знаете. А у нас проблема решится фундаментально!
— Ну так-то да… Это нам сейчас совсем некстати, взяли точку, а потерять её… — задумчиво склонился над картой Таченко.
— Разрешите возглавить операцию? — нагло продолжал переть лейтенант.
— Я вот что хотел от тебя, — наконец вспомнив, зачем звал, снова насупился генерал. Но запал уже был не тот, в мыслях его поселилась опасность потерять Свалку и быть заблокированным Монолитом, — Ты с Петренкой о чём говорил?
Ну вот всё и встало на свои места. Всё по плану, это работа Наливайко. Сейчас будет интересно!
— Об операции, до того он просил анастетик у вояк прикупить…
— Это что?!
— Это ему Халецкий передал. Я видел текст.
На стол легла та самая записка, что до Петренки не дошла, а через Наливайко попала в руки генерала.
— И что это значит?
— Майор говорил о поставках патронов и долге за прошлые поставки. Хотел видеть полковника у себя для обсуждения условий торговли артефактами! — отрапортовал лейтенант, преданно глядя в глаза командира.
— Почему мне не доложил?!
Резанов, готовый к этому наезду, сделал вид максимально непонимающий и извиняющийся. Типа «Виноват, кругом виноват!»
— Хотя да, тебе это знать откуда. Но нарушение устава клана, мы не торгаши, артефакты запрещены! Ну, кроме случаев, когда нет другого выхода, — тут он явно чуть смешался. Ведь знает уже кто и каким образом его зама Космача спас. Тут важно тонко дать собеседнику почувствовать себя виноватым за срыв. И расстроенный лейтенант всем своим видом это показывал. Генерал не был семи пядей во лбу, конечно же на игру повёлся. И его тон ожидаемо потеплел:
— Ну тебе, ясно, благодарность от меня и всех наших. Ты молодцом. И полковника спас и операцию продумал. Он ведь мне рассказал, что это твоя идея. Ты молодцом…
— Рад стараться. А что не так с запиской, могу поинтересоваться? Во избежание, так сказать, в дальнейшем?
— Это тут наше внутреннее дело. Но тебя прошу в случаях таких мне сразу докладывать. Лично! Ты пойми. Я тут разрываюсь, пока некоторые мошну набивают. Ну кому я могу доверять? Димитро, тебе вот, кому ещё? Все только о себе…
Резанов кивал, попутно оценивая неплохой результат связного, что провёл тонкую разработку генерала. Этот, похоже, на грани. Пора заняться остальными.
— Операцию разрешаю. План лично мне завтра представишь. По составу своё видение тоже. Действуй. На планёрке утром сам буду, но про операцию там не говори. Только лично! И да, завтра поздравлю с присвоением капитана. Заслужил! Теперь давай, работы много.
Козырнув Резанов молча, боясь спугнуть такую удачу, развернулся и вышел вон. Процесс пошёл и набирает обороты. Что там влил в уши Таченке Димитро, что он так зол на замов?
По дороге в расположение его окликнул Цыба, ординарец и холуй Петренки. Показав за угол, скрылся там сам.
— Тебя полковник звать велел, сказал срочно! — Заявил он то и дело оглядываясь. Вот значит как изменилась ситуация тут за последние пару дней, прятаться приходится. Резанов молча кивнул и, не удостоив Цыбу ответом, отправился к Петренко.
Тот сидел в своём полутёмном сарае, примыкавшем к его складу-ангару.
— Тебя генерал вызывал?
— И тебе доброго вечера. Что за кипиш? Ну вызывал.
— Да, звиняй, не поздоровался. Он что-то пронюхал про Халецкого. Меня пытал вчера, орал что бешеный. Это ты ему сказал что-то?
— Нет, он недоволен был приказом Космача, меня хвалил что я полковника вытащил, про Монолит спрашивал. Про Халецкого нет.
— Про меня что говорил?
— Не было такой темы, но он почему-то приказал все артефакты ему лично нести, если будут.
— Таааак! — мрачно протянул полковник и, выскочив из-за стола, заметался по своему офису. Остановился, хлопнул ладонью по крыше ростового сейфа, — Так! Значит теперь решил сам всем заниматься?! И что ещё говорил?!
— Так больше ничего, — как мог естественнее пожал плечами Резанов, — Сказал только, что нельзя, мол, никому доверять. Злой был, да. Приказал готовиться к операции с военными, дать свои соображения, но тоже лично. Что вообще происходит?
— Что происходит. Ох. ел кто-то, вот что происходит! Значить обо мне не спрашивал больше ничего? Про торговлю?
— Нет. Только то. Мы недолго говорили.
— А что за операция? Почему тебе сказал?
— Не знаю, я пришёл только ведь, в разведке были, — тут Резанов практически не врал. Вообще любая ложь всегда хуже правды, та ложится сама в логику разговора, а с ложью может быть накладка — хитрый и опытный противник её распознает. Ну или почувствует. А тут всё идеально, ни слова неправды, просто чуть смещены акценты.
— Ладно… Понятно, что ты не в курсах, но этот каков! Решил, значит, побоку меня. Ну ладно… — скорее себе, чем лейтенанту зло выплёвывал Петренко, — Ты вот что. Чего ходил то?
— Посмотреть отправил полковник. Ну посмотрели, не так всё и плохо, на Агро пусто, встретили одиночек, кое-что пошуршали там и тут. Вообще довольно хорошо хабара притащили. Я генералу, конечно, не сказал. Мои всё попрятали пока. Как завтра с планёркой закончим, подтащу. И по делам нашим. Халецкий пока не готов принять, но сказал в районе недели-двух точно надо делать встречу!
— Это он лично сказал? Ты видел его? — Петренко несколько успокоился и по обычаю своему полез в сейф за стаканами, бутылкой и закуской. Значит вопрос важный, раз наливает, это у него срабатывает железно.
— Нет, но человек его был. Мы же с солдафонами работали. А потом заходили, как бы между прочим, на Свалку техники, они там сейчас. Ну и человечек там ждал меня. Кой-чего принёс, я взял, ты же всё артов с Электры просил. И Кровь камня две штуки!
— Да ну, это ты вовремя. Как раз заказы на них! И чего ещё там надыбал?
— Давай завтра по-тихому притараню, и посмотришь. Там очень богато на Свалке-то вообще. Бандитские схроны пошерстили!
— Ну давай. За успех! — главный интендант группировки разлили тёмный с шоколадным запахом бренди Metaxa из 250-граммовой бутылки-фляги. Надо же, вот это уровень! Богато живёт Прапор. Но это ненадолго.
Закусили сыром и немецкими спортивными шоколадками-батончиками, потом ещё выпили, запивая чуть тёплым чаем. Петренку развезло от нервного напряжения, и он снова вернулся к отношениям с генералом:
— И ведь сука, мне же всем обязан. Кто его толкал вверх? Всё под себя гребёт, теперь значит и арты ему только неси. Вот сука, никто ведь без меня, гавно на палочке! — пьяно цедил он, пытаясь наколоть последний кусок сыра на вилку, — Ты, если что узнаешь, то сразу ко мне. Только лично, понял? Только лично. Мы с тобой ещё денег то поднимем.
Откланявшись и не веря нарастающей как снежный ком удаче, тёплый уже Резанов отправился в расположение. Поесть бы надо и спать. Вышли то сегодня с рассветом. Надо, конечно, с Наливайко пересечься, выяснить обстановку, но сейчас, когда от выпитого и усталости чувства притупились, вполне можно прощёлкать слежку. А следить могли как люди генерала, так и его зама.
Но вечер на этом не закончился. Перед входом в подвал, где располагались спальные места, у костра сидели двое Долговцев. Один встал, сделал пару шагов к навстречу лейтенанту, протянул руку.
— Ну ты как, всё там порешал?
— Здавь-желаю, тащ полковник. Да, спасибо, надо было мне там сбегать. Но разведку провёл. Ситуация не из лучших. Генерал уже вызывал, ему вкратце доложил. Ты как?
