Сколько именно они так сидят — никто не считает. Незабудки все еще окружают их свежей сладостью, когда за окном темнеет, и теплые оранжевые тона сменяются голубыми и синими. Но эти тона — такие же теплые, уютные, в них хочется погрузиться не меньше, но разве что настроение они задают другое.

Скотт не знает, почему его снова ведет. Он осторожно касается носом шеи Лиама и ведет вверх, вдыхая чужой запах, перебивая медовый аромат незабудок. Данбар откидывает голову, подставляясь под ласку, а МакКолл оставляет невесомый поцелуй под его ухом.

Лиам сам поворачивает голову и ловит чужие губы своими. Поцелуй выходит не то чтобы несмелым, но невесомым и мягким. Несмотря на некую целомудренность, детским его назвать никак нельзя — скорее наоборот, поцелуем, для которого не нужны эти наигранные страсти, всполохи чувств, а нужен мерный огонек, горящий стойко у обоих, поцелуем спокойным и опытным.

Только через некоторое время Скотт отстраняется первый, мягко упираясь своим лбом в чужой и все еще не открывая глаз. Ему не нужно зрение, его ведут инстинкты, чувства. Его ведет Лиам. Его ведет от Лиама.

Скотт снова целует младшего и тянет его назад, перемещаясь вперед и меняя позицию. Он осторожно укладывает бету на мягкий ворс ковра, нависая сверху. Когда МакКолл отстраняется, ему кажется, что он не сможет оторвать глаз от Лиама. От такого Лиама, с полуприкрытыми веками, слабо и умиротворенно улыбающегося, извечно бледное лицо которого освещает голубоватый свет из окна, а тени цвета индиго только придают некую харизму. Скотт думает, что это — лекарство для его изнывающей души.

Данбар кладет ладонь на скошенную челюсть и гладит большим пальцем смуглую щеку. После притягивает к себе и вовлекает в новый поцелуй, не менее мягкий, но слегка более смелый. Опираясь одной рукой об пол у бока парня, второй Скотт лезет теплыми ладонями под чужую футболку, чувствуя искорки по позвоночнику.

И альфа знает, что не торопится, но и не медлит. Скотт чувствует, что делает все как надо, делает все именно так, как велят уже не инстинкты, а исстрадавшееся сердце. Ищет уюта и дома, успокоения, ласки, любви.

И находит в грозовых глазах цвета незабудок.

***

— Ну все, прекращай дурачиться, слезь с меня.

— Ага, — Лиам фыркает и еще удобнее устраивается, ерзая на низу живота Скотта. — Больше ничего не придумал?

МакКолл страдальчески закатывает глаза и кладет ладони на бока своего беты.

— Дай мне хотя бы одеться.

Лиам вскидывает брови и оглядывается. Видит валяющуюся белую рубашку альфы на пледе, хватает ее и тут же натягивает на себя, довольно усмехаясь. Застегивает на пару пуговиц и победно упирается ладонями в плечи Скотта, хитро щурясь.

— Теперь тебе не во что одеваться.

— Почему ты можешь красть мою одежду, а я твою — нет? — альфа смеется, а после игриво рычит и одним махом переворачивается так, что оказывается нависающим над Данбаром. Наклоняется еще ниже и аккуратно прихватывает зубами чужой нос. — Отдай рубашку, а не то откушу!

Лиам недоуменно скашивает глаза на свой нос, снова щурится, и перекатывается обратно, теперь нависая над Скоттом. Висящая рубашка щекочет бока альфы, и тот тихо смеется.

— Не отдам, она теперь моя, — гордо заявляет бета, после чего скатывается со старшего и садится на покрывале.

Скотт довольно вздыхает и устремляет взгляд наверх, смотря на зеленую листву деревьев, освещенную солнцем. Ленивые летние свидания — это то, что он так сильно успел полюбить, но начинаются они всегда почему-то тем, чем должны бы заканчиваться. Но Лиам слишком часто нетерпеливый, а Скотт просто не может не уступить.

МакКолл садится и на секунду прикрывает глаза, наслаждаясь теплым ветром, гуляющим по всему телу. Из одежды на нем — одно белье, но тот ничуть не смущается, а подсаживается ближе к Лиаму. Осторожно, прямо через тонкую ткань рубашки, оставляет поцелуй на чужом плече, улыбаясь. Данбар оборачивается, тепло улыбается и между делом чмокает в лоб, руками умудряясь перебирать еду, взятую на пикник.

Все, что было с Тео — окрашено коричневыми, но до дрожи в плечах холодными тонами. Все, что есть с Лиамом — это нескончаемая радуга цветов и оттенков, меняющихся при каждой встрече, при каждом поцелуе или прикосновении, но остающихся теплыми, несмотря на палитру.

Скотт кладет голову на чужое плечо, улавливает медово-цветочный запах и понимает, что Лиам — лучшее, что могло с ним случиться.