МакКолл только улыбается и снова отпивает газировку. Лиам уже не улыбается, но и молчит, не желая пока что развивать конфликтную ситуацию.
— Мне уже пора, — Тео смотрит на часы и встает, вешая рюкзак на плечо. После он тянется поперек стола, за шею подтягивает к себе Скотта и целует, от чего Лиама воротит, и он спешит уткнуться в свой бутерброд, заинтересовавшись мясом и овощами. — Увидимся после школы?
— Да, — МакКолл кивает, довольно улыбаясь, а Данбар фыркает себе под нос. Когда второй бета уходит, он наконец-то вздыхает с облегчением и на мгновение чувствует, что все как раньше. Что нет никакого Рейкена и все хорошо в их маленькой разношерстной стае. Но Тео все-таки есть, и по-гордому довольная улыбка альфы вечно об этом напоминает, развевая блаженство короткого мгновения.
— Ты не должен с ним встречаться, — наконец-то решается Лиам, разворачиваясь на лавочке к Скотту чуть ли не всем корпусом. Тот смотрит не удивленно, но вопросительно.
— Почему?
— Потому что он нам не нравится, — влезает Стайлз, и Лиам как-то даже благодарен за поддержку. — И если ты скажешь, что нам кажется, то я вылью на тебя твою колу, потому что двоим людям одновременно казаться не может.
— Хватит вам строить козни, — Скотт морщится, а желания вгрызться в глотку Тео у Лиама растет в геометрической прогрессии. — Ты ведь сам говоришь, что два — это пока совпадение, — следом МакКолл встает, собирает свой рюкзак и уходит, не прощаясь.
Данбар довольно фыркает и усмехается, как индюк, чем значимо удивляет Стилински.
— Ты чего такой довольный?
— Принюхался, — пожимает плечами Лиам и сует пустой пакет из-под бутерброда в кармашек. — Между ними нет ничего. Это временно.
— Серьезно? — Стайлз качает головой, также собираясь и заворачивая остатки своего обеда. — Ты что, не видел, как они поцеловались у тебя же на глазах? Зрение подводит?
— Поцелуй-то был, — самодовольно усмехается Лиам, выискивая еще не скрывшуюся спину Скотта. — А вот любви — ни капли.
***
Скотт не знает, что он делает, но знает, что ему это нравится.
Близость с Тео похожа на костёр, на яркий всполох, это страсть в физическом обличье, потому Рейкен только довольно усмехается, когда альфа припирает его к стене. Он облизывается и тянется за новым поцелуем, не собираясь отбивать главенство, но все равно делая все с какой-то ноткой превосходства. Такого никогда не было в Эллисон, никогда не было в Кире, и, возможно, именно поэтому Скотта так ведёт.
Ведёт его, как ни странно, в сторону кровати.
МакКолл опрокидывает Рейкена на одеяло и пару подушек, но сам остается стоять, глубоко и рвано вздыхая. Тео якобы случайно (Скотт сам знает, что специально) сгибает руки в локтях и поднимает их, оставляя запястья немного выше головы, а плечи приподнимает, зазывая альфу к себе. МакКолл усмехается и нарочито медленно спускается к нему, поведя носом по оголенной шее. Он чувствует кожей ответную усмешку беты, руки которого уже зарываются в темные волосы и слабо сжимают.
— А как же выставка? — интересуется Скотт, чуя чужую руку на своей спине.
— Чем я для тебя не современное искусство? — нахально заявляет Тео и тянет альфу к себе, снова целуя и настаивая.
МакКолл, конечно, не пятнадцатилетний девственник, опыт в делах интимных есть, да и парень-то он неглупый, но все равно останавливает руку Рейкена, когда тот тянется к его ширинке. Останавливает и тут же разрывает поцелуй, довольно облизывая губы. Тео же искренне недоумевает и малость хмурится, второй рукой ведя по спине вниз и затем забираясь под одежду, касаясь прохладными ладонями горячей кожи. Скотт вздрагивает и впервые чувствует в этом какую-то неправильность.
— В чем дело?
— Ты слишком торопишь события, — поясняет МакКолл и скатывается с беты на кровать, но тот не отпускает, а обнимает так, как может, забираясь под майку и второй рукой. Скотт снова вздрагивает.
— Нам разве по шестнадцать лет? — с какой-то змеиной, присущей только Тео ухмылкой, спрашивает он.
— Нет, — качает головой Скотт, ложась на бок и подпирая голову рукой. Он совсем не против, что бета его обнимает, но также жаться к нему сам не спешит. — Нам не по шестнадцать, но ты торопишься.
— Послушай, Скотт…
— Тео, нет, — в голосе уже проскальзывают нотки альфы, и, кажется, еще немного и глаза засверкают багрянцем. Но глаза по прежнему темно-карие, даже не собирающиеся краснеть, и Рейкен выдыхает свободно.
Однако, больше он ничего не говорит. Скотта молчание совершенно не напрягает, он думает; после чего малость напрягается и встает с кровати, как бы ненавязчиво скинув с себя чужие руки.
— Пойдем, — кивает он Рейкену, когда проходит к двери. — Чую, там пришел Лиам.
— А тебе не кажется, — даже раздраженно начинает Тео, — что конкретно Лиама слишком много в твоей личной жизни?
МакКолл не замирает, но останавливается, только положив ладонь на ручку двери. После он медленно оборачивается и смотрит на невозмутимого Тео, раскинувшегося на его кровати, немного вскидывает брови и интересуется:
— Ты сейчас это спросил о первом и единственном укушенном мною бете или о каком-то пареньке с улицы, проходящем мимо?
Тео, как ни странно, смущается и отводит взгляд вниз, а Скотт все еще стоит и ждет ответа на свой вопрос. Он прекрасно знает, что если Лиам пришел, то он уже их слушает. Как и знает, что не видит ничего криминального в том, чтобы Данбар был в курсе разговоров, которые ведутся о нем же. Это максимально честно, а честность — это то, что никогда Скотта не подводило.
Ответа на свой вопрос он, конечно же, не дожидается.
— Тогда поднимайся с кровати и иди на первый этаж. Лиама не много в моей жизни, Лиама столько, сколько должно быть, — опять же с нотками альфы говорит МакКолл и выходит, направляясь к лестнице.
Он делает вид, что не замечает самодовольного смешка Данбара внизу.
***
Рано или поздно заканчивается все, как и отношения Скотта и Тео.
Конечно, возможно, им бы удалось выжить. Возможно, если бы Тео не убил Скотта (он, конечно, воскрес, кредо Истинного Альфы не позволяет умирать, но факт остается фактом) и не подпортил бы ему отношения со всеми близкими, кроме мамы. Если бы Рейкен не пытался развалить стаю (пытался, потому что в итоге-то всё равно все собрались) и не сгинул куда-то в район Ада за свои злодеяния.
Но все, кажется, хорошо, доктора и зверь позади, все решено, и единственная угроза — это выпускные экзамены, до которых добрая куча времени. Но Скотту почему-то от этого не легче, поэтому он баррикадируется в своем доме на некоторое время. Лиам его понимает, но все равно каждый день исправно стоит под дверью. Не стучит, не звонит, не скулит и не просит. Он просто стоит и ждет.
МакКолл ежедневно твердит бете уходить, но тот остается на месте до самого вечера. Уходит, но днем, после учебы и сделанной наспех домашки на перемене, все равно приходит. В какой-то момент Скотт решает сдаться, спускается и открывает дверь. Лиам не говорит каких-то занудных, долгих и неинтересных сочувствующих речей, но заходит, кидает рюкзак у двери, ведет за руку МакКолла на его же кухню, сажает на стул и принимается делать чай.
Скотт, даже если очень хочет, не возмущается и сидит спокойно, опираясь рукой о стол.
— Ты же его не любил, — первым нарушает тишину Лиам и ставит на стол две дымящиеся кружки. МакКолл двигает одну ближе к себе и дует, смотря на колыхания пара. — И он оказался тем еще кретином. Почему тогда мучаешься?
— Я ему как минимум симпатизировал, — МакКолл дергает плечом, смотря на свой чай. — Иначе не согласился бы на отношения.
Лиам вздыхает и уходит в коридор. Скотт думает, что сейчас он уйдет совсем, но тот возвращается с рюкзаком в руках. Вытаскивает оттуда что-то в прозрачной упаковке, ставит на стол, и МакКолл видит пирожные. Как-то недоверчиво смотрит на Лиама, но тот пожимает плечами и садится за стул напротив него. Скотт слабо улыбается, качает головой и не может не уловить такую же ответную улыбку беты.
