Дождавшись, пока народный комиссар покинет кабинет, Иосиф Виссарионович выложил на рабочий стол пухлую папку с перепечатанными на пишущей машинке «воспоминаниями о будущем» старлея Алексеева. Нашел нужный лист, озаглавленный «Весенне-летняя кампания Вермахта. Операция «Цитадель». Курский выступ». Разложил и разгладил ладонью испещренную цветными пометками карту, прилагавшуюся к этой части документа. Задумчиво пробормотал, затянувшись ароматным табаком:

– Значит, ты, товарищ «морпех», пишешь, что в июле мы фашистам окончательно хребет сломаем? И произойдет это именно тут, в районе Курского выступа? Ну, что ж, поглядим. Вот только к чему нам ждать, пока немцы первыми начнут? Как там древние говорили, «предупрежден – значит, вооружен»?..

Новороссийск – Ростов, наши дни

Бывший командир разведбата майор ВДВ Валерий Сергеевич Алексеев проснулся на рассвете. Полежав, бессмысленно пялясь в потолок, несколько минут, убедился, что больше уже не уснет. Тяжело вздохнув, осторожно, чтобы ненароком не разбудить сладко сопящую жену, встал с постели и вышел на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Опершись на перила, с удовольствием вдохнул полной грудью пока еще прохладный ночной воздух. Почти половина пятого, хорошее время – «собачья вахта» уже закончилась, и ночь, признав свое поражение, отступила перед напором зарождающегося дня. Там, в Афгане, майор любил эти первые рассветные часы, означавшие, что моджахеды не решились на ночную атаку и пацаны на постах благополучно пережили еще один день «за речкой». Плохо только, что скоро снова навалится жара, если верить синоптикам, как никогда аномальная.

Не оглядываясь, нащупав на узком подоконнике пачку сигарет, вытащил одну. Прикурил, чисто автоматически прикрыв огонек зажигалки широкой ладонью. Первая затяжка, как водится, неприятно дернула горло, вторая пошла мягче. В который уже раз задумался, прав ли он был, что так и не рассказал Светке о пропавшем во время маневров сыне? Наверное, прав, поскольку «чуйка» – та самая, что не раз спасала жизнь в Афганистане, – по-прежнему молчит. А коль молчит, значит, Степка жив! Или… ему просто хочется в это верить? Верить слепо, не обращая внимания ни на какие объективные факты; верить, как верят в самую искреннюю молитву? С неделю назад он даже в церковь пошел, едва ли не во второй раз в жизни, надеясь хоть там получить какой-то ответ. Ответа, по крайней мере прямого, не последовало, но спокойнее стало, а в душе появилась еще большая убежденность, что он не ошибается; что Степан не погиб и не пропал без вести, как оба его деда. Еще и сон после этого странный приснился: улыбающийся сын в черном флотском бушлате и с немецким автоматом в руках стоял на фоне каких-то затянутых дымом руин. Валерий Сергеевич захотел было рвануться к нему, обнять, расспросить, что произошло, но тот, внезапно став серьезным, отрицательно мотнул головой:

– Нет, батя, тебе сюда нельзя. Да и не сможешь ты пройти, это не твоя война. Вернусь, все объясню, а пока – жди. Ты правильно сделал, что мамке ничего не сказал. И что в храм сходил, тоже правильно. Кстати, теперь я понимаю, почему ты про Афган не любил рассказывать. Ну, все, бывай, скоро увидимся…

Интересно, отчего сейчас на душе… нет, не тревожно, просто ощущение, что сегодня что-то должно произойти. Не плохое, скорее, важное. И словно бы как-то связанное с тем самым сном и пропавшим сыном.

Раздраженно дернув щекой, бывший десантник затушил окурок в пепельнице и бесшумно прошел на кухню. Не включая света – уже почти совсем рассвело, – вытащил из холодильника бутылку водки, налил полстакана и выпил махом, словно простую воду. Лежащий на столе смартфон помаргивал сигналом принятого сообщения. Сообщение оказалось от старого товарища, старшего прапорщика Пчелина, вместе с которым они оттрубили в Афганистане два срока. Затем сапер подорвался на душманской ловушке и с изуродованной кистью улетел транспортным бортом в Союз, а Валерий задержался на третий срок, покинув горную страну буквально перед самым выводом оттуда ограниченного контингента советских войск.

«Здоров, командир. Есть хорошие новости по твоей проблеме. Только горячку не пори и не дергайся, все подробности завтра. Жди, отпишусь или позвоню».

Еще ничего не понимая (и в то же время отчаянно, буквально до одури боясь ошибиться), взглянул на время отправления. 23:45, вчера. Если Пчелин имел в виду Степана – а кого еще?! Других проблем у майора Алексеева вроде бы не имеется, – то необходимо же что-то делать! Звонить или сразу ехать в Новороссийск. Твою ж мать, какого хрена он водки-то выпил?! Теперь ведь и за руль не сядешь. Хотя Витька просил не пороть горячку, а он слов на ветер не бросает. Значит, нужно ждать, пока сам выйдет на связь. А уж ждать разведчиков воздушно-десантных войск СССР учили хорошо, отлично, можно сказать, учили. Вот только пить он больше не станет, возможно, все-таки придется куда-то ехать.

Без малейшего сожаления убрав обратно бутылку, Валерий Сергеевич вернулся в спальню. Осторожно прилег на успевшую остыть простыню, приятно холодящую тело, закинул руки за голову. Смартфон, убавив звук до минимума, положил на пол рядом с кроватью. Заснуть он, понятно, уже не заснет, но нужно полежать с часок-другой, а уж там можно будет и Пчеле звонить. Или Витька сам свяжется, как и обещал.

Голова вдруг стала тяжелой, и майор Алексеев неожиданно даже для самого себя погрузился в крепкий, без сновидений сон. Из которого его вырвал звонок мобильного телефона…

– Совсем другое дело, – удовлетворенно кивнул Виктор Егорович, придирчиво оглядев переодевшихся в джинсы и футболки товарищей. – Теперь не стыдно и на улицу выйти. И с размерами угадал, хоть ни разу не каптерщик. Глаз-алмаз, как в моем ремесле и положено. Ну, нормально же?

– Сойдет, – согласился Степан, с ухмылкой разглядывая Шохина. – Тарщ капитан, как вам?

– Удобно, – мрачно согласился тот, одернув слегка помятую футболку и переступив с ноги на ногу. – Штаны хорошие, вот только обувка больно непривычная. Но в целом ничего. Можно ехать за спасательным кругом.

– Это называется «кроссовки», – пояснил морпех. – Спортивная обувь, короче. Можно тренироваться, можно просто так носить.

И добавил, проигнорировав последнюю фразу товарища:

– Егорыч, со связью удалось разобраться?

– А как же, – подмигнул поисковик, выкладывая на стол пару не первой свежести кнопочных мобильных телефонов. – На первое время сойдет, а там и получше гаджеты подыщем, – блеснул он знанием современных терминов. – Поспрашиваю у моих бойцов, они парни продвинутые, наверняка найдут у себя парочку бэушных смартфонов, так, чтоб и инет имелся, и прочие прибамбасы. Ну, или сам купишь, как с батей свяжешься. Зато эти – надежные, что твой «калаш». Хоть на бетон роняй, хоть пивные бутылки открывай.

– Я в курсе, – фыркнул Алексеев. – С симками тоже, гляжу, проблему решил?

– Обижаете, товарищ старший лейтенант, сделал все в лучшем виде. Можно звонить. А за каким спасательным кругом нам ехать нужно? И куда ехать?

– Да тут недалеко, примерно в полукилометре от того места, где ты нас утром подобрал. Требуется забрать кое-что из нашего скарба. Не громоздкое, но достаточно противозаконное и однозначно подпадающее под статью о незаконном хранении оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Смотаемся?

– Без проблем, – кольнув старлея острым взглядом, пожал плечами старый сапер. – Надеюсь, миномет с боекомплектом вы с собой не притащили? Вот только товарищ капитан пускай нас тут подождет, если вдруг тормознут, наши с тобой личности хоть установить можно, отмажемся, а вот с ним совсем нехорошо может выйти.

– Серега? – Алексеев взглянул на контрразведчика.

– Товарищ прапорщик дело говорит, – серьезно кивнул Шохин. – Как ни крути, я нынче в любом случае на нелегальном положении числюсь. Чистый партизан, понимаешь ли! Побуду в штабе, я еще не со всем разобрался, работы непочатый край. Только сперва научи переносным телефонным аппаратом пользоваться, мало ли что. И не задерживайтесь, дело серьезное!