Уильям родился в ширинтонской семье, но на его голове росли прямые белые волосы, как чистый, только что выпавший снег, они немного не доставали до плеч. Цвет его волос говорил о том, что он являлся ребенком двух племен, так называли детей, которые рождались у пары, чей рост очень сильно разнился. Но в семье Уильяма оба родителя были высокого роста, а светлые волосы достались ему от деда, Тонтора Обиха, которого он почти не знал. О нем он знал лишь только то, что тот был невысокого роста, и что его родители так же, как и родители Уильяма, относились к племени ширинтон. Уилл относился к числу особенных детей, не только из-за того, что являлся ребенком двух племен, но еще и потому, что его возраст позволял ему стать спасателем на уже имевшем славу корабле.

Не видеть свою семью, представлять их голоса вместо написанных ими слов в письмах, которые не чаще, чем раз в месяц, будут доставлять почтальоны на породистых орлах. Такую жизнь ребенок с большими зелеными глазами, в которых можно заблудиться как в лесу, сам выбрал для себя. Уильям, затаив дыхание, слушал все истории, которые присылали в письмах своим родителям дети уже ставшие спасателями, и мечтал стать героем каждой из них. Хотя большинство историй были написаны словно под копирку, но это и не удивительно, ведь все они случались на одном и том же корабле.

Уильям чувствовал, что стать спасателем – судьба именно для него, словно что-то подталкивало его к этому, будто кто-то просил его принять это трудное решение. И это решение было принято им с гордостью и твердой уверенностью.

В этот день Уильям надел свой любимый вязаный свитер цвета зеленой ночной листвы, поверх него накинул бордовый плащ с темными бронзовыми пуговицами. Также сегодня на нем были черные брюки, которые, казались, ему на несколько размеров велики, поэтому их частенько приходилось подворачивать, чтобы при ходьбе те не волоклись по земле, или заправлять их в массивные кожаные ботинки коричневого цвета, которые также сегодня были на Уильяме.

Макс, младший брат Уильяма, никогда не одевался как Уилл, он всегда старался отличаться от него. Но сегодня на нем был такой же плащ и такие же черные брюки, только на нем они сидели впору, ведь он был немного выше ростом. Макс был младше на два года, но казалось, что разницы в возрасте между ними практически не была заметной. Только его рыжие коротко подстриженные волосы, как у отца семейства, делали братьев непохожими друг на друга.

– Не гони слишком быстро, Томас! – с недовольством упрекнула главу семейства его жена Мэнита Обих. – Дети еще не проснулись.

Томас с удивлением посмотрел на Мэниту и после окинул взглядом детей. Те сидели на заднем пассажирском сиденье и ели бутерброды с дырчатым сыром.

– Они всю дорогу смотрят в окна, едят бутерброды с сыром и слушают твои упреки по поводу моего вождения. И сами между прочим сели в машину, я только двери за ними закрыл. – После собственного возмущения Томас сумел помолчать лишь пару секунд. – И печенье не стынет, дорогая.

– Печенье? – удивляясь словам мужа, спросила Мэнита.

– Ты всегда так говоришь, когда упрекаешь мое вождение, а сегодня не сказала, – Томас скорчил довольную физиономию, когда заметил, что Макс засмеялся после его шутки.

Когда родители братьев ссорились, они всегда делали это спокойно, в полтона. За всю совместную жизнь, они ни разу не кричали друг на друга, в их отношениях царили спокойствие и любовь, которые отпечатались в характерах братьев. Томас все же послушал супругу и стал ехать медленней.

– Не смотри так на брата, Макс, он ведь не корабль, чего смотришь на него, выпучив глаза, – заметил Томас в зеркало заднего вида. Затем, Томас увидел, что Уилл крутит бутерброд в руках, не особо желая его есть. – Уильям бутерброд нужно есть, а не вертеть в руках. Посмотри, как это делает твой брат, и сделай так же.

– Томас! – одернула главу семейства Мэнита. – Пусть сегодня делает, что захочет, – тихо сказала она. – Уильям возьмет его с собой, и поест там, если будут плохо кормить.

– Хорошо, дорогая, так и сделаем, – согласился Томас и перестал приставать к детям.

Глава семейства потер рукой подбородок, пробуя как чисто он выбрит, и посмотрел на себя и свой серый мешковатый костюм в зеркало заднего вида.

– Как я выгляжу? – не дожидаясь ни от кого ответа, Томас ответил себе сам: – Как люди, которые живут в каменных домах с острыми башнями, представительно выгляжу. – Довольно улыбнувшись, Томас посмотрел на красное в белый горошек платье супруги: – Хорошее платье, дорогая, цвет как раз подходит к твоим темным волосам.

Уилл сидел на заднем сиденье справа за спиной мамы. Он видел, как родители пытаются шутить друг с другом, но у них это получалось не так, как всегда. Сейчас их улыбки казались ему ненастоящими, будто их заставляли улыбаться и натягивали щеки ко лбу. В их глазах не было прежней искренней радости от шуток. Уилл видел, как отец поглядывал на него в зеркало над головой, как Макс постоянно смотрит, будто чего-то ждет, Поэтому он не хотел отрывать взгляд от цветущего зеленого леса, мимо которого они проезжали, чтобы снова не поймать на себе взгляд отца и особенно Макса.

Сегодня Уиллу было тяжело смотреть на своих родных. Он сделал тяжелый выбор для себя и благодарен родителям, что они его приняли и поддержали. Сложнее всего было с Максом – в силу своего возраста тот воспринимал все как игру. Конечно, он знал, что его брат сегодня уплывет на том знаменитом корабле, знал, что он станет спасателем и будет помогать всем, кто попадет в беду, но на его лице не была видна предстоящая разлука. Будто тот не верил, что сегодня его брат уплывет на долгие годы. Из-за этого Уильяму было еще тяжелее смотреть на Макса.

Когда солнце вынырнуло из-под глубокой воды, начиная свой рассвет, семья Обих уже подъезжала к причалу по набережной дороге. Сегодня впервые Томас и Мэнита привезут своих детей в порт. Их семейство проживало с другой стороны леса Инов, который обволакивал портовую часть Оннирлитовых земель. Братья, обнявшись, смотрели из окна автомобиля, и считали рыбацкие мостики, которые тянулись аж до глубоких вод. А когда рыбацкие мостики больше не попадались на пути, они наблюдали за оранжевым утренним солнцем, которое своим светом заставляло воду отражать чаек охотившихся поутру за рыбой. Томас рассказывал детям, что солнце просыпается именно здесь, оно обходит земли «Оннирлита» и незаметно возвращается спать обратно сюда же, чтобы завтра начать новый рассвет.

Чейзэркорн въехал на портовую площадь через большую железную арку, недалеко от которой большими валунами было выложено слово «Оннирлит», напоминая о первом и главном поселении этих земель. Широкие просторы в порту покрывали сточенные темные камни разных размеров. В это время здесь не было ни единой души, только ряды деревянных лавок с железными, плетенными из тонких прутьев подлокотниками заполняли здешнюю пустоту. У самой воды стояла деревянная платформа, которая тянулась далеко-далеко от берега. Ту платформу ограждал высокий железный забор из вертикально расположенных тонких, но прочных железных пластин. Расстояние между пластинами было специально подобрано так, чтобы между ними не пролезла даже самая маленькая голова. Ворота, ведущие на саму платформу, были красивыми и огромными, их делали самые искусные мастера молота и наковальни. Будто все морские обитатели сплелись воедино и застыли в форме двух дверок ворот. А на самой их верхушке красовалась надпись: «Порт одного корабля», она со скрипом делилась на две части во время расхождения створок. Такую ограду трудно было преодолеть, поэтому швартовую платформу никто не охранял, да и незачем было. Первые городские построения виднелись за двести метров от причала. Это были жилые дома, чьи улицы казались усыпанными ярмарочными торговыми лавками. И там в отличии от смотровой части причала уже во всю шумели толпы покупателей.

Томас остановил машину недалеко от ограды, практически у самых ворот, так чтобы ее змеиное лицо смотрело в сторону корабля, который вот-вот прибудет. Он хотел, чтобы даже матросы на корабле смогли разглядеть всю красоту его автомобиля.