Жалкая… Запутавшаяся… Униженная… В ней вина. Одному Богу известно, какая именно, а я почему-то не хочу, чтобы Лео услышал ответ. Молчание — пособник благостного неведения. И пусть будет так.
— Детка, не слушай его! Не позволяй дурить себе голову!
Я мельком кидаю взгляд на Аквила, по-прежнему трущегося у арки. Он расстегивает пуговицу своего пиджака, красноречиво обнажая закрепленную на ремне кобуру. Вряд ли сейчас удачный момент, чтобы петь оды своей сообразительности, но все же мне кажется, что я читаю сценарий с предсказуемым концом. Моим собственным концом. Однако, Алан не торопится расчехлять револьвер, предоставляя Неле возможность избавиться от меня, сыграв на ее чувствах отвергнутой и оскорбленной. Но не стоит обольщаться, его терпеливое ожидание означает лишь одно: если рыжая даст слабину, он с радостью прикончит нас всех.
— Отойди! Ты ничего не изменишь! — Нела до хруста сжимает пальцы на рукояти.
— Не отойду! Стреляй в меня, если хочешь убить ее.
Какая жестокая, но точная фраза. От ее меткости в жилах стынет кровь и цепенеет тело от ужаса. Чтобы убить меня, достаточно лишить меня Лео. Тогда я, действительно, буду мертва — мертва душой. Тогда жизнь будет самым страшным наказанием. Тогда мои века наполнятся болью, пока я вновь его не отыщу среди тысяч чужих лиц и бесполезно отсчитывающихся дней.
Мое тело содрогается и начинает тяжелеть, сокрытое спиной Лео, как надежной завесой, от глаз посторонних. Сознание наполняется туманом, пожирающим свойственные человеку сожаление и страх. Я ощущаю острые пики собственных клыков, чувствую растекающуюся внутри силу. Мой внутренний зверь слеп, свиреп и беспощаден. Но теперь у него будто есть хозяин, которому он поклялся служить.
Я отпихиваю Лео в сторону, стараясь убрать его из-под прицела, а он упрямо сопротивляется.
— Я не разрешала тебе собой рисковать!
— Извини, но здесь я разрешения спрашивать не буду, — шипит на меня он. — Черт! Ты обратилась!
Всего на секунду он теряется и оборачивается ко мне лицом, хватая за плечо.
Выстрел.
По телу прокатывается волна разрушительной энергии, но я совсем не чувствую боли. Лишь смотрю в сияющие зеленые глаза: только они способны спасти. Они какие-то безумные, но тянут меня назад. Они распаляют яркий светлый огонь внутри. Нас оглушило тишиной, безвременьем. Все застыло в хрупком моменте, который вот-вот расколется на тысячи осколков битого стекла.
Лео вцепляется в меня крепко и отчаянно, удерживает от падения в бездну. Он мой единственный луч света, мой спаситель и мой проводник. Пальцы до боли впиваются в спину — он так боится меня отпустить. Где-то далеко, будто на другой планете, на пол падает револьвер и слышится женский визг. Но мне все равно. Есть только я и Лео, и что-то теплое между нами.
Выдергивая саму себя из цепких лап бреда, я опускаю глаза и вижу его залитый кровью бок. Алая жидкость пульсирующими потоками вырывается наружу. Я понимаю, что это не он удерживал меня от падения, а я — его.
— Нет… Нет… Нет! Господи!
Я чувствую, как меня пронзают сотни — нет, тысячи! — кислотных пуль, выжигая чувства, сознание, мысли. Я проживаю боль, вернувшуюся ко мне с лихвой. Меня трясет, дрожащими руками я прижимаю его рану, но этот никак не помогает остановить кровь. Мы медленно сползаем на пол, мой мир уже слишком мутный из-за застилающих глаза слез.
— Лео! Лео! Пожалуйста! Не оставляй меня, я тебя прошу! — не могу остановить рыданий. Мне хочется выть! Хочется уничтожить саму себя за то, что в моих силах было его спасти, но я не спасла. — Прости! Прости, что не решилась, что не смогла! Прости меня!
— Ты спасала мою душу, — ему тяжело даются слова, на теле проступают капли холодного пота и его начинает лихорадить!
— Лео!
Я устраиваю его голову у себя на коленях. Окровавленными руками срываю с себя футболку и делаю из нее повязку, которая полностью промокает еще раньше, чем я успеваю ее закрепить.
— Скорую! — ору я на остолбеневшую женщину, зажимающую рукой свои глупые, никому не нужные рыдания.
Эта сука смогла рискнуть даже им. Тем, кого любила. Но я была права: ее любовь способна лишь убивать. Она подскакивает, начинает рыться в сумочке, из которой на пол валится всякий хлам.
— Здесь нет связи, — Она швыряет телефон об стену и, как капризный ребенок, топает ногой, а потом вцепляется пальцами в волосы. — Алан, давай! Надо отвезти Лео в больницу.
— Мы не успеем, — доносится хладнокровный ответ.
Ничтожество. Для него смерть — лишь игра. Уверена, что внутри он ликует, но во мне даже нет ненависти и злобы. Алан в одном прав: мы не успеем. Все, что у меня остается, - лишь пара минут, если очень повезет. Невообразимо мало, чтобы побыть с тем, кого я так люблю. И я не имею права тратить это время на что-то другое. Слезы катятся градом, пока я сжимаю еще теплую ладонь Лео в своих ледяных. Все, о чем я мечтаю, — это, как в сказке, перемотать время.
— Давай, Нела! Пойдем! — бросает Алан.
— Что? Нет, я не могу! Как же Лео?
— Хочешь проблем? Я тебе передачки за решетку носить не буду.
Алан подходит, грубо хватает женщину за руку и толкает к выходу. Собирая все рассыпанные предметы с пола, он поднимает и револьвер и кидает на меня свой хищный взгляд.
— Нет, Алан. Я… прошу тебя, не нужно… Не трогай ее… — еле слышно просит Лео, а я лишь обхватываю его голову и тесно прижимаю к себе, размазывая кровь и собственные слезы по блестящим рыжим волосам.
— Т-с-с — шепчу я. — Тише! Все будет хорошо.
На мгновение загораживая его глаза рукой, я едва заметно киваю брюнету. Я все равно не планировала здесь оставаться. Оставаться без солнца, которое может согреть.
Выстрел пронзает грудь, откидывая меня на пол. На этот раз пуля без сомнения попадает в ту, кому предназначалась предыдущая, хотя я по-прежнему не чувствую ничего. Боль так пропитала меня, куда более жгучая и горькая, что эта — сладким нектаром растекается внутри.
— Нет! — хрипло выдыхает Лео. — Нет… Лас… ласточка…
— Тише, любовь моя! Тише!
Мне кажется, я не чувствую собственное тело, сознание наполняется белым туманом. Собрав последние силы, я подползаю ближе и опускаю голову на грудь Лео, прислушиваясь к ударам его сердца, которое неотвратимо замедляет свой ход.
Как я и обещала всем в своем сне, смерть не разлучит нас. Ей придется забрать нас за руку. Вместе.
Удары становятся слабее, медленнее. Я крепче сжимаю его ладонь и чувствую совсем слабое пожатие в ответ. Из глаз катится последняя слезинка.
Мне досталась жестокая участь умереть с запозданием, пусть даже и на несколько минут…
***
🎶 Сплин - Бони и Клайд
Никому не доверяй Наших самых страшных тайн,Никому не говори, как мы умрем…В этой книге между строк Спрятан настоящий бог,Он смеется, он любуется тобой…Ты красива, словно взмахВолшебной палочки в рукахНезнакомки из забытого мной сна…Мы лежим на облаках,А внизу бежит река,Нам вернули наши пули все сполна…
Комментарий к Часть 26. В твоих глазах найду спасение
Я, конечно, не королева драмы, но хочется верить, что мне удалось выжать у кого-нибудь скупую слезинку.
Впереди остался эпилог.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Итак, эпилог созрел. Последние строчки этой работы 🥺. Хотя я ожидала, что он будет мвленьким, но меня слегка занесло. Просто надеюсь, что это 👇попадет в ваше сердце 💜❤
В бликах огней душного мегаполиса тебе померещатся глаза дьявольского воплощения. В морском свежем ветре ты услышишь шелест его губ…
Офис Кристиана Крейга находился на девяносто третьем этаже небоскреба на Парк-авеню. Хотя правильнее было бы сказать, что это девяносто третий этаж скромно разместился в офисе господина. Просторный личный кабинет из стекла, стали и бетона выходил окнами на Нью-Йорк-Бэй и небольшой остров с возвышающимся на нем символом свободы.
Но какая тут свобода? Было около одиннадцати вечера, а он по-прежнему сидел в офисе без четкого понимания, когда уйдет домой. Вероятно, ему придется спать в рабочем кресле, если вообще обломится такая роскошь, как сон. Второй квартал вышел невероятно удачным, но изматывающим: три новых крупных контракта стоили ему колоссальной дипломатии, выдержки и адских трудов. Последние дни, как один, походили на сегодняшний. Но нет, он не жаловался. В конце концов, Кристиан обеспечивал себе достойную жизнь. Правда, иногда казалось, что он забывает ее жить.
