— Прошло не так много времени, но мне теперь всё чаще снятся воспоминания другого Мо Жаня, — продолжал Мо Вэйюй. — Иногда даже бывает, что пару дней подряд он — это я. А со временем, думаю, он…

— Как давно? — оборвал его Чу Ваньнин, понимая, что обязан знать.

— Два месяца. На самом деле, даже чуть больше — сегодня шестьдесят восьмой день, — Мо Жань наконец перестал прикасаться к пальцам Чу, выпуская его ладонь. — Мы оба этого хотели.

— Значит, это и есть причина, по которой меня добавили в чёрный список… вот это?

— Прости, — Мо Жань, казалолсь, не знал, что сказать. — Я не мог иначе — ты ведь любил его. Как же я мог оставить всё, как есть?..

— Но я ведь для тебя почти чужой человек, — Ваньнин в ужасе качал головой. — Я — незнакомец из чужого мира. Почему?..

— Почему… — повторил Вэйюй, теряясь. Он словно в одно мгновение позабыл, что собирался говорить, и только смотрел на Ваньнина так, словно впервые видел. Удивлённо.

— Ты ничего мне не сказал, — продолжил Ваньнин, отворачивая лицо, потому что ему вдруг стало неловко под этим взглядом. Он вспомнил, что выглядит в этот момент отвратительно опухшим и краснолицым. — Ты просто пропал на два месяца…

— Ты исчез на три года, — Мо Жань улыбнулся.

Чу Ваньнин снова покачал головой, не зная, как на это отвечать.

Мо Жань был прав.

С позиции времени решение профессора Чу — его решение — испытать теорию квантового бессмертия на себе казалось особенно спорным: он думал, что готов вернуться через три года и найти Вэйюя с кем-то ещё, если так сложится. Думал, что смирился бы.

Он руководствовался желанием оградить Мо Жаня от возможной потери… но на самом деле всё это время он ограждал себя.

Стоило просто признать это — профессор Чу хотел жить, и он хотел продлить своё время рядом с любимым человеком. Это было ошибкой, потому что он вмешался в параллельную Вселенную, и Чу Ваньнин того мира в итоге встретил Мо Жаня слишком поздно.

Профессор Чу думал, что ему было, что терять, а дни его были сочтены… и он сам для себя решил, что Чу Ваньнину из параллельной Вселенной терять нечего. Думал лишь о себе и Мо Вэйюе своего мира — другой Чу Ваньнин и Мо Жань казались ему тогда абстракцией. Отражениями на воде.

Но это было совсем не так.

В конечном итоге, Чу Ваньнину потребовалось более трёх лет, чтобы стать кем-то третьим: он больше не был ни своей более юной версией, ни профессором Чу.

И он не знал, сколько времени потребуется на этот процесс Мо Жаню.

Всё обернулось совсем не так, как он предполагал.

— Ты прав, — кивнул Ваньнин после долгого молчания. — Я исчез на три года.

Мо Вэйюй кивнул.

— Ты вспомнил, — он улыбнулся уголками губ, на щеках проступили едва заметные ямочки.

Чу Ваньнин сжал руки, понимая, что это было и так очевидно. Ему, что, следовало об этом сказать прямым текстом? Может, прислать уведомление, что воспоминания к нему вернулось, официальным письмом по почте?..

— Ваньнин!… — Мо Вэйюй снова принялся его обнимать, притом делал он это теперь совсем не нежно. Ваньнин не пытался вывернуться, хотя ощущения были такими, словно его припечатало к бетонной поверхности асфальтоукладчиком.

Он едва мог дышать. Кое-как приподнял руки, цепляясь в спину Вэйюя, надеясь хоть так сохранить равновесие.

— Это не совсем воспоминания, — решил уточнить он. — Я — это всё ещё я, Мо Жань. Я не тот профессор Чу, которого ты помнишь…

— Ваньнин… — Мо Вэйюй продолжал повторять его имя, словно заведённый. — Ваньнин, ты такой, какой есть, в любом мире. Почему я должен различать тебя, если для меня это всегда будешь ты? Если я люблю тебя?.. Я знаю тебя. Я, и тот, другой я — мы тебя знаем, понимаешь? Я сделал это для тебя. Ради тебя. Чтобы быть с любым тобой вместе…

— Ты не должен был.

— Нет, не должен, — слова Вэйюя щекотнули губы мужчины. — Но я этого хотел.

Опаляющий жар и близость, смешивающееся дыхание — от всего этого возражения, которые Чу Ваньнин хотел бы высказать Вэйюю, пришли в абсолютную негодность.

Он даже не был уверен, что был вообще способен говорить.

— Но тебя не было два месяца, — возразил он последнее, что пришло в голову.

— Я держался рядом. И ждал твоего звонка.

Чу Ваньнин удивлённо уставился на Мо Жаня. На мгновение он даже подумал, что ему послышалось.

— Ты ждал моего… — он не договорил, потому что Мо Жань принялся целовать его так неистово и самозабвенно, что в конечном итоге ему стало всё равно, чего именно он ждал.

Этот поцелуй был наполнен мучительной жаждой, которую они оба пытались теперь утолить друг в друге. Их тела говорили друг с другом на понятном им обоим языке.

Чу Ваньнин забрался ладонями Мо Жаню под одежду — одновременно привычным и непривычным движением. Так, словно проделывал это сотни раз, но при этом ни единого раза не смог бы вспомнить. Кожа под его прикосновениями, казалось, горела, тугие мышцы крепкого тела отвечали узнаванием. Прекратить это безумие никто из них не смог бы — сумасшествие распространялось вместе со сбитым дыханием и сдавленными стонами, тонущими в шелесте сбрасываемой одежды.

Никто из них больше не понимал, кто он — да и кого это могло волновать, если оба сердца бились так яростно в своих костяных клетках, как если бы пытались вырваться друг к другу. Как если бы готовы были погибнуть, если в какой-то момент всё это прекратится.

Желание было болезненным и острым.

Расцветало всеми оттенками лилового и алого под рёбрами и на бёдрах — везде, где поцелуи и прикосновения были слишком жадными. Сворачивалось в тугой клубок оживших жалящих змей где-то внутри. Опьяняло, словно сладкий наркотический цветок, знакомыми ароматами тёплой кожи и землистого мускуса. Оглушало.

Чу Ваньнин обвивал Мо Жаня коленями.

Мо Жань удерживал его на весу, проникая в него пальцами, двигаясь медленно, распространяя внутри ощущение болезненной полноты и хрупкого томления.

— Расслабься, баобэй…

Ваньнин закрыл глаза, не в силах больше это выносить. Его бёдра дрожали, сам он хотел намного большего. В какой-то момент ему начало казаться, что Вэйюй нарочно так медлит.

— Мо Жань… — он хотел бы ускорить ритм, но он не мог — он находился на весу, прижатый спиной к стене, так что все его возможности сводились к тому, чтобы просто беспомощно ёрзать.

— Я не хочу торопиться, …ах… баобэй…

— М-м-м!..

Ваньнин уткнулся лицом в плечо Вэйюя, его отчаянный вздох оказался отчасти приглушённым.

Он чувствовал член Мо Жаня, упирающийся ему в пах, горячий и твёрдый. Его собственная плоть точно так же тёрлась Мо Жаню об живот — и от каждого движения он начинал подрагивать, отчаянно нуждаясь в большей стимуляции. Требуя.

Вэйюй использовал так много смазки, что она буквально стекала по его заднице. Колени затекли. По лицу потекло что-то горячее и солёное.

Так недолго было сойти с ума.

— Баобэй, Ваньнин, что ты… — Мо Жань неожиданно остановился, его голос звучал обеспокоенно. — Ты… ты что…

Чу Ваньнин мотнул головой, кусая солёные губы. Он сжал колени плотнее, не давая Вэйюю отстраниться.

— Ваньнин… — Мо Жань продолжал бездействовать, но при этом у него по-прежнему отчаянно стояло, и Чу едва уже сдерживался, чтобы не накрыть его матом или истерически не рассмеяться.

— Трахни меня.

Это было единственное, что он смог кое-как произнести.

Мо Жань поражённо выдохнул. Его пальцы жадно сжались на заднице Чу. На лице его читался шок, быстро растворившийся в сметающей все сомнения страсти.

В следующее мгновение он повернул его лицом к стене, удерживая за поясницу, и вошёл так глубоко, что перед глазами Чу поплыли тёмные пятна.

Он хотел именно этого.

Резких, рваных движений. Мо Жаня, тяжело дышащего ему в затылок, вбивающегося в него. Ладони, сжимающейся на его члене, отдрачивающей ему в такт глубоким, быстрым толчкам. Другой ладони Вэйюя, удерживающей его за пояс. Стыдных, жарких звуков, которые он и сам не думал, что способен издавать.