К тому же, он с ужасом представлял, как едва дотащивший гигантское колючее дерево до порога Ваньнин отправится на второй заход. Если отправится.

— Я пош… — Чу Ваньнин неожиданно замолчал, оборвавшись на первом же слоге. Затем окинул Мо Вэйюя вопросительным взглядом и переспросил, — …у тебя, правда, ещё не стоит?

— Да, — Мо Вэйюй энергично закивал, и лишь потом понял, как двусмысленно прозвучал вопрос Ваньнина.

“Бл*ть…”

— То есть, ёлка… не стоит, — зачем-то добавил он, густо краснея.

Чу Ваньнин упёрся в него тяжёлым взглядом, словно отчаянно пытаясь понять, что это вообще за комментарий. Парень с точностью до миллисекунды уловил, когда до мужчины дошло, и он вдруг резко выдохнул. Если бы не растрёпанные пряди, он готов был поспорить на что угодно, что уши мужчины сейчас напоминали цветущую в снегу мэйхуа.

“Он смущён… он действительно смущён!”

Мо Жань набрал в лёгкие побольше воздуха, пытаясь обработать полученную информацию. Он всегда думал, что его учитель из тех, кто, при виде обжимающихся парочек или пикантных сцен в кино, кривится, бормоча о бесстыдстве.

Пару лет назад он ведь так и не осмелился подойти к Чу Ваньнину после выпускного и признаться в чувствах, потому что не хотел выглядеть совсем уж дураком в глазах человека, который и без того был о нём не лучшего мнения.

Мало того, что Мо Жань был младше — он еще и был, мать его, мужчиной…

Его сердце было в огне, но что он мог сделать?..

Ничего.

Прошло несколько лет — и, вот, они с Чу по воле случая теперь соседи.

И парень с невероятной ясностью вдруг осознал, что Чу Ваньнин смутился тогда, раньше, глядя на его ноги. А теперь покраснел, и очень странно смотрел на него, поняв, что сам же сболтнул нечто двусмысленное.

Но он не обратил всё это в шутку, не возмутился… просто продолжал неловко смотреть на Вэйюя, как будто о чём-то всерьёз задумавшись.

Могло ли быть, что… он считал парня привлекательным?

Ему вообще нравились мужчины?..

“Ты тупой идиот, а он просто слишком тактичен! Ещё скажи, что ему нравятся твои пошлые шутки… Он твой бывший учитель, болван!” — мысленно отругал себя Мо Жань.

Но, по правде, сейчас было всё равно, померещилось ли ему смущение Чу Ваньнина, и находил ли его бывший учитель его привлекательным.

Парень действительно не хотел, чтобы Чу проводил Новый год в одиночестве.

Быть может, если он поможет мужчине привезти ёлку, тот пригласит его на ужин в знак благодарности?..

И тогда Мо Жань признается…

— …Мо Вэйюй, ты меня слушаешь? — оборвал вертящийся ураган мыслей Чу Ваньнин.

— Да, да… что? — Мо Жань вдруг понял, что успешно прослушал, что Чу ему только что сказал.

— Собирайся. Поедем за ёлками вдвоём, — учитель Чу прищурился. — Если ты не передумал, разумеется…

— Нет!… То есть, да!… — Мо Вэйюй покачал головой. — В смысле, я готов ехать!

“…а первой отъедет моя крыша,” — подумал он запоздало, когда Чу вышел из дома…

***

…Новогодний рынок разбили всего в получасе езды, так что добрались они с Чу Ваньнином до него с ветерком. Всю дорогу учитель молчал, а Мо Вэйюй не мог толком придумать, о чём заговорить, чтобы не сморозить очередную дичь — поэтому ехали они в относительной тишине. Снег понемногу таял на дороге, превращаясь в лужи — но зато не было так уж холодно, когда они вышли на улицу.

Во второй половине дня желающих торговать было не так много, но кое-кто всё же продолжал стоять у лотков с горячим шоколадом, и кое-где на прилавках остались стенды с новогодними игрушками, пряниками и мишурой.

Выбор ёлок тоже изрядно сократился с утра — теперь и выбирать-то особенно не приходилось.

Чу Ваньнин с серьёзным видом ходил между жиденькими рядами, время от времени интересовался ценой, хмурил брови и кивал головой. Мо Жань следовал за ним гуськом, потому что места, чтобы идти рядом не хватало. В конечном итоге, на третьем круге среди истощившихся рядов, абсолютно сбитый с толку и ушатавший белые кроссовки в тающем снеге, он остановился — потому что остановился Чу Ваньнин.

— Ты выбрал что-нибудь?

— Я… — Мо Жань вдруг поймал себя на мысли, что всё это время смотрел не на ёлки, а на мужчину прямо перед собой. Вернее, на кусочек обнажённой шеи, виднеющийся из-под шарфа, и усыпанный мелкими крупицами снега затылок Чу. Снежинки уже растаяли, так что на волнистых тёмных волосах остались лишь крошечные капельки ледяной воды, в которых переливался тусклый зимний свет. Всё это было куда интересней, чем новогодняя ярмарка.

— Ты ведь сказал, у тебя нет ёлки. Ты… ты вообще смотрел?

— Да! Я выбрал! — Мо Жань неистово закивал, и, беспомощно завертев головой, ткнул в сторону.

И уже затем понял, что ёлка, которую он выбрал, была, пожалуй, самой маленькой, кривой и уродливой из всех, что он видел.

Чу Ваньнин и продавец, стоявший неподалёку, почти синхронно приподняли брови.

— Мне… мне она нравится, — не отступался Мо Жань.

Чу Ваньнин, чуть помолчав, кивнул:

— Хороший выбор. Мне она тоже сразу приглянулась…

Теперь уже недоумённые взгляды устремились в его сторону, так что он поспешил вполголоса объясниться, подавшись ближе к Мо Жаню:

— Она такая одна, и вряд ли её кто-нибудь выберет на фоне других. Не думаю, что её кто-то купит сегодня… но разве она не заслуживает украсить чей-то праздник?

Мо Жань на секунду подвис.

Он понимал, что имеет в виду Чу Ваньнин, но… разве не его учитель тащил всего час назад огромное рождественское дерево к себе в дом? Он нахмурился, вдруг вспомнив, что и то выглядело каким-то кривым и местами лысым…

Чу Ваньнин… испытывал жалость к уродливым ёлкам?

Пускай.

Он улыбнулся:

— Раз и тебе, и мне нравится, берём!

— Хороший выбор, молодой человек, — добродушно улыбнулся продавец. Он обращался к Мо Жаню, но смотрел при этом на Чу Ваньнина. — Счастливого Нового года!

Мо Вэйюй кивнул.

Они с Чу Ваньнином вдвоём не в пример быстро справились с тем, чтобы обвязать колючее дерево верёвкой, а затем Мо Жань вдруг охнул:

— Учитель!..

— А?.. — Чу Ваньнин удивлённо моргнул. Они оба уже направлялись к машине, и вышли из длинных рядов ярмарки.

— Учитель, ты ведь так и не купил ёлку…

Ваньнин остановился. Он помогал нести Мо Жаню его приобретение, поэтому парню тоже пришлось стать. Они уже почти добрались до парковки, так что никому не мешали.

— Я подумал, что обойдусь в этом году. Это, в конце концов, не так важно, — вздохнул Ваньнин как-то уж слишком тихо.

Мо Вэйюй покачал головой:

— Так не пойдёт, — он неожиданно прищурился. — Может быть, я отдам тебе свою, и…

— Нет!.. — в быстро сгущающихся вечерних сумерках у парковки было неясно, покраснел ли Чу Ваньнин, или это блик закатного солнца окрасил его лицо.

— Почему нет?.. — Мо Вэйюй растерялся.

Чу Ваньнин продолжал молчать, и при этом выглядел не то смущённо, не то зло.

— Мне не жалко, — продолжил Мо Жань. Он вдруг понял, что должен решиться и сказать правду. — Чу Ваньнин… я нарядил ёлку неделю назад. Я поехал с тобой только для того, чтобы помочь тебе. Мне показалось, что это… это очень несправедливо, что такой человек, как ты, останется встречать Новый год один. К тому же… — он замолчал, видя, как глаза Ваньнина становятся холоднее льда.

Кажется, учитель его неправильно понял.

— Такой человек, как я?.. — повторил Чу Ваньнин мрачно. Развернулся, и зашагал в сторону от парковки.

“Бл*ть!..”

Мо Жань едва не взвыл.

Какого хр*на его речь звучала так, словно Чу Ваньнин был *баной уродливой ёлкой?!

— Учитель Чу!… — закричал он, но мужчина и не подумал обернуться. Мелкий снег снова закружил в воздухе белой взвесью. — Ваньнин!!! Ваньнин, стой!!!…

Чу Ваньнин наконец остановился, и Мо Жань, кое-как перехватив ёлку, поспешил его догнать.

— Ч-ч-чу Ваньнин… п-п-пожалуйста… п-п-послушай… — он задыхался от этого чёртового марш-броска с ёлкой через плечо, но не мог оставить Ваньнина в таком состоянии в канун Нового года.