— Мо Жань, я… — Ваньнин глухо застонал когда зубы Вэйюя до боли впились в его палец, а затем губы обхватили его, мягко посасывая.
Его тело было напряженным словно натянутая струна. Было что-то отчаянно порочное в том, чтобы наблюдать, как губы Вэйюя смыкаются на костяшках его длинных суставов, с каждым разом обхватывая их все глубже.
— Я хочу поцеловать тебя, Ваньнин, — выдохнул Мо Жань ему в ладонь, выпуская наконец пальцы изо рта. — Ты позволишь мне?
— Вэйюй… — взгляд Чу был прикован к лицу Мо Жаня, и он неожиданно осознал, что не в состоянии говорить. Все слова оказались разом успешно забыты.
Что он должен был ответить на это?! Что вообще на такое нужно отвечать?!!
Внезапно его голова снова весьма некстати закружилась, и в следующее мгновение он почувствовал ужасную слабость, расползающуюся по телу подобно легкой летаргии.
Во взгляде Мо Жаня мелькнула растерянность, сменившаяся пугающим беспокойством.
— Настойка, — выдохнул Ваньнин, наконец вспомнив еще одно слово кроме имени Мо Жаня.
Чертова настойка наконец начала действовать! Он был спасен!
Комментарий к Часть 18 Ну всё, в следующей части вернёмся к сюжету, хо-хо!
P.S. А вообще такие сцены я буду стараться выделять в отдельные части чтобы их можно было пропускать и продолжать чтение. Вот так! ^^
====== Часть 19 ======
...Все же было что-то неправильное в том, как солнечный свет падает ему на лицо — почему раньше он никогда не замечал, как ярко по утрам?.. Чу резко сел в постели, превозмогая мигрень.
Солнце пробивалось сквозь огромные панорамные окна и ложилось косыми лучами на безбожно скомканное одеяло, которое хотелось натянуть на голову чтобы никогда больше не видеть этого мира.
И уже было совсем не утро.
Ваньнин... проспал.
«Какой… сегодня день недели?!»
Мужчина тут же вскочил и понесся в сторону ванной комнаты. После попыток вспомнить прошлую ночь ему вдруг стало трудно дышать. Не особенно думая, он выкрутил кран до минимальной температуры и опустил на добрую минуту пылающее лицо под ледяную воду — а затем, хватая ртом воздух, уставился абсолютно пустым взглядом перед собой.
Живот перестало скручивать от беспокойства и первая волна паники миновала.
Взгляд медленно фокусировался на собственном отражении в зеркале, но лучше бы Чу не делал этого вовсе, потому что представшее перед ним зрелище вызвало новую волну тошноты. Он выглядел болезненно бледным, испуганным и растрепанным. Губы в нескольких местах были искусаны до крови, а в глазах читалось отчаяние.
Впрочем, в самом плачевном состоянии, пожалуй, были волосы: сбитые в воронье гнездо, они каким-то образом все еще были скреплены нелепо сбившейся набок золотой заколкой.
Стоило Чу только взглянуть на нее, как память с новой силой обрушилась на него — и иррациональный ужас заставил его отшатнуться от собственного отражения.
Он помнил каждую унизительную деталь прошлой ночи, начиная от собственного поведения под действием настойки, и заканчивая тем, как Мо Жань ворвался к нему в душ и обнажился, преследуя какие-то свои извращенные цели. Ваньнин до сих пор не мог понять, что именно произошло дальше, потому что, совершенно очевидно, между ними так ничего и не случилось (слава всем богам!)… но ощущение жгучего стыда от этого никуда не пропало.
Хуже того, он прекрасно помнил, как набросился на Мо Жаня, как исцарапал его лицо, и как, черт возьми, избил его.
В эту секунду он действительно пожалел, что оставил пистолет у себя дома — иначе бы всерьез призадумался о том, чтобы застрелиться. Как ни крути, его действительно нельзя было назвать нормальным человеком. Он был серьезно болен — давно подозревал об этом, на самом деле. И, пусть, в этом не было его вины, его тело реагировало раньше, чем он успевал подумать о том, что делает, по-своему пытаясь справиться с незнакомыми угрожающими ощущениями...
К счастью, в квартире Мо Жаня было тихо: очевидно, юноша куда-то ушел. И вообще-то Ваньнину следовало бы собраться с силами и прямо сейчас уехать на репетицию — то, что он в этот момент ненавидел себя особенно сильно, не избавляло его от рабочих обязанностей. Со всем остальным он разберется как-нибудь потом.
Словно вторя его мыслям тут же завибрировал телефон — звонил Хуайцзуй.
Ваньнин, сделав несколько жадных глотков воды прямо из-под крана, наконец почувствовал себя в состоянии связно говорить и ответил:
— Да? — его голос ничуть не изменился со вчера, не звучал больным или странным. Какое облегчение.
— Юйхэн, где тебя, черт возьми, носит?! Сегодня мы планировали полную прогонку всех сцен! — мужчина не скупился в выражениях. — Через час должны приехать спонсоры — разве ты забыл?!
— Я… помню, — Чу поморщился, отстраняя телефон от уха подальше. — Произошло досадное недоразумение.
— Юйхэн! Ты в порядке? Где ты сейчас находишься? — тут же обеспокоенно затараторил Хуайцзуй, явно додумывая лишнее. — У тебя снова паническая атака?! Наньгун Сы может приехать к тебе и..
— Нет!... — рявкнул Ваньнин, а затем, выдохнув, уже спокойнее добавил. — Не нужно. Я буду на месте максимум через полчаса.
— Что случилось-то? — не отступал Хуайцзуй.
— Я… — Ваньнин замешкался, пытаясь придумать правдоподобную причину, но в голове как назло было пугающе пусто. Что он мог ответить? Сказать, что у него жесткое похмелье?.. Поджав губы, он просто завершил звонок.
Ему и вправду следовало поторопиться.
В следующие пять минут он уже садился в такси — так и не позавтракав оставленными на столе Мо Жанем тостами… Думать о том, что Вэйюй снова пытался накормить его, было особенно тошно...
...Первая прогонка всегда бывала изматывающим событием, требующим огромной ответственности и выдержки, иногда затягиваясь на много часов. К счастью, в этот раз когда смертельно бледный и голодный Ваньнин ворвался вихрем на репетицию, сопровождаемый изумленными взглядами, никто еще ничего не начинал — но это также означало, что им всем, возможно, придется сегодня задержаться до поздней ночи.
К слову, как позже рассказал Хуайцзуй, Мо Жань неким непостижимым образом был лично знаком с одним из спонсоров и уже успел договориться о переносе смотра на следующую неделю. Сам юноша на этот момент куда-то отлучился, что вызвало в Ваньнине смесь облегчения и бессильной злости на себя самого и собственную глупость.
Мо Жань… от одной лишь мысли о нем Ваньнину хотелось исчезнуть с лица земли.
Все-таки то, что Вэйюй отсутствовал, было по-своему неплохо. Без него прогон было не начать — но Чу на этот момент было плевать. Он пил свой сладкий до отвращения кофе (удивительно, что, оказывается, сахара могло быть слишком много даже на его вкус) и хмуро озирался по сторонам, готовый взглядом превратить в соляной столп любого, кто бы в этот момент сунулся к нему.
— Балетмейстер Чу? — неуверенно окликнул его Ши Мэй, очевидно, предпочтя не замечать мрачную ауру, нависшую над мужчиной подобно грозовой туче.
— Что? — Ваньнин смерил Ши Минцзина пристальным взглядом.
Он чувствовал себя раздраженным, но не был уверен, что именно так сильно его сейчас выводит из себя: необходимость с кем-то общаться в принципе, или же все-таки он сам.
Отвращение к себе в этот день достигало невиданных доселе высот.
— Я хотел спросить… — Ши Мэй замялся, отводя глаза.
— Так спрашивай, — перебил его Ваньнин грубо, и тут же прикусил язык. Срываться на Ши Минцзине, который был воплощением чувства такта, было во всех отношениях неправильно.
— Вчера вечером… Прошу прощения, что вынужден был оставить Вас. Вы... нормально добрались домой? — поинтересовался он осторожно.
— Да, — Чу скрестил руки на груди. — Мне было по пути с Вэйюем… — он все еще тщательно скрывал тот факт, что они с Мо Жанем жили под одной крышей, а потому не мог сказать ничего сверх этого.
Ши Минцзин кивнул, а затем его взгляд неожиданно остановился на запястьях Ваньнина, на которых, как мужчина заметил только теперь, отчетливо виднелись синяки и следы укусов. Он поспешно натянул рукава кашемирового свитера пониже, запоздало осознавая, что выглядело это все совсем уж некрасиво.
