Окружившая широким кольцом толпа стала оживленно хлопать в такт постепенно ускоряющимся ударам дарбуки, увлеченно наблюдая за танцем, в котором не угадывалось ни капли классики: это была полная импровизация, основанная на арабском танце, некой гремучей смеси ираки и халиджи. Впрочем, такого востока они точно еще никогда не видели: танцовщик был невероятно ловким, его движения были раскованными и смелыми. Иногда шелк его одеяния взвивался вокруг него подобно языкам пламени, полностью скрывая его фигуру — в следующее же мгновение он словно стремительный поток двигался в сторону, а его длинные волосы подобно черному водопаду рассыпались в воздухе, а тонкий стан изгибался словно тростник.

Ритм дарбуки все нарастал, пока не превратился в беснующееся барабанное соло. Мужчина в белом одеянии не пропустил ни одного удара. Его кисти рук и тонкие запястья, украшенные звонкими серебряными бубенцами, мелькали среди кружащегося белоснежного шелкового водоворота одеяний. Казалось, еще мгновение — и он оторвется от земли...

...В следующую секунду музыка затихла, и кружение резко остановилось. Танцовщик замер, а затем глубоко поклонился ошеломленной публике. Площадь тут же взорвалась аплодисментами — настолько оглушительным, что, наверное, их можно было бы услышать на другом конце города.

Ваньнин поспешно отступил в тень, к Сюэ Мэну, и только теперь заметил, что немного поодаль, рядом с барабанными установками маячит еще один размытый высокий силуэт. К сожалению, он не смог рассмотреть, кто это, поскольку сейчас практически ничего не видел перед собой — от нагрузки кровь буквально стучала в висках, полностью оглушая, а перед глазами то и дело вспыхивали цветные круги.

— Балетмейстер Чу, — окликнул его Сюэ Мэн, тут же подскочив чтобы поддержать тяжело дышащего Ваньнина за плечи. Тот резко отбросил от себя руки юноши.

— Это лишнее, — в его голосе сквозил лёд. — Я станцевал, как ты и просил. Теперь пожертвований будет достаточно?

— Балетмейстер Чу, мой кузен… — внезапно заговорил Сюэ Мэн, и развернулся в сторону, где только что стоял размытый силуэт — но тот словно сквозь землю провалился. — Твою ж…!!! Эта проклятая псина снова куда-то сбежала!!!

Эта фраза мгновенно заставила Ваньнина вздрогнуть и начать резко озираться по сторонам.

— Мне нужно идти, — сказал он, обрывая юношу на полуслове. — Я верну ханьфу и маску позже. Пожалуйста, не говори никому, что я был здесь.

— А..? — Сюэ Мэн опешил. — Балетмейстер Чу!!! Но ведь мой кузен… — он вдруг понял, что балетмейстер даже не стал его дослушивать до конца и направился в сторону, противоположную площади — так быстро, как только мог. Белоснежный силуэт буквально в одну секунду растворился в толпе.

Сюэ Мэну ничего не оставалось, кроме как, нахмурившись, крикнуть в спину Ваньнина:

— Хорошо-хорошо! Я вас понял! Познакомлю вас с Мо Жанем в следующий раз! Все равно он уже куда-то делся… — он вздохнул, внезапно осознав, что его двоюродный брат, в общем-то, тоже, судя по всему, не горел желанием знакомиться с балетмейстером Чу.

Это было особенно удивительно, учитывая тот факт, что, пока балетмейстер танцевал, Мо Жань не спускал с него глаз. Он следил за каждым движением танцовщика так пристально, что можно было подумать, будто его жизнь зависит от этого. Сюэ Мэн готов был поклясться, что никогда прежде не видел своего кузена в таком состоянии и с таким странным выражением лица. А ведь Мо Жань и сам был помешан на танцах — наверняка пообщаться с Чу Ваньнином ему было бы интересно...

Махнув рукой на внезапное исчезновение этих двоих, он снова вернулся к своим барабанам. В конце концов, он был здесь ради дела. Ваньнин и так ему здорово помог.

...Тем временем Чу Ваньнин, практически не разбирая дороги, направлялся в сторону городского парка. Он уже успел снять маску, но на нем все еще было белоснежное ханьфу, отчего прохладный весенний воздух пронизывал неприятным холодком. Ваньнин только недавно лежал в постели с температурой, так что перемерзать ему было противопоказано — по-хорошему, он должен был бы сейчас вернуться домой. Вот только он все еще не пришел в себя. Его сердце колотилось в груди словно безумное. Окружающий мир был как в тумане.

«Это было близко…» — смутно пронеслось в голове. Он едва не столкнулся лоб в лоб с Мо Жанем — и только какое-то чудо спасло его от роковой встречи.

«Повезло…»

Судорожно кутаясь в тонкий шелк, Ваньнин наконец замедлил шаг и остановился напротив цветущей яблони. Дерево росло в парке неподалеку уже много лет, и каждую весну радовало Чу своим нежным цветением.

Мужчина наконец позволил себе медленно выдохнуть. Это место было для него своего рода убежищем от тревожных мыслей. Здесь он обычно чувствовал себя особенно умиротворенно, как если бы его прошлое, настоящее и будущее растворялись в лучах пронзительного солнца, пробивающихся сквозь соцветия — и в этом мире у него больше не оставалось ничего, что тянуло бы его на дно.

Вот только сейчас его сердце продолжало биться словно безумная птица, пойманная в клетку. Он замер на месте, и, запрокинув голову вверх, позволил прохладному ветру играть со своими волосами. Кружащиеся в воздухе лепестки цветов падали на него подобно дождю, окутывая своим ароматом…

Неожиданно тишину весеннего дня нарушили чьи-то резкие шаги и сбившееся дыхание. В следующую секунду кто-то с силой дернул его назад, и крепкие руки обвились вокруг его талии, не давая вырваться.

Ледяной ужас заставил Ваньнина оцепенеть на месте, и в этот самый момент горячее дыхание обожгло линию шеи и мочку уха, а затем по обнаженной коже прошелся влажный горячий язык...

Ваньнин дернулся, в панике пытаясь высвободиться, но человек, находящийся за его спиной, крепко удерживал его на месте. Лепестки все еще продолжали осыпаться сверху. В тишине безлюдного парка был слышен щебет птиц и отрывистое дыхание незнакомца. Вокруг не было ни души… Ваньнин тихо всхлипнул, неожиданно осознавая, что его рот зажат широкой ладонью. В то же мгновение человек за его спиной тихо прошептал:

— Так это Вы скрывались под маской, балетмейстер Чу?..

Голос был мягким, бархатистым, и словно обволакивал каждое нервное окончание Ваньнина. Этот голос… был ему знаком.

«Мо Вэйюй?!! Какого…?!!»

Ужас сменился неверием и шоком. Ваньнин понимал, что не может закричать, а потому снова дернулся, пытаясь высвободиться — но Вэйюй и не думал отпускать его. Вместо этого его рука сжала талию мужчины немного крепче: так, что их тела оказались тесно прижаты друг к другу. Ваньнина буквально опалял жар тела молодого мужчины за его спиной. Затылок внезапно начал неметь, а колени странно ослабли — но это не было похоже на подступающий обморок. Ощущения… были пугающими и одновременно дразнящими, на грани удовольствия.

Губы Мо Вэйюя в этот момент снова прикоснулись к мочке уха Ваньнина, а затем он вобрал ее в рот и начал мягко обсасывать, ритмично водя кончиком языка.

— Мммм, — промычал он. — Вам ведь нравится?..

Ваньнин сцепил зубы, пытаясь удержать глухой стон. Его тело словно перестало его слушаться. До сих пор не собранные волосы упали ему в беспорядке на лицо, скрывая проступающий пунцовый румянец.

В какой-то момент он изловчился и всем своим весом наступил Вэйюю на ногу — но тот лишь хмыкнул и на мгновение пустил в ход вместо языка свои зубы, отчего Ваньнина внезапно словно пронзил электрический разряд, а в голове на секунду опустело. Он хрипло застонал в прижимающуюся к его лицу ладонь.

Мо Вэйюй хмыкнул. Он решил, что Ваньнин не станет кричать, а потому разжал его рот, позволяя своим пальцам плавно скользнуть по тонкой шее балетмейстера Чу.

— Вэйюй!!! — выдохнул Ваньнин, шипя от гнева.

— Вы и вправду меня узнали…

— Какого черта ты делаешь?!!

Со сдержанным смехом Мо Вэйюй наконец опустил руки, позволяя балетмейстеру Чу отстраниться. Тот так резко отпрянул, что едва не врезался в цветущее дерево. В одну секунду он повернулся к юноше лицом, щурясь, будто готовая к броску ядовитая кобра.