— Что, если даже нас увидят вместе?.. — продолжил Мо Жань, и внезапно его щеку обожгла хлёсткая пощёчина. — Ай!..

Он перехватил руку Чу Ваньнина, не давая тому времени отдёрнуть её, и тесно прижал к своей груди — туда, где так алчно колотилось сердце. Их лица пылали: Чу Ваньнин был отчаянно смущен, Мо Жань — объят желанием. Впервые за этот вечер помимо десятков тяжёлых ароматов цветов и парфюмов он чётко различил будоражащую цветущую яблоню. Тонкий запах усиливался у линии роста волос, у самой шеи мужчины. Кожа Чу Ваньнина не только одурманивала, но и была удивительно нежной, на ней легко появлялись синяки и отметины, потому весь этот год Мо Вэйюй был предельно осторожен чтобы не оставлять следов. Однако гастроли закончились, и он внезапно ощутил себя псом, дорвавшимся до лакомства, в котором ему так долго отказывали.

В следующий миг его зубы сомкнулись на горле Чу, и тот тихо вскрикнул, пытаясь отстраниться — вот только он лежал на диване, упираясь затылком в подушку, и уворачиваться было попросту некуда.

— Что… ах… что ты… делаешь?.. — он сощурился на Вэйюя, но мягкий подрагивающий голос выдавал волнение.

Вместо ответа Мо Жань продолжил изучать молочно-белые изгибы длинной шеи. Чу Ваньнин его не отталкивал, и этого было достаточно, чтобы понять: все эти слабые протесты ни о чём. В какой-то момент Чу сдался, его губы дрогнули, а затем свободной рукой он потянул Вэйюя на себя. Примерно в ту же секунду раздался настойчивый стук в дверь.

— Мо Жань… — Чу Ваньнин дёрнулся, и наверняка стукнулся бы носом об лоб юноши, если бы тот вовремя не уклонился. Впрочем, Вэйюй, казалось, вовсе не был ни обескуражен, ни смущен. Его губы на этот раз сомкнулись на мочке уха Чу, он принялся играть с нею языком.

— Ммм?.. — вероятно, он не мог ответить ничего более связного из-за того что его рот был занят.

— Мо Жань!.. — балетмейстер на этот раз всерьез запаниковал, ему даже удалось согнуть одну ногу в колене в попытке оттолкнуть Вэйюя — однако из-за всей этой беспорядочной возни Мо Жань каким-то образом оказался прямо между его бедер, и поза стала выглядеть еще более непристойно.

Между тем дверь гримерки резко приоткрылась буквально на пять цуней, и внутрь просунулось недоумевающее лицо Сюэ Мэна, которое в одну секунду изменилось в выражении.

— Чёрт тебя побери, Мо Жань!.. — Вместо того, чтобы молча закрыть дверь и удалиться он заскочил в гримерную с пылающим лицом. — Ты ненормальный!.. Ты!..

Чу Ваньнин снова попытался оттолкнуть Вэйюя — на этот раз, свободной рукой перехватив того за шиворот рубашки. К несчастью, из-за натяжения ткани несколько верхних пуговиц с треском оторвались, и в итоге ткань на груди юноши неловко распахнулась.

— Черт тебя побери, псина!.. — завопил Сюэ Мэн снова во весь голос. Казалось, еще немного, и из его ушей повалит пар. — Немедленно прекрати приставать к балетмейстеру Чу!..

— Да я ничего в общем-то не делаю, это балетмейстер… — Мо Вэйюй наконец поднял голову чтобы ответить, и тут же получил затрещину.

— Мо Вэйюй!.. — взбеленился Чу Ваньнин. — Весь стыд потерял!..

— По крайней мере, я не вламываюсь без стука… — попытался оправдаться он, но Сюэ Цзымин тут же перебил его.

— Я стучался!..

— ...и, что, тебе ответили? — Мо Жань опасно прищурился.

Сюэ Мэн раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но затем, махнув рукой, пробормотал:

— Просто… просто скажите спасибо, что это был я. — Он вышел из гримерной, показательно громко хлопнув дверью.

Мо Жань картинно приподнял брови, опуская взгляд на собственную распахнутую на груди рубашку, а потом переводя его на онемевшего от шока Чу Ваньнина.

— Это было… страстно.

— Заткнись.

— Мне понравилось… — хотел, было, продолжить Вэйюй, но его рот тут же накрыла худощавая бледная ладонь.

— Мой телефон… где он? — зрачки Чу Ваньнина внезапно расширились, словно у ошалевшего кота, который вдруг оказался на матрасе посреди глубокого бассейна.

— Хорошая попытка, — усмехнулся Мо Жань, и потянулся, чтобы возобновить поцелуи, но Чу Ваньнин впечатался ладонью в его лицо, резко отталкивая его от себя. По всему было видно, что он распереживался.

— Я не шучу. Мо Жань, я не чувствую телефона в кармане джинсов…

— Возможно, ты его туда не положил, когда переодевался? — Вэйюй вздохнул. — Он может быть среди твоих вещей…

— Я не припоминаю, чтобы видел его, — балетмейстер покачал головой. — Набери меня, если тебе не сложно.

Мо Жань наконец сдался, понимая, что Чу Ваньнин не успокоится, пока не найдёт свой мобильник. Ему пришлось встать с дивана и порыться в рюкзаке чтобы найти свой смартфон, затем некоторое время он сосредоточенно хмурился, пялясь в экран.

Чу Ваньнин сел на диване, попутно поправляя сбившуюся толстовку. Выглядел он несколько испуганно.

Мо Жань вздохнул:

— Ты не в сети…

Их взгляды встретились, и Вэйюй с сожалением понял, что Чу Ваньнин, который за этот год, как он считал, казалось, отчасти избавился от повышенной тревожности, снова выглядел до странного затравленно. Ему был знаком этот болезненный растерянный взгляд — всё это напоминало времена, когда балетмейстер получал угрозы.

— Эй, всё ведь в порядке!.. Может быть, он просто разрядился, и ты его забыл дома, или ещё где… — затараторил Вэйюй, отчаянно пытаясь разрядить гнетущую обстановку. — Ну же, что за лицо?..

— Я зарядил его с утра, и совершенно точно взял с собой. — Чу Ваньнин покачал головой. — Думаешь, я совсем не в себе, чтобы не запомнить такое?..

— Конечно-конечно, ты всё помнишь! — закивал Мо Жань, активно размахивая руками, и ими же задевая стойку с одеждой. Планки перекосились, и несколько кофров с костюмами медленно но верно поползли вниз. Мо Жань попытался их подхватить, и в итоге вся конструкция с грохотом рухнула на пол.

Чу Ваньнин закрыл лицо руками.

— Я… я всё подниму! — Вэйюй принялся собирать рассыпавшиеся по полу костюмы.

— …… — балетмейстер Чу продолжал сидеть с абсолютно каменным выражением лица, наблюдая за происходящим. Однако было видно, что мгновенное оцепенение прошло, и теперь он был просто несколько раздражен — да и только.

— Я могу пройтись и порасспрашивать труппу — может быть, кто-то из них видел твой мобильный, — предложил между делом Вэйюй, продолжая кое-как собирать кофры и костюмы.

— В этом нет нужды.

— Почему?.. — он замер, вглядываясь в лицо Чу Ваньнина.

— Я вспомнил, что оставил его прямо здесь. На столике. Значит, здесь кто-то был во время выступления — и кто-то его забрал, — балетмейстер говорил спокойно, но при этом было видно, что каждое слово даётся ему большим трудом.

— Ты в этом уверен? — Вэйюй растерянно отложил в сторону охапку костюмов, и завертел головой. — Но Хуайцзуй же…

— Знаю, — Чу вздохнул. — Я навещал его.

— …… — настала очередь Мо Жаня молча уставиться на балетмейстера. Он просто не мог подобрать правильных слов, чтобы хоть что-то на это ответить, в голове вертелся оглушительный мат.

Хуайцзуй столько лет морочил голову Чу Ваньнину, и в итоге довёл мужчину до состояния, когда тот боялся лишний раз выходить из дома и даже просто с кем-либо сближаться, будь то дружба, или обыкновенное общение вне балетных тем.

Мо Жань опасался, что мужчина и дальше не оставит попыток контролировать Чу — и ему было неприятно осознавать, что Ваньнин этого, казалось, не замечал, хотя именно он был настоящей жертвой в этой ситуации.

— Он был мне вторым отцом, — Чу Ваньнин заметил выражение лица Мо Вэйюя и поспешил объясниться. — Я не могу оставить его. Он такого отношения не заслужил.

Вэйюй не знал, как на это реагировать. По его мнению, Хуайцзуй легко отделался. Ему было всё равно, что тот едва не обвёл его самого вокруг пальца, и по его вине он загремел в больницу — гораздо сильнее его беспокоил Чу Ваньнин и его попытки оправдать своего наставника. Всё это выглядело как результат некой долгоиграющей манипуляции…

— Прекрати, — балетмейстер Чу хмуро уставился перед собой. — Он здесь ни при чем. Я… пойду, сообщу о случившемся охране.