Девка, да… Хортицкая ведьма-хозяйка, наглая тварь, поломавшая ему жизнь! А ведь она его найдет, стоит только начать продавать запасы из ухоронки Быкоголового. Кто купит такое, кроме тамошних ведьм, а стоит Хортице прослышать про распродажу мертволесских мух и… ему конец! Если, конечно, не продавать ничего, а просто затаиться и… Татльзвум скривился: вот уж судьба для истинного змея Лун, сына самой матери-Владычицы – забиться в какой-нибудь темный угол в мире презираемый человечков из страха, что его найдет одна черноволосая и зеленоглазая ведьма!

Что ж получается? Ему нет места… нигде? Ни в Ирии, ни в человечьем мире… разве что… разве что на болоте?

– Лизун! Эй, Лизун, оглох? – приглушенный шепот чуть не над самым ухом заставил его вздрогнуть и сморщиться: ах да, Лизун – это же он сам!

– Ты был прав, Лизун! – возбужденно прогундосил астем. – Есть ухоронка, есть! – он махнул тощей рукой и поскакал по камням, возбужденно шевеля ноздрями. Тат кинулся за ним.

Нагнал возле самого обычного валуна – астем вертелся вокруг как пес, потерявший голову от запахов, и кажется, даже поскуливал:

– Там! Там!

– Та-ак! – протянул Тат, примериваясь к валуну. И загадал: сумеет это поднять, значит, и с Быкоголовым справится. Ладони легли под шершавый ребристый край камня. Ноги уперлись в землю, Тат примерился, не скользят ли ступни по траве. Ну… Глубокий выдох и… Острая боль пронзила позвоночник, мышцы рук отозвались щемящей болью, в глазах помутилось, жуткая тяжесть камня, казалось, вдавила в землю…

– Я… не… могу-у-у! – Татльзвум сам не понял, кричит он это мысленно или вслух – боль захлестнула его, оставляя лишь одно желание бросить все, забыть, вернуться обратно на болото. Ашша все-таки знахарка, она уговорит Быкоголового не убивать пришлого Лизуна…

«Я не Лизун! Я Татльзвум Ка Рийо Лун. Сын Матери-Владычицы Табити-Змееногой… и я уж точно могу больше, чем жалкая тварь Прикованного!»

Он зарычал. Зарычал и рванул, до треска в костях, и… валун треснул. Валун треснул и разломился пополам, и обе половинки разлетелись в стороны, открывая спрятанную под ним яму, а Татльзвум, дыша с хрипом, как загнанный конь, рухнул рядом на колени.

– Буррр… Гыррр… – смущенно засопел носом астем. –Ну ты даешь, Лизун! Перевернул бы просто – ломать-то зачем?

Татльзвум потерянно посмотрел на яму… на камень… Если нажать – не толкать, а просто надавить на во-он тот (теперь наполовину выкрошившийся!) краешек, то… камень просто отдвигался! Шешу тебя за хвост да об стенку, Быкоголовый! Ты во всем виноват!

– Мешало! – хрипло рыкнул он на астема, и склонился над ямой с лежащими в ней двумя плотно обмотанными кожей свертками.

Развернул один: что ж, он и впрямь не промахнулся! Здесь была знакомая паста из перетертых мух, и синие черви, и еще какая-то настойка ярко-малинового цвета – Татльзвум не знал, для чего она, но не сомневался, что в любом городе Ирия (и даже в Змееевых Пещерах!) за нее платили бы золотом.

Бурное урчание в животе астема заставило его очнуться и выхватить из его рук второй сверток.

– Дай! – заурчал астем. И тут же умоляюще – Ну дай, дай!

Этот сверток был замотан гораздо надежнее первого – плотная кожа не поддавалась неуклюжим человечьим пальцам, а ведь как легко было бы подцепить когтем… только вот у него больше нет когтей! Наконец кожаный край треснул и… Татльзвум ошалело уставился на содержимое свертка.

– А говорил, только ткань и огниво выменял! – проурчал астем, протягивая дрожащие пальцы к кусочкам вяленого мяса… и черствым хлебным горбушкам. – Про мясо и не мумукнул, бычье поганое! А я… – астем вдруг горестно шморгнул носом. – Мясо уже год не нюхал! – и схватив жесткую темную полоску, прижал ее к носу.

– Эй, эй! – возмущенный Тат вырвал мясо у него из рук. – А ну отдай – до дырок пронюхаешь! Выменял, говоришь? И на что? На мазь мушиную? – в голосе Тата звучало отчетливое неодобрение – что может быть дешевле мяса? Да за одну такую мазь его можно телегу наменять!

– Так… за все! – удивился астем. – За все, что к прошлой менке насобирали, что Ашша наварила. Иголки принес, ткань, кремень с огнивом, три топора железных, два ножа, соли пуд… и это вот! – и он снова жадно дернул ноздрями в сторону мяса. И обиженно добавил. – Только это припрятал, делиться не стал!

– Иголки… – повторил Тат. – Два ножа… Ой, бычье! – и с размаху ткнулся физиономией в ладонь. И даже застонал: этот… этот бык безмозглый менял сокровища болота на… на…

– Еще какое! – пробулькал астем. – Сейчас он нас убьет!

– Где? – Тат вскинул голову… и увидел вдалеке торопливо пробирающуюся меж валунов массивную фигуру с увенчанной рогами башкой.

– Так! – быстрым движением он завернул кожу и сунул оба свертка в руки астема. – Беги обратно в туман, и жди. Если вернусь я – подгонишь челнок.

– А если – он? – принимая свертки в объятья, точно младенцев, нервно проговорил астем.

– Ты главное, не сбеги раньше, чем вернется хоть кто-нибудь. – напутствовал его Тат. – Все, пошел! – и астем, оскальзываясь на влажных валунах, ринулся прочь.

Быкоголовая фигура все ближе, ближе, становится все больше, больше… Вот Быкоголовый вспрыгнул на ближайший валун – громадная рогатая тень закрыла солнце. Яростно замычал, увидев внизу развороченную яму и сиганул вниз. Принялся обшаривать дно, будто надеясь, что его свертки закопались на глубину.

– Это ищешь? – поднимаясь из-за валуна, негромко спросил Тат.

Быкоголовый замер. Быкоголовый повернулся. И уставился на сидящего на валуне противника.

Издевательски улыбаясь, Тат помахал вытащенным из свертка туеском с заживляющей мазью.

Быкоголовый медленно наклонил голову – острые рога нацелились на Тата. В глазах его начало разгораться лютое пламя, а из бычьих ноздрей рванули две тонкие струйки пара.

– Совсем зола в башке, да? – с деланным сочувствием поинтересовался Тат. – Ты на что болотные сокровища меняешь, бычье? На мяса пару кусков? Совсем не соображаешь, сколько это на самом деле стоит?

Бык взревел, как Левиафан в тумане, и выставив рога, кинулся на Тата.

– Бычье-е-е! – заорал Тат, кувырком опрокидываясь с камня. Перекатился, отбивая бока об мелкую осыпь…

С диким ревом Быкоголовый запрыгнул на валун, подхватил с земли обломки камня и воздел его над головой…

– Да стой ты! – истошно заорал Тат…

Валун полетел прямиком в него.

– У-у-ух! – вспарывая воздух, тяжело прогудел прямо над ухом, когда Тат метнулся в сторону. С грохотом шарахнулся оземь.

– Да послушай! – завопил он. – Я это все в сто раз выгодней поменяю! В тысячу!

– Ууууух! – вывороченный Быкоголовым второй валун летел ему прямиком в голову.

Тат упал, оббивая грудь и ладони об камни. Валун с гулом просвистел над ним, земля содрогнулась, сверху упала тень… Невероятным финтом – будто снова в змея превратился! – Тат вывернулся из-под прыгнувшего ему на спину Быкоголового.

– Ба-бах! – Быкоголовый рухнул плашмя, тут же попытался вскочить…

– Ну уж нет! – Тат с размаху приземлился коленями ему на спину.

– Уумуурр! – Быкоголовый то ли замычал, то ли взвыл от жуткого удара, запрокинул голову…

Тат немедленно вцепился ему в рога.

– Успокойся, ты, скот! Расскажешь мне, с кем в Кисельных Берегах торговлю ведешь – и я тебя отпущу! Еще всем племенем благодарить меня будете! – проорал он Быкоголовому в ухо.

– Не будууу! Я тебя убьюююю! – прохрипел Быкоголовый и… начал подниматься. Вместе с Татом на плечах.

– Э! Э! Хватит! Стой! Да ты…

Быкоголовый подпрыгнул и рухнул на спину, норовя придавить сидящего на нем Тата об землю. Кувырок! Не выпуская рогов и чудовищно изогнувшись – он и сам не думал, что так сможет! – Тат снова приземлился… на этот раз Быкоголовму прямиком на грудь.

– Аррргх! – Быкоголовый оскалил клыки…

– Хрясь! – кулак змея впечатался ему в челюсть. Хрясь-хрясь-хрясь! Тат вдавил его в землю коленями и замолотил с двух сторон: с левой-с правой-с левой… Брызги крови и выбитых зубов полетели во все стороны.